Заключённая в сказке

      Огонь пожирает всё. А синий — ещё и меня. Теперь уже не так больно. Но внутри пустота. Меня будто вывернули наружу, вытащили всё, что могли, и развернули обратно. Каждый мой шаг отдаётся глухим шумом в ушах. Мне до ужаса трудно идти, но я иду, упрямо, путаясь в собственных ногах — лишь бы подальше от белоснежных дверей с серебристой отделкой.       Стоит закрыть веки — и перед глазами всплывает лицо Юнги. Лицо, которое навсегда отпечаталось на моей памяти. Я хотела бы метать и рвать, но не чувствую ни злости, ни ярости, ни боли. Ничего.       Душу раздирает обида и разочарование. Всё, на что я полагалась — оказалось фикцией. Я доверилась тем, кому нельзя было доверять. Хватаю себя за грудку и сжимаю, желая вырвать то, что изнывает от боли. Из горла вырывается глухой вскрик, словно от удушения, и я начинаю хвататься за шею, царапая и без того испещрённую ранами кожу.       Раны на теле саднят и сочатся кровью. Но я не обращаю на них внимание. На секунду ощущаю острую боль внизу живота и чуть ли не падаю на колени. Кто-то успевает подхватить меня за локти, и я устало поднимаю взгляд.       Чондэ смотрит не так, как в прошлые разы. Он обеспокоен, возможно, думает, куда деть моё тело, после того, как я откину копыта. От этой мысли я истерично усмехаюсь, продолжая чувствовать на себе взволнованные глаза Адмирона.       Когда с другой стороны меня подхватывает стража, я уже не пытаюсь удержаться на ногах. Что бы они со мной сейчас не сделали, мне не станет хуже. Казнят — скажу спасибо. Будет отличный подарок.       Чондэ что-то приказывает своим солдатам, но я не пытаюсь расслышать его слова, которые звучат у меня в голове словно гул. Я окончательно сломлена. Он сломал меня.       Адмирон замечает моё раздавленное состояние и почему-то гневно хмурит брови. Он всё ещё держит меня за локти, помогая переставлять ногами. Я чувствую себя ничтожной, но ощущаю вспышку благодарности и глотаю всё, что мне кидают. Словно щенок, изголодавшийся по ласке и доброте. — Возьми себя в руки, Тайрон.       Его голос звучит над головой, и я вяло поднимаю покрасневшие и опухшие от слёз глаза на Адмирона. Он не смотрит на меня, но я надеваю на лицо улыбку. Однако выходит лишь рвано усмехнуться.       Мы проходим несколько метров, когда вдруг перед нами возникает полупрозрачный силуэт кота. Он сначала кивает Чондэ, затем переводит взгляд на меня, и его кошачьи глаза наполняет вина. — Уведи её, я разберусь с проходом. — Вдруг шепчет Чондэ, покосившись в мою сторону, затем передаёт меня в руки Чешира.       Тот не сопротивляется и принимает мои руки в свои, заменяя собой Чондэ. Адмирон, удостоверившись, что я в крепких лапах, разворачивается и идёт прямо в комнату короля. Я морщусь, как от боли, и замечаю, как Чондэ без колебаний просачивается в помещение, закрывая за собой дверь. Так вот, где находится проход?       В памяти мелькает разговор с Мон Ами. На секунду мной одолевает вспышка гнева. Окидываю разочарованным взглядом Чешира, но тот не замечает. Я делаю шаг рука об руку с котом, пока тот виновато опустив голову, уводит меня подальше из замка. Он молчит, но я всё же хочу знать. — Где они? — сорвавшимся от криков голосом шепчу я, и кот осторожно поднимает свои иссиня-чёрные глаза на меня, тут же заметно расслабляясь. — За стенами замка, — в подтверждении своих слов, он указывает глазами на ворота, виднеющиеся через огромные окна коридора. — Спасибо… и мне жаль.       Я злобно скалюсь на него, сдерживая ненависть через сильно сжатые ладони, в которых находятся лапы Чешира. Он резко вдыхает воздух сквозь стиснутые зубы и косится на мои руки, зажимающие его пальцы в крепкой хватке. Извинения не принимаются, и он это понимает.       Некогда он сказал, что я должна справиться в одиночку. Теперь я знаю, что он лгал. Потому что я потерпела поражение. Я позволила Юнги сломать себя. Позволила манипулировать, управлять собой. Делать с собой всё что вздумается. Теперь мне нечего терять, потому что я уже потеряла всё, что имела.       Собрав остаток сил, я бью головой назад, затылком в нос Чешира. Он вскрикивает, брызжет тёмная кровь. Его хватка слабеет, и я, словно в неведении, замахиваюсь локтем ему в живот. Он ломается пополам, исчезая из поля зрения. Я тут же принимаюсь бежать прочь, рыская глазами в окна в поисках знакомых.       