Предел сопротивления

Мэдисон выбрала пару короткоствольных русских карабинов и местных «Браунингов», тыча пальцем в увешанные оружием потайные створки шкафа, будто сумочку в бутике примеряла. Капитан сознательно игнорировал процесс, опираясь спиной о щербатую стену в шлепках цемента — Григорий завёл их в подвал. Стив всё ещё сомневался, что это им вообще пригодится, выбор был небогат, да и разительно отличался по качеству от вооружения «ЩИТа». — В душ ужасно хочется, — Мэд затолкала в обыкновенную спортивную сумку последние, с трудом влезшие туда обоймы, и вжикнула молнией. Она выбралась по крутой деревянной лестнице наверх, а Григорий передал Роджерсу увесистую поклажу. — Оружие, значит, продаете, — неискоренимый моралист и правдоруб упорно лез изо всех щелей, не проявляя ни капли дипломатии. Пусть капитан сейчас барахтается на самом дне и уже измарался в дерьме по локти, (особенно если верить наговорам председателя Совета) прогибаться под грешки системы он не собирался. — Только хорошим людям, — Григорий ослепительно улыбался и доверчиво лупил на Роджерса зеленые, с блеклым налётом прожитых лет, глаза. Прикинуться идиотом в щекотливой ситуации не самый плохой вариант, особенно когда над тобой слой земли и бетона, а рядом — суперсолдат, настроенный не то, чтобы враждебно, но с дружбой и долгими, взаимовыгодными отношениями явно не лез. — Нелегально, само собой? — Капитана Америку иной раз следовало звать Очевидностью, однако хозяин схрона сделал большие и страшные глаза, прижимая громадные ладони к груди. — Ну, что вы, сэр, все документы в порядке, — Григорий подошёл к рабочему стола и вынул из ящичка под ключом поочередно грин-карту, какие-то квитанции об оплате каких-то банковских ссуд, водительские права и прочую измятую хрень напополам с кассовыми чеками из Макдональдса. Сноп пыльных бумажек на столе должен был произвести впечатление порядочно ведущихся дел. — Знаю я, как делаются эти ваши документы, — капитан был суров и раздосадован тем, что не может вызвать сюда полицию. Это барахтание на периферии закона порядком начинало его раздражать, а ведь путь их толком и не начинался. — Почему вы назвали её Мэд-Мэди? На вопрос, заданный врасплох и под давлением ответ предполагался самый честный, а капитана разбирало любопытство. Чисто формальное, само собой. — А-а, да это борода! — Григорий рассмеялся, рассовывая под шумок бумажки обратно по ящикам, — У нее еще с учебки в бумажнике фотка Мэла Гибсона из «Безумного Макса»*. Она всем говорила, что он её папаша. Вот ведь чудная! — Учебки? Она – морпех? — Да, она сразу, как с приюта вышла, завербовалась, да только её выперли через полгода за драку. Прикинь, к ней капрал залётный в душевую полез, а она его отметелила. Голая, при всём взводе! — Григорий отвлекся на приглушённый перекрытиями звон колокольчика, — Номер, если что, второй. Или вам отдельный? — Отдельный, — бросил Стив, игнорируя сальные намёки русского. — Ага, — достал ключ из безразмерного кармана штанов, — Только там слив барахлит, уж извиняйте. Григорий резво, через ступеньку побежал встречать нового посетителя, а капитан, гружёный сумкой и трудно перевариваемой информацией, потащился следом. Девчонка по всему выходит сиротой, да и бульдожья морда на плече набита не понтов ради — мало-мальское отношение к корпусу морской пехоты США она всё же имела. Тайна личности хэдхантерши неслабо занимала мозги, и это было хотя бы что-то вместо адского чувства вины и ощущения грядущего звездеца, если акт о регистрации подпишут на самых верхах. Хваленая демократия, за которую он дрался и умирал, несется псу под хвост со скоростью Боинга, увлекая за собой его самого, его команду и Баки в мясорубку. Гидра сработала славно, запустив в умы и сердца людей за семьдесят лет достаточно гнили. Роджерс бросил пару центов в старый, на удивление рабочий телефон-автомат. Аппарат был приколочен к стенке в углу возле уборной, и несло оттуда знатно. Дверь закрывалась только изнутри на щеколду, застарелая аммиачная вонь собиралась возле него плотным коконом, оседала тонкими взвесями на коже, заставляя делать короткие вдохи раз в полминуты, а желание пойти в душ следом за напарницей лишь укреплялось. Стив стоял, ссутулив спину, будто прятался, пока набирал по памяти номер. Он нервно закусывал губы, перебирал пальцами по облезшей крышке автомата, сжимая