***
Этой ночью я не смогу заснуть, мать Эдриенн — та еще стервочка, а главное — замужняя и убедительная стерва. Убедит муженька, что Билли сволочь, это она уже точно сделала после возвращения дочери, а муж может и разрисовать тело Билли синяками. Би Джей же дохуя сентиментален. Зятя бить он точно не будет, а потом ищи его в какой-нибудь канаве… В целом, я переживаю за своего друга слишком сильно, что бы спать. О каком сне вообще идет речь, если мой Би Джей хз где, хз с кем, еще и пьяный в хз что?! Стоп, а почему «мой»? Ладно, не важно. Черт, как же противно это ожидание, кажется, я сейчас просто разорвусь на тысячу гиперактивных, нервных кусочков, каждый из которых начнет искать Би Джея. Знаете, с Билли мы постоянно попадали в какую-то херь: и от копов бегали, и драки завязывали, и спивались в не лучшей компании… Но всегда вместе. Это стало так нормально, что теперь, после стольких лет, я просто не воспринимаю факт того, что Билли может вляпаться во что-то без меня. Даже странно немного, казалось бы, последнее, что я сейчас должен делать, так это беспокоиться о нем, как о пятнадцатилетнем подростке, самостоятельно отправившемся выяснять отношения с кем-то, но нет, я переживаю и сильно. Если с Би Джеем что-то станет, винить я в этом себя буду до гроба. Мой Билли — моя ответственность, или это уже слишком по гейски звучит? Я, конечно, бисексуален, но все же…***
Уже три утра, Билли все нет. Если до этого я просто переживал и следил за плавным передвижением секундной стрелки по циферблату часов, что висели на стене напротив, самые, кстати, обычные часы. Разве-что вместо стандартно-белого циферблата и черных циферок, у него был светло-зеленый циферблат в цвет к милому кактусу, стоявшему на подоконнике, и темно-серые цифры. Раньше я думал, что они черные, но после трех часов детального разглядывания данного предмета интерьера, я понял, что это лишь оттенок серого, максимально приближенного к черному, но все же, остающегося темно-серым. Я сейчас могу бесконечно описывать эти часы, я рассмотрел каждую их детальку, в 2:53 и 37 секунд не показалось, что я уже вижу и знаю местоположение всех пылинок на них, и каждую из которых в 2:58 и 23 секунды стер, они меня бесили. И вот сейчас, в 3:00, у меня наступила паника. Ведь 3:00 это уже утро, а Билли все еще нет. Я подрываюсь, хватаю куртку и выхожу из студии, не закрывая двери на замок, может, Би Джей вернется, когда я буду в парке и не смогу узнать этого? Это не лучшая перспектива, но сейчас мне просто нужно прогуляться, или я сойду с ума. За последние двадцать с лишним лет, Билли ни разу не оставался один не трезвым, как и я в свою очередь. И что ему вообще в голову ударило, уйти без меня? Это же самое настоящее предательство. Лифт в три часа утра еще никто, разумеется, не починил, и я спускаюсь по лестницам десяти этажей. Каждый этаж покрашен в определенный цвет, наш десятый — в серый, и все студии на десятом этаже выполнены в серых тонах, аналогично и с другими этажами и студиями: девятый — синий, студии на нем в голубых тонах; восьмой — мягкий оттенок красного, студии выполнены в красных тонах — от бардового и пурпурного; седьмой покрашен в нежно зеленый, и студии аналогично. На седьмом этаже, рассматривая стены и глядя в потолок, который на всех этажах был одинаково покрашен в белый цвет, я оступился и чуть не пролетел кубарем все десять злополучных ступенек, и дальше я больше не обращал внимания на цвета этажей, а сконцентрировался на черной лестнице под ногами, чтобы не повторить попытку падения и кубарем-летения. Наконец, спустившись к выходу, который, мы с Би Джеем звали подъездом, ибо похоже, разница лишь в том, что на выходе за стойкой сидела. Молоденькая девушка, улыбающаяся каждому, кто заходит. Обычно, когда из здания выходят или наоборот, если заходят, то эта девушка останавливает и вежливо просит подтвердить свою личность. В студиях многие хранят тексты или идеи для песен и целых альбомов, правда, не такие как мы с Билли параноики, и логично, что кого попало не пускают. Нас с Билли и Фрэнком она уже знает.Мы уже месяц, четыре раза в неделю, сидим здесь по 12-15 часов, часто оставаясь на ночь. Нас троих она, даже не останавливает, лишь мило улыбается, что последнюю неделю уже раздражает. Вы можете представить себе человека, который все время улыбается? Вон он, за стойкой, и он, если не бесит, то раздражает точно. Я прошел мимо лыбящейся, как обычно, девушки. Имя, которой я не потрудился запомнить. Билли — Билли — Билли, где же ты, и что с тобой. Ладно, попробую отвлечься снова. Интересно, эта девушка… Она здесь все время, она вообще спит? Наверное, мы просто приходим в ее смену, вряд ли она живет на работе. На улице все еще очень темно и холодно. Когда я вышел, начался не сильный снегопад, и в темном, ночном парке это выглядело… Впечатляюще. Не знаю, могу ли передать все волшебство картины: черное небо закрыло тучами, хотя приглядевшись, я пришел к выводу, что это одна огромная туча. Вот так, Майк, думать о туче, не о Билли, все идет как