Предел сопротивления

Щетина росла быстрее, чем он успевал её сбривать — спасибо сыворотке и ускоренному метаболизму. Роджерс смывал в раковину белые хлопья пены для бритья, постукивая безопасной, одноразовой бритвой о фаянс, и вспоминал вчерашний ласковый океан, солёные, тёплые волны, мокрый песок, утекающий сквозь пальцы. Он ни разу не был в отпуске. Громкие победы Мстителей отмечались пафосными вечеринками в Башне, где ему бывало тошно, или разудалыми попойками в ближайших пивнушках, прелесть которых он так и не оценил. Однажды он уже проверял свои пределы — даже от самой крепкой водки захмелеть не вышло, тогда Наташа произнесла загадочное слово «самогон», и Роджерсу отчего-то сразу расхотелось испытывать судьбу. Но после той встречи на мосту, первое, что он сделал бы, если б мог ― нажрался бы до отключки любой дрянью. Он ни дня в жизни не просидел без дела. Голодное детство рано выперло его на работу, которых он сменил десяток ― дохлого, вечно больного подростка терпели не долго, вечерами — домашнее хозяйство, длинные, чёрные ночи возле матери, которая выхаркивала лёгкие с кровью. А потом случилась война и «ЩИТ». Он разгребал завалы, тренировал новобранцев, писал отчеты в штабе, как проклятый, а потом снова и снова приходил в себя в окружении джазовых пластинок эпохи свинга. Малыш Роджерс всей душой желал быть нужным, бороться за мир и справедливость, его коробило от грязи, лжи и тупости, от чужого бездействия и расхлябанности. Милая сердцу Пэгги однажды назвала его совершенством, и Стив стремился доказать, что она в нём не ошиблась. Он мечтал быть героем, он мечтал отдать свою жизнь за страну, и получил в итоге всё, к чему так стремился. Расплатой стало одиночество. Глухое, холодное, топкое, как болото, жадное и ревнивое — его безмерная слава выстроила вокруг него непробиваемые стены, штурмовать которые не каждый решался. Невосполнимая пустота, обособленность и жертвы, к которым он прикипел, как к родным. Почему и с каких пор он решил, что пожить хоть немного для себя ― неискупимый грех? Да и вообще, как это просто жить? Вот только найти Баки, и пошло оно всё к чёрту. Всё равно уже ничего не осталось, и свою жизнь он так и не прожил. Он едва вылез из душа после пробежки, когда в дверь трижды постучали кулаком. На пороге стояла Мэдисон, прислонившись к дверному косяку. Она молча и тонко улыбалась, разглядывая его скромную личность от шеи и ниже, тогда Роджерс, наконец, понял, что едва прикрыт полотенцем, потому что спешил к двери, как на пожар. Пробурчав извинения, он снова скрылся в ванной, чтобы выйти оттуда полностью одетым. — Вы рано, — на часах без четверти девять, он был уверен, что охотница задержится, как и вчера. Роджерс проводил её взглядом до порога маленькой спальни, в которой кровать была заправлена по-солдатски, без единой складочки. Мэдисон догадалась сегодня надеть штаны, но короткий топ открывал живот и угольно-чёрную татуировку ― кельтский орнамент от пупка до тазовых костей. Кажется, оголяться для этой девицы было жизненной необходимостью. — Когда я в деле, я не опаздываю, — она бросила ещё один острый взгляд на капитанскую широкую грудь, обтянутую влажной тканью футболки, которую он натягивал впопыхах. — Где щит? — В Вашингтоне. — Что так? — Это не моя собственность, а правительства. Как и костюм, — пара ничего не значащих фраз она бросила в пространство комнаты, чтобы сбить напряжение, но капитан был собран до кончиков пальцев, как перед атакой. — Как вы меня нашли? — Позвонила в ближайший отель не больше двух звёзд. Он тут такой один. Вы не отличаетесь непредсказуемостью, капитан, — она плюхнулась в старое, скрипучее кресло, родом из семидесятых, и закинула ноги на журнальный столик. — Что ж, это печально, — он усмехнулся, слегка расслабив напряженные плечи. Капитан Америка с медальным профилем