Альтернатива

Они находятся в этом маленьком загородном поместье третий день, и он готов благословлять тот миг, когда Пидам ошеломил принцессу своим категорическим «вам надо отдохнуть, паланкин ждёт у ворот». Иногда и от репутации беспардонного обаятельного наглеца бывает толк — все примут из его рук как должное то, что вызвало бы бурю возмущения в исполнении кого-нибудь другого. Никаких больше, слава Небесам, ночей напролёт в королевских архивах и сна за письменным столом, когда отказывают силы. Много солнца, много неба, миниатюрный водопад в сотне шагов от дома, и целое поле одуванчиков. Она даже загорела немного, болезненная бледность сошла со щёк, и много улыбалась за эти дни... Сидя у ручья и болтая босыми ногами в воде, подвернув подол платья повыше. И говорила — вслух. Почти сама с собой. Она не видит в нём мужчину. В Юсине — да, и даже в Пидаме, как бы смешно это ни звучало. Личность — видит несомненно, во всех троих... Но из них только он — её щит, тень, следующая за ней неотступно, и она способна устыдиться его не более, чем евнуха или придворного лекаря. Теней не стесняются. Поэтому она так свободна в его присутствии, поэтому так спокойно высказывает свои мысли и чаяния. Случись что — и это ему придётся принять за неё смерть или рану, он — последний оплот между нею и её врагами. Не в том ведь беда, что он не ценит и не понимает её милости. Не в том ведь. Есть мысли, которые не просто негоже доводить до конца, когда речь идёт о ней, но которых, по уму, и возникать не должно у подданого, если он верен. — Альчхон-ран!.. Принцесса Токман, смеясь, машет ему рукой, сжимая букет одуванчиков — смуглая, персиково-золотистая от солнца — убыстряет шаг, и Альчхон отворачивается, на миг пряча глаза.