надо. С нее, вниз спускались триллионы маленьких снежинок, ветра не было и все они словно спускались по винтовой лестнице от небес к земле, устав, от разряженного воздуха поднебесья. Деревья, которые до этого были просто притрушены первым снегом, сейчас казались чисто-белыми. Хоть снегопад был и не сильным, но, через минут пять, абсолютно все было в белоснежном снегу: и тропа, что ведет меня в глубь парка и немногочисленные фонари, едва освещающие мой путь, и деревья, которые сейчас мне напоминали приведения. Мои мысли улетели к пейзажу вокруг меня, оторвались от реальностиЯ сейчас единственный человек, гуляющий по заснеженному парку, и мне это безумно нравится. Освежить мысли, удалось на отлично, и теперь можно спокойно-спокойно идти назад в студию… Но, эм… Какая дорожка, из десятков пройденных мною, ведет к необходимому зданию? Нет, я же не мог заблудиться в парке, который знаю уже пять лет? Видимо, это мой дар — совершать невозможно нестандартные поступки и попадать в невозможно ненормальные ситуации. Телефон, само собой разумеется, остался в студии. Вся надежда на себя самого, я могу теперь и полчаса, проплутать парком, в надежде на лучшее… Из-за проклятого снегопада, все мои следы уже засыпало снегом, и все тропинки выглядят абсолютно идентично. Что мне теперь делать? Бесконечно странствовать с надеждою в сердце и в черной душе. Ладно, для начала развернусь и пойду назад, это уж точно должно быть верным решением.***
Прошло полчаса. Где я, блять?! Никогда не думал, что этот парк так огромен. Все дорожки одинаковы, все деревья одинаковы, все и везде одинаково белое, кроме... Что это за хуйня, похожая на силуэт? Я замерз до смерти и это за мной? Или это такой же дибил, который, возможно, наверно, вероятно, может знать выход из этого, чертом спроектированного места?! Силуэт медленно приближается, обретая более четкие и менее размытые снегопадом очертания. БИЛЛИ? Да, Билли. Стоп, Билли?! — Здрасте, тебя где носило, блять? — А ты переживал? — Нет конечно, просто чуть не умер от нервоза, но все в порядке! — Что я написал в записке? — А ты сам-то не помнишь? - Нет. Просто знаю, что, не оставив записки, я бы не вышел из студии. Так, что я написал? — Что потащишь свой мудатский зад к Эдриенн с извинениями. — Пиздишь. — Показать записку? - Нет, сожги ее лучше. — После этой реплики, я ее в рамочку поставлю и напротив входа в студию повешу, как икону. — Ха-ха, хи-хи, смеюсь — не могу. — Тише, твое лицо сейчас треснет от передоза саркастичностью. — Зажигалка есть? — Конечно. — Записка? — В студии, уже в рамочке, не переживай. — А говорил, что покажешь, если надо. Говорил же — пиздишь. — Вот она. — Я достал из кармана клочок бумаги с его басней меланхолика. - Вот, ведь, блять. — Сожем? Я усмехнулся, последний раз мы сжигали что-то в парке в десятом классе, и это был классный журнал, с нашими, неприлично заниженными оценками. Это были очень приятные воспоминания, но с тех пор, мы больше не портили какое-либо имущество огнем… А жаль. Ладно, мне этот листочек ничем не примечателен, потому что даже если я покажу ее, то почерк слишком кривой и никто даже не подумает, что это писал Билли Джо с его гребанным идеальным почерком перфекциониста. — Конечно, зажигалка и лист. — Он протянул ко мне руку и я вложил в нее оба необходимых предмета. — Супер! Листочек, с не приемлемым для Билли текстом, был сожжен моментально. После этого, я решил вспомнить школьные времена. Немного отошел от Билли, скатал в руках кривой шар свежевыпавшего снега, и запустил его прямо Билли в лицо. Взбелененный, во всех смыслах, Би Джей, тут же дал ответный бой, но, к моему счастью, промахнулся. И началась великая битва Асов. Снежки поочередно попадали в цель, и примерно через час, когда мы оба выдохлись, а снежки было лепить особо не из чего, ведь снег мы стоптали уже, Билли объявил перемирие. Тяжело дыша и покрасневшие, мы опомнились: студия открыта, мобильные наши там-же, но телефон — плевать, песня! Текст ее лежал прямо на столике, который служил нам баром, и под которым было уже шесть бутылок виски. — Билли, песня, открытая студия… — Блеать… — Ты знаешь, как выбраться из этого проклятого места, Чертями созданного? — Конечно. Мы уже прошли с треть пути по словам Билли, как я вспомнил один интересный вопрос, от ответа на который, он улизнул еще при встрече: — Кстати, Билли, зачем ты ушел? — Погулять захотелось… — А записка? - Ну, я даже не помню как ее писал… И в общем… Мне надо извиниться? — Беги. — Прости? — Просто беги, пока я держусь. - Ну, Майк, словно ты все помнишь, что пьяным делал? — Ну все, сука. Тут Билли резко решил меня послушаться, но было уже поздно, через шагов десять, я нагнал его, повалил на снег и тут уже ты, сучка, не отвертишься. Я сажусь на него сверху, плотно прижимая лицо, руки и ноги к земле, и начинаю: — Я три часа сидел и ждал ебаного чуда в твоем обличии. — Я чудо? Мило. — Что ты там промямлил? — А ты глухой? — А ты не язви тому, кто тебя может избить. - Ну попробуй? - Ну попробую.To Be Fucing Continued