меж ботинок сумку с огнестрельным, и считал про себя гудки. — Внимательно! Бодрый голос на том конце провода заставил капитана невольно улыбнуться. — Это я. — Кэп, рад слышать! — Стив словно наяву видел, как за сотни миль Сэм Уилсон сверкает безупречной улыбкой. В трубке угадывался фоновый шум, наверное, закончилось очередное собрание ветеранов, или тренинг, или чёрт его знает, сколько сейчас в Вашингтоне времени. — Ты как? — Я в норме, — ни хрена он был не в норме, капитан мог обманывать и себя, и Уилсона сколько угодно, самовнушение вещь хорошая, но часто бесполезная. — Есть что-нибудь о Баки? — Тишина, брат, ни слова, — Сэм рыл носом землю с места, перетряхивая старые связи, подключал бывших сослуживцев и знакомых из полиции. Всё это ему удавалось делать, не выходя из-под всевидящего, официального ока Совета. Не все разделяли мнение властей, а умение Сокола располагать к себе и влезать в доверие всегда было неоценимо. — Как Майами? — Жарко, — усмехнулся Роджерс. Наверное, он слишком привык к ледникам. — В общем, слушание по Акту назначили через две недели, — Уилсон понизил тон голоса, стараясь говорить тише. — Совет хочет, чтобы все Мстители присутствовали, даже бумага официальная пришла. Такие новости, брат. — Не уверен, что хочу принимать участие в этом балагане, — падать ниже уже некуда. Совет окунул его рожей в грязь и протащил по ней с оттяжкой, назвав Капитана Америка и его команду линчевателями, тыча в лицо их «безграничными возможностями» и «отсутствием контроля». Капитан посоветовал тогда генералу Россу научиться сначала контролировать себя и свои амбиции, за что генерал чуть было не вышвырнул его за дверь. Последствия своих и чужих ошибок сметали бешеной снежной лавиной разрушенную Соковию, воскресшую «Гидру» и Зимнего Солдата, ставшего катализатором больших перемен. Катившуюся псу под хвост свободу в свободной стране, которая стала так избирательна к людям со сверхспособностями, Роджерс принять не мог. — Стив, чтоб ты знал, я… — Все нормально, Сэм. Горькое чувство недосказанности, досада и неловкость сквозняком проникали через пахнущую сигаретным дымом телефонную трубку, путались в проводах, долетали сквозь помехи и искажения на линии связи. Рядом с капитаном не Уилсон, а чужой, нанятый за деньги человек, и Сэм стойко ощущал холодок отчуждения в нарочито ровном тоне его голоса. Каждый выбрал свою дорогу, и винить за то, что параллельные прямые не пересекаются, некого. Роджерс понимал это и насильно тащить его за собой в неизвестность не собирался, а тем более слушать оправдания. Капитан лишь кивнул на прощание, будто Уилсон видит его, и молча повесил трубку. Под двумя с половиной сотнями фунтов жалобно скрипели половицы, а с потолка свешивалась пыльная тенёта, подсвеченная ржавыми отблесками заката. Стив снова остро ощутил себя пацаном из Бруклина, никуда не годным для службы. Гнёт безысходности давил теперь не на костлявую спину, а на широкий разворот плеч, но тащить его стало ничуть не легче. Его одного слишком мало, чтобы идти против целой системы — это противостояние совсем не похоже на драку в подворотне, и старина Баки больше не придёт его спасать. Теперь его очередь вытаскивать друга из дерьма. Распахнутая дверь в номер второй влекла его жёлтым языком света в тёмном холле второго этажа, словно заблудшего мотылька. Стив замедлил шаг, мимоходом заглядывая в комнату Мэдисон по пути в третий номер в конце узкой кишки коридора, ключ от которого он машинально перекатывал меж пальцев. Мэдисон проверяла на коммуникаторе электронную почту, стоя спиной к двери. Тусклый свет засиженной мухами лампочки подсвечивал её влажную кожу бронзой — на ней не было ничего, кроме чернильной вязи татуировок. Узкий, острый, изящный кинжал, наколотый вдоль спины, защищал её тело от чужих взглядов, словно броня, искусно выкованная, устрашающая, но дико притягательная. Боковое зрение жадно ухватило узкую талию, стройные ноги и круглые, упругие ягодицы. Кровь нещадно ударила по вискам, Роджерс преодолел желание захлопнуть её дверь от случайных глаз, да и от себя самого, но побоялся выдать своё присутствие. На ватных ногах он добрался до комнаты, тщетно надеясь сегодня заснуть. Грохот пульса в ушах звучал громче тревожной сирены... — Роджерс! Он открыл глаза, когда в номере уже сгустилась тьма. Бледные пятна луны из окон с переплётом крест-накрест