Неожиданно из-за угла, весь запыхавшийся, грязный и уставший, выбегает Чимин. Заметив меня, он на секунду останавливается, но тут же подхватывает меня на руки и зажимает в объятиях. Несмотря на боль во всём теле, я не отодвигаюсь, поскольку сама рада его появлению. — Наконец-то, я нашёл тебя! — облегчённо выдыхает брюнет, высвободив моё искалеченное тело из хватки.       Я слабо улыбаюсь, хоть это причиняет боль. Чимин хмурит на меня брови, изучая меня внимательными глазами. Его губы дёргаются в попытке сказать что-то, но неожиданно замирают в немом вопросе. Его глаза — расширенные, испуганные — смотрят мне за спину. Я поворачиваюсь туда же и замираю точно так же.       Стена напротив начинает отворяться, и я чувствую, как сердце отбивает бешеный ритм в груди. Не давая себе времени на раздумья, хватаю Чимина за руку и тащу за собой, подальше от открывающейся стены. Я не желаю ждать гостя там.       Чимин начинает приходить в себя, когда мы уже выбегаем из замка. Он крепче сжимает мою ладонь, равняясь со мной, и бежит. Я чувствую, как в груди заканчивается воздух, но ноги продолжают бежать прочь. — Где Шляпник? — продолжая бежать, спрашиваю я. — Он был с тобой?       Чимин, молча, кивает, запыхавшись от усталости, затем резко смотрит в сторону ворот. Он тянет меня за собой, уволакивая прочь из этого места. Я не противлюсь. Но мои ноги цепенеют, когда я слышу его ответ. — Они с Мон Ами ищут способ вывести тебя через лес.       На секунду я радуюсь, поскольку не все здесь предатели, но улыбка тут же меркнет, стоит мне вспомнить перекрытую завалами пещеру.       Когда я вывожу парня за ворота и запираю их со своей стороны, он в недоумении сначала останавливается, затем начинает биться кулаками в ворота, умоляя меня не делать этого. Но я не слушаю. Подавляя чувство вины, я, наконец, уступаю своему внутреннему гневу.       Бешеными глазами озираюсь по сторонам, стараясь отыскать свою цель. Возможно, он и сломал меня, но я ещё могу отблагодарить его за это. Где-то справа мелькают стражники, но я не стараюсь прятаться. Они пропускают меня, кланяясь. Я скалюсь в их сторону, подавляя желание плюнуть им под ноги, и продолжаю идти в сторону замка.       В коридорах я ориентируюсь как никогда раньше. Я сумела построить план в собственной голове и воспользоваться им по назначению. Дрожащими руками тянусь к ручке двери, но слышу за спиной утробный рык. На секунду теряю всю уверенность и смелость, продолжая стоять спиной к зверю.       Когда его дыхание обдаёт кожу спины холодком, я вздрагиваю. Хочу кричать, дабы как-то избавиться от чувства ужаса, но застываю на месте, когда что-то мокрое начинает вдыхать мой запах. Морщусь от неприязни, ощутив на спине нечто липкое.       Волк рычит, но, лизнув мою спину, тут же утихает. Я недоуменно стою, не шевелясь, ощущая покалывания в животе. В голове проносится мысль, что я стану ужином для огромного зверя, когда за спиной раздаётся тяжёлый грохот. Оборачиваюсь, чтобы понять, что происходит, и тут же испуганно вжимаюсь в двери за спиной.       Огромный чёрный зверь лежит, уткнувшись мордой в собственные лапы, спокойно изучая меня взглядом, словно не собирается испробовать меня на вкус. Я осторожно, медленными движениями, нащупываю ручку двери и резко дёргаю вниз. И оказываюсь в комнате чёртового убийцы.       Юнги замирает на мгновение, обнаружив в комнате меня. Но этой секунды мне хватает для того, чтобы оказаться в опасной близости к огню. — Вернулась за поцелуем на ночь? — губы парня кривятся в усмешке, и я чувствую, как внутри меня разгорается пожар.       Я отвечаю тем же, принимая правила игры, и растягиваю губы в презрительной ухмылке. Юнги не дрожит, не показывает страх, даже если испытывает его. Но для меня этого мало. Я желаю увидеть в его глазах ужас.       Я делаю маленький шаг в сторону полок со свечами. — Пришла попрощаться, — он на секунду хмурит брови, и я успеваю один рывком дёрнуть за шторы. — До встречи в аду.       Свечи падают с глухим грохотом, касаясь штор. Пламя охватывает половину комнаты, пожирая мебель и пол под ногами. Я со звериным удовольствием наблюдаю за тем, как Юнги отшатывается назад, пытаясь рукой заслонить лицо от огня. Смотрю прямо в глаза, ища проблески желанного страха. И улыбаюсь, словно сумасшедшая, получив свой подарок. — Ты что творишь?! — рычит Юнги, продолжая бешеными глазами искать убежище.       