и образом положительного героя никогда не умел удивлять. — Не всегда. Моделей человеческого поведения не так много, как кажется, и это облегчает мне работу, — она приподняла уголки губ в ответ, растапливая атмосферу в комнате на пару градусов. — Расскажите мне о своём друге. Он на секунду замолк, нашаривая по комнате рюкзак с вещами. Взгляд его споткнулся об её камуфляжные штаны и армейские ботинки, напоролся на тяжелое, изучающее выражение глаз. Стив старался не анализировать свои ощущения, но они упрямо лезли вперёд. Мэдисон не вызывала у него ни единого положительного чувства, лишь что-то необъяснимое, зудящее посередине спины, будто у него там мишень выбита. — Я могу быть уверен, что информация не уйдёт дальше этой комнаты? — Знаете, капитан Роджерс, если бы я трепалась о делах своих клиентов, я бы давно уже не жила. В этом бизнесе всё серьёзно. — Значит, я могу вам доверять. Это дело серьёзнее некуда, — он хотел добавить «международной важности», но отчего-то закрыл рот. Нервы и так были на пределе, нагнетать не хотелось, но на душе скребли кошки — эту картонную папочку Стив словно от сердца отрывал. Доверять он, как и Фьюри, скоро разучится вовсе. У Мэдисон ногти странного цвета. Тёмно-бордовые, почти чёрные, как вино в откупоренной бутылке, только дрогнет рука, и оно уже мерцает рубиновыми всполохами сквозь прозрачное стекло. На пальце массивное кольцо, совсем неплохой из него вышел бы кастет, а на запястьях — браслеты из простых жестяных звеньев. Капитан почти бессознательно присматривался к вынужденной союзнице, пока она перелистывала страницы «Дела». Её глаза суетились от строчки к строчке, а её маленькое лицо заметно хмурилось с каждой пролетающей мимо них секундой. Стив подумал, что испытает облегчение, если она вдруг откажется. Самым главным условием, которое капитан предъявил шерифу Бобби, было то, что он и «охотник» будут работать вместе. Охотники за головами не берут лишний балласт, работая по чётко выверенной схеме, Бобби предупреждал, что желающих будет немного, несмотря на то, что назвать балластом суперсолдата можно было с большой натяжкой. А Мэдисон осталась без команды, прозябая в вынужденном отпуске, хотя факт, что она сидит без заказов по дурному стечению обстоятельств, Мэд раскрывать не спешила. Она до скрежета зубов хотела вернуться в строй, и желательно с каким-нибудь громким делом. — Мне всё ясно, — она откинулась на спинку кресла, которое жалобно скрипнуло под ней, выдавая напряжение за напускной вальяжностью. Стив выжидающе смотрел ей прямо в глаза, она явно храбрилась, будто это задание не по зубам ей. — Вы справитесь? — с недоверием уточнил Роджерс, отчего его мохнатые брови поползли к переносице. Жест снисходительный и раздражающий, у неё даже дернулись мышцы на лице. — А вы считаете, нет, потому что у меня смазливое личико? Она вцепилась в него пастью голодной акулы, хотя даже не двинулась с места. Смазливая мордашка ей не только не мешала в работе, но и была на руку, позволяя прикинуться милой девочкой, когда того требовали обстоятельства. Где бугаям бандитского вида ход был заказан, молодая и кусачая охотница пролазила без мыла, став одной из лучших женщин-профессионалов после почившей в расцвете лет Домино. Однако её путь наверх не был освещён софитами, как у её знаменитой предшественницы. — Я этого не говорил, — его голос стал глуше, зрительный контакт никак не разрывался, она словно хотела его нагнуть, прощупать, а он поддаваться не собирался, мучительно пытаясь понять, что она вообще такое. Мэдисон не походила на Наташу, чьи лисьи повадки он измучился разгадывать, ни на семейство Картер, об чьи холодность и упрямство разбивались любые надежды. Она была прямолинейна, как танк, а капитан никак не мог привыкнуть к подобному поведению у женщины, словно старый, поросший мхом пень