лежали вдоль нерастеленной кровати. Стив отрубился, едва покинув душевую — вчера ему пришлось залезть под ледяную воду, чтобы привести мысли в относительный порядок. За окном была глубокая ночь, а над ним склонялась Мэдисон, непривычно, слишком одетая вопреки вчерашнему, возмутительному виду, воспоминания о котором Роджерс предпочёл втоптать подальше, в самые тёмные закоулки подсознания. — В чём дело? — он резво подскочил с места, безотчётно, на автомате пытаясь нашарить среди окружающей мебели щит, конфискованный Советом безопасности еще в Вашингтоне. Так уж прирос к нему. — Ехать пора. Сбросим этих мудаков здесь, — Мэдисон шарила по номеру в поисках случайно забытых личных вещей, вытащила из-под кровати заныканную сумку с оружием. Голова после короткого сна была мутная, а мысли бултыхались в ней киселём, Стив лишь следил за её мельтешением впотьмах. — Свет не трогай! — шикнула она, когда Роджерс было потянулся к выключателю. Синее «Шевроле» хэдхантеров Гаррисона капитан ещё вчера потерял из виду, но это не означало, что они отстали. В этом вопросе он был согласен с Мэдисон целиком и полностью. Он хотел как можно скорее выйти на след Барнса, и вся эта суета с лишними людьми только нервировала. Роджерс не глядя смахнул с журнального столика в раззявленную пасть рюкзака всё, что успел выложить, поймал брошенную ему в руки толстовку, не его, но с размером Мэд не прогадала. Не он один оказался внимателен к размерам и формам своего напарника. — Надо транспорт сменить, моя слишком заметная. Григорий приготовил нам машину через два квартала отсюда, — Мэд почти вытолкала его из номера и спешно сбежала по лестнице. Григорий предусмотрительно выключил возле закусочной уличное освещение. Они вышли через заднюю дверь и прошли мимо парковки, где в свете луны блистал хромированными дисками здоровенный пикап охотницы. Окружённый фурами, он походил на семейный минивэн. — Хорошая девочка, — с каким-то даже сожалением капитан попрощался с машиной, слегка хлопнув ладонью по металлическому багажнику, как крепкую кобылку по брыкливому задку. — Это мальчик! — сурово поправила его Мэди. Полные от природы губы сложились в уточку, а глаза ядовито сощурились Она притворилась возмущённой, шутка из арсенала солдафонского юморка пришлась кстати — Роджерс рассмеялся почти в голос. Охотница хмыкнула в ответ где-то за его плечом. Только сейчас Стив ощутил, как до боли напряжены эти самые плечи, как гулко натянуты нервы, вздёрнутые в струнки вдоль идеально прямой спины. Ещё немного, и они лопнут со звоном, а тело безвольно осядет на мостовую, как кукла-марионетка. Они передвигались почти на ощупь, избегая ярко освещенных улиц. Мэдисон в толстовке с капюшоном, в черных узких джинсах, простых кедах и с рюкзаком за спиной походила на обыкновенную девчонку-автостопщицу. Все её приметные татуировки надёжно скрылись под плотной одеждой, а ночью стало, наконец, прохладнее. Капитан глубоко дышал, проветривая лёгкие от сырости и горького табачного смога, которым пропитался его номер. — Мэд-Мэди, значит? — Что еще Григорий успел тебе разболтать? Капитан тактично промолчал. Затрагивать тему её приютского детства не позволяло воспитание, а идти и молча сопеть уж совсем неловко. Гораздо лучше было бы разрядить обстановку, что он коряво, но хотя бы попытался сделать. Она бросила в его сторону быстрый, настороженный взгляд, обрезалась об его острый, гордый профиль. Он глядел прямо перед собой, а Мэдисон ощутила лёгкое покалывание в кончиках пальцев. В сумерках черты его лица казались грубее, контрастнее, как на полотнах постимпрессионистов, на бледной коже вспыхивали блики от фар проезжающих мимо машин. Длинный нос с горбинкой, наверняка ещё в детстве поломанный, орлиный вырез ноздрей, слишком пухлая нижняя губа, едва вздёрнутая по уголкам в улыбку. На таких, как он в парке вешались чужие дети и собаки, влюблялись без ума молодые учительницы и их прабабушки, а прожжённые дельцы могли доверить ключи от квартиры, где деньги лежат. Сопротивление бесполезно, он вызывал безоговорочное доверие, и Мэдисон почти попала под это его необъяснимое обаяние тоже, хотя Роджерс ровным счетом ничего для этого не сделал. Вместо того чтобы заткнуть его очередной порцией колкостей, она решила ответить так, как есть на самом деле. — Мне было шестнадцать, отца у меня не было, и я его придумала, — она