Я не слушаю, поскольку уже получила то, за чем возвращалась. И я, наконец, уступаю изнеможению, поскольку, как ни странно, чувствую себя в безопасности.       С двух сторон вспыхивает огонь. Он окружает меня, почти ослепляет. Шатаюсь, и врезаюсь в стену. Я отворачиваюсь, не слушая крики и угрозы Юнги. Он не сможет остановить меня, и я в кои-то веки начинаю ощущать себя свободной.       Просто чудо, что я не падаю на пол, — чудо, что мне удаётся выбраться наружу, не рухнув. Яркий пламень пожирает остатки страха, и я уверенными шагами иду в сторону настоящих покоев короля. Если выход всё же там — то мой путь закончится в том же месте, где и начался.       Адреналин внутри заглушает все остатки боли. Сейчас я не могу позволить себе страдания. Я бегу в сторону дверей, обнаружившихся через пару минут, и почти касаюсь белоснежной поверхности. Но тут же шатаюсь в сторону, поскольку в глазах полный мрак.       Вопль оглушает меня саму, и я с размаху выбиваю дверь ногой. Она тут же с громким хлопком ударяется об стену, привлекая внимание Адмирона.       Чондэ замирает на месте, едва видит меня во взбешённом состоянии. Я пользуюсь его замешательством, чтобы успеть схватить со стены фамильную саблю и двинуться с оружием в руках на брюнета. Тот ловко уворачивается от удара под дых, обнажая свой клинок. Мы замираем так на секунду, с приставленными клинками у горла друг друга, пока он не решается заговорить. — Что ты всё ещё здесь делаешь, чёрт побери? — рычит в недоумении Адмирон, слегка отодвинувшись от моего клинка. — Разве я не велел увести тебя из замка? Что тебе ещё нужно?       Я криво насмехаюсь над сказанным. Что мне нужно? Моя семья, мои друзья, моя свобода, моя жизнь. Список достаточно прост. Но я молчу. Лишь со злобой смотрю в глаза человеку, которому улыбалась несколько минут назад. — Ты ведь знал, — сквозь зубы рычу я, надавливая ещё сильнее на горло поддонка. — Ты знал, что проход в этой комнате. Знал и молчал! — А чего ты ожидала? — он развёл руками в стороны, как бы отступая, но я не стала опускать оружие. — Скажи я тебе, ты смогла бы пробраться сюда незамеченной? Смогла бы ослепить этого монстра так, как сделала это сегодня? Отвечай же.       Я запнулась, ощущая, как в горле встрял ком обиды. Он прав. Я была слишком ослеплена желанием сбежать, была слишком глупа. Настолько, что доверила свою жизнь непонятно кому. — Ты прав, — я отступаю на полшага, — я бы не смогла.       Чондэ после услышанного заметно расслабляется, даже вздыхает с облегчением, поскольку я больше не представляю угрозы. Он отходит на полшага в сторону, и мои глаза натыкаются на разбитое зеркало за его спиной. То самое, в котором видела убитых принцев.       Чондэ пытается загородить мне обзор своей широкой грудью, но я уже нашла, что хотела. Я дёргаюсь, дабы притиснуться через него к зеркалу, но он хватает меня за талию, прижимая к груди. — Не дури! Ты не сможешь его активировать. Думаешь, я не пытался? — раздражённо шепчет над самым ухом Чондэ, и я на секунду утихаю. — Ты пытался воспользоваться им, чтобы выйти наверх?       Он кивает, надевая на лицо едва заметную усмешку. Я внимательно слежу за его взглядом и замечаю некий азарт. Затем огонёк в глазах меняется, превращаясь во вспышку боли и скорби. — Зачем? — Я служил прежнему королю, — вдруг спокойно произносит он, сцепив руки за спиной, словно настоящий солдат. — И был разочарован, когда трон достался… сопливому маньяку.       В памяти начали всплывать отрывки — разговоры с Чеширом, слова Чондэ, попытки подсказать мне, где выход. Всё разом сложилось в одну картинку, и меня охватила паника наравне с восторгом. — Я долго искал способ избавиться от него, пока на горизонте не замаячила ты.       Чондэ устремляет на меня безразличный взгляд, едва я отступаю назад. — Каждый раз, когда он пропадал, я видел, как он выходил из этой комнаты. Но не понимал, что да как. Пока не решил проследить за ним.       Его взгляд скользит по мне. На лице на секунду появляется усмешка. Он скрещивает руки на груди и с вызовом смотрит на меня. — И тут появилась ты, — он щурит взгляд, будто не понимает изощренной привязанности Юнги ко мне. — Понятия не имею, чем ты его привлекла, но ты оказалась той, которая смогла заинтересовать его.       Ему не нужно говорить это вслух, чтобы я поняла о ком он. Я ничего не вижу, кроме