из прошлого века. Мэдисон в ответ лишь усмехнулась, опуская глаза в папку с делом. — А он симпатичный. Твой дружок, — она приподняла кончиками пальцев фотокарточку Джеймса Барнса в полной форме, а капитана заметно ковырнула эта недвусмысленность её намёков. — Он мне не дружок, — да как вообще можно такое подумать! Терпимость Роджерса на подобного рода вещи не распространялась, да и была ли у него вообще эта терпимость? На полигоне он гонял новобранцев до седьмого пота, прикрикивая, что враг передышки не даст, демонстративно уходил в сторону, когда Старк без толку начинал звездить, даже от Фьюри не стеснялся требовать полной честности. Толерантность ему была не знакома, хотя Сэм говорил ему, что его поведение порой «неполиткорректно». — А-а-а, — протянула Мэдисон, осмысливая новую информацию. Она была привычна к тому, что красивые мужчины зачастую любят друг друга, а Стивен Роджерс ей именно таким и казался. Красивым. — Так ты натурал? — Это что, так удивительно? — он не знал разозлиться ему или рассмеяться. Девчонка далеко увела его от темы. Обсуждать собственные сексуальные пристрастия, которых он в своей несуразной жизни заиметь не успел, ему не очень-то улыбалось. — Это замечательно, — без тени смущения ответила Мэди, продолжая вгонять Роджерса в смятение, — но мы отвлекаемся. Мне нужно знать твои результаты. — Сейчас, — капитан снова полез в рюкзак и вытащил сложенную в восемь раз карту страны. Они незаметно для обоих перешли на «ты», будто эти неловкие вопросы вместо того, чтобы вбивать между ними клинья, наоборот, стирали грани неловкости, об которые так часто резались малознакомые люди. Мэди знала, что делает и как это работает. Она обходила его по большому радиусу, как льва на пьедестале, размахиваясь хлыстом наугад. Этот лев, большой, сильный и степенный, мог цапнуть, если зайти с неверного угла, но пока удача была на её стороне. Мэди разложила карту прямо на полу номера, елозя по ковровому покрытию коленками и локтями. Жетоны звенели друг об друга, пропадая в вырезе простой белой майки. Под ней угадывалась голая грудь, она как будто совсем не признаёт нижнего белья, а на её спине капитан рассмотрел ещё одну татуировку — длинный кинжал, расписанный тонкой, аккуратной вязью. Татуировщик был большой мастер. Стив отметил это, как художник и как человек, который работает с оружием и разбирается в нём. Он набит от шеи до поясницы ровно по позвоночному столбу, наверняка этого делать нельзя и наверняка это адски больно. Капитан поймал себя на мысли, что слишком часто отвлекается на её внешний вид — надо собраться, иначе дело не пойдёт. — Ты серьёзно? — Мэди провела кончиками ногтей путь его поисков, посмотрела на него снизу вверх, удивлённо изогнув брови. — Даже в «Лихай» заехал? — она едва не проделала ногтем дыру в тонкой глянцевой бумаге, где на заросших дикими лесами полигонах в сороковых располагался лагерь для новобранцев, давно заброшенный. — Хреновый из тебя стратег, капитан. Наверное, поэтому ты до сих пор капитан. — А что не так? — Стивен Роджерс был лучшим стратегом всея "ЩИТа", так что это замечание его лишь позабавило. — Всё не так, — отрезала она, опускаясь с коленок на пятки. — Зачем ему шоркаться по заброшенным схронам, если он только жизнь почуял? — Его ищут. Ему нужно где-то залечь. — Но не в лесу же? Думаешь, он будет жрать белок, как Беар Гриллс? Ему нужно тихое место, но где легко смешаться с толпой… Роджерс искал друга, а она – преступника, и в их подходах была принципиальная разница. Он злился прямо сейчас, потому что она, по сути, права. Он знал Баки Барнса, а о Зимнем Солдате лишь читал в проклятущей папке и несколько раз здорово получил по морде. Капитан не знал его. Не знал, какой он сейчас, ведь ничто не проходит бесследно. Он мог судить по себе — ведь тогда во льдах сгинул простой, самоотверженный мальчишка из Бруклина, а через семьдесят лет достали уже кого-то совсем другого... В поисковом деле у Мэдисон было гораздо больше опыта, особенно когда технических средств недостаточно. «ЩИТ» бы прицепился ко всем камерам в городе, чтобы найти его, но «ЩИТа» больше нет, и Совет никак не мог поделить его ресурсы между подразделениями, будто нежданно упавшее на голову тетушкино наследство. Капитан колесил тогда вокруг штата бессистемно, по зову сердца, выжимая на хайвэе до сотни, будто удрать пытался от своей боли или разбиться ко всем чертям о первый верстовой столб. Однажды он уже делал так над водами Арктики — добровольно расставаться с жизнью для него не ново. Роджерс искал везде, куда могло бы притянуть Баки их общее прошлое, спрашивал, тыкал пальцем в фото Барнса сороковых, потому что других не было — не фотографией же из криокамеры людей пугать. Везде натыкался на равнодушное «Не видел», рискуя сорваться в панику и тут же, с места, в очередное бездарное путешествие в погоню за призраками своего прошлого, пока понял, что один в поле не воин. Мэдисон вцепилась зубами в огрызок простого карандаша, напрягая гладкий лоб под рваной чёлкой. Капитан извёл его на рисунки и эскизы, валяясь в госпитале после крушения кораблей «Озарения». Тогда он рисовал Баки. Нового, воскресшего, другого Баки. У него были длинные волосы и тяжелый взгляд, а улыбка будто никогда не озаряла это суровое лицо. Он вглядывался тогда в намесь этих новых черт, стремился разглядеть того, кого потерял так давно, без надежды увидеть ещё раз. — Из чего там твой щит сделан? — её голос ворвался в хаос безнадёжных размышлений сигналом спасения. Развалившаяся на полу охотница против воли становилась якорем, держащим его на волнах безумия, не давая отплыть далеко от берегов. Выдержка и здравый смысл кренились над пропастью отчаяния, ровного, бескрайнего, как болотистые пустоши. Он почти сдался и теперь уповал на её профессионализм, и скептик в нём умирал под напором безотчётной, почти ребяческой надежды на лучший исход. — Вибраниум. — А его рука? — Производное. — А этот твой вибраниум на рамках звенит? — Звенит. — Значит, аэропорт отпадает, там хрен проскочишь. Остаётся водный и наземный путь, — пока она сворачивала карту в занудно правильный квадрат, Роджерс смотался в гостиную и стоял теперь в коридоре, полностью готовый к выходу. — Мы будем держаться побережья, а по дороге навестим пару моих знакомых. У них глаза и уши в ближайших к Вашингтону округах. — Это секретная операция. И я очень хотел бы, чтобы её детали не попали к ненужным людям, — он постоянно хмурился, и брови под натянутой до самого носа бейсболкой тянулись к переносице, Мэдисон спинным мозгом чуяла, как накалены его нервы. Он словно бык на корриде, рыл копытом землю, норовя снести ограждения и сорваться на бег. — Поверь, капитан, не ты один хочешь его найти, — почти прозрачный намёк выстрелом в лоб пригвоздил Роджерса к полу. Теперь они с Баки оба беглецы, и если Совет пока ещё не дал очевидного приказа арестовать Капитана Америка за неподчинение, ограничившись слежкой, то рано или поздно случится и это. — Тебе придётся научиться доверять мне и моим информаторам. — Нам пора выдвигаться, — сухо бросил Стив, игнорируя её безапелляционный тон, на что Мэд лишь упала обратно в кресло. — Может, кофе хоть плеснёшь? — она изогнула бровь, капитан бросил сумку на пол и потёр огрубевшей ладонью свежевыбритые щеки. Он совсем позабыл об элементарных правилах приличия и о только что сваренном, огненном кофе, принесенном радушной хозяйкой в прозрачном кофейнике. Она оставила его на журнальном столике, пока Стив остужался под ледяными струями крохотной душевой, в которую едва помещался. Совсем потерял человеческий облик, Старк бы пеной изошёлся на подколки в их лучшие времена. Чтоб оно всё!