запросто пожала плечами. Напускной гонор слетел с неё, затерявшись меж раздолбанными камнями мостовой. В темноте всё равно ничего не разглядеть. Защитить её было некому, а выдуманный отец придавал хоть какой-то уверенности. Чтобы выжить и не сломаться в системе «не верь, не бойся, не проси» лгать приходилось много, самой себе в том числе. Попечители приюта, в котором она росла, говорили, что жизненный путь Мэдисон Корвис после получения аттестата «приют-тюрьма». Довольно короток. И ей до омерзения не хотелось, чтобы эти старые стервы оказались правы. — Почему морская пехота? — Надо было вставать на ноги. На колледж денег не было, а у военнослужащих отличное жалование, льготы, все дела… Я хотела квартиру купить где-нибудь в тёплых штатах... Патриотизм здесь даже не пробегал, кэп, можешь его не искать. — На тот момент выбор был не самый плохой. Всё же лучше, чем грабить, стоять на панели или пахать официанткой за пару нищенских долларов в час. Иные варианты ей не светили. Слева показался пологий берег Сент-Джонс, её тёмные воды в сумраке казались почти чёрными. Этот отрезок их пути уж очень походил на прогулку с симпатичной девушкой, и язык как по команде начинал прилипать к нёбу. Два свидания с Шерон Картер он бездарно провалил — вести себя с женщинами он так и не научился, показывать себя в лучшем свете тоже. Великий Капитан Америка блистал на доске почёта и на винтажных карточках, сам же для себя он остался заурядным бруклинским парнем, у которого ничего нет, кроме выращенного в лабораторных застенках тела и идиотского характера, доставшегося от природы. — Расскажи мне то, чего никто о тебе не знает? Её вкрадчивый голос врезался в сознание, ковырнул по засохшей корке воспоминаний. Стив слегка задел её плечом на очередном повороте в тускло освещённые дворы. Она шла теперь чуть впереди, скинув капюшон, и он мог видеть её лицо в пол-оборота. По точёной линии подбородка и скул хотелось провести кончиками пальцев. Роджерс тряхнул головой, сгоняя наваждение. Почему, когда восходит луна, в голову вечно лезут дурацкие мысли? — Почти никто не помнит меня до. Кроме Баки, — он машинально взглянул на глухой закоулок с мусорными баками, вспоминая себя и свою жизнь до появления в ней Эрскина. — Если бы мы сейчас были в Бруклине, я показал бы тебе места, где меня избивали. Целого дня бы не хватило, чтобы всё обойти, — он усмехнулся. — Этого нет в официальной биографии. Как-то это не по-геройски… — Ну, в этом мы похожи. В приюте я всё время дралась, иначе было не выжить. В отличие от неё, он мог спускать всё на тормоза, вовремя сдаваться и не лезть башкой в самое пекло, но иначе он просто не смог бы жить. — Вот она, — Мэдисон резко прервала осторожный, вкрадчивый разговор о личном, запретив себе распускать нюни. Охотница позволила Роджерсу пройтись лишь по самой поверхности, не позволяя копнуть глубже, в надежде, что его явный интерес к её личному делу хотя бы на время, но будет удовлетворён. На обочине стоял старое корыто «Форд». Ключи зажигания были воткнуты в замок, а двери не заперты. Колёсные арки проело ржавчиной, вместо бокового зеркала — битая стеклянная паутина, а прорезиненная изоляция пассажирских дверей давно растворились во времени. При свете дня оно однозначно станет выглядеть ещё печальнее. — Сядь за руль, меня вырубает. Стив ещё раз мельком взглянул на Мэди. У неё были усталые глаза, а под ними залегли тени — пока он бездарно дрых в номере, она планировала пути отхода. Охотница упала на пассажирское сиденье и вручила ему блокнот, благополучно забытый им в закусочной у Григория. В нём были простые карандашные рисунки и список — короткий плейлист из всего того, чего ему следовало догнать за годы вынужденного криостазиса. Удивительно, как ровные, аккуратные штрихи, безупречные пропорции и перспектива сочетались с корявым почерком его хозяина. — Красиво рисуешь, — она легко улыбнулась, пальцы их на мгновение соприкоснулись, запустив цепную волну жара вдоль позвонков. Как бы Мэдисон не старалась запихать свои аппетиты подальше, они лишь возрастали, и не только луна была в этом виновна. — Посмотри «Безумного Макса», неплохая вещь. — Включу в список. Пристегнись, — Роджерс безуспешно изображал строгость, сдерживая кретинскую улыбку, которая лезла вперёд против воли. Мэдисон щелкнула ремнём безопасности, отвернула лицо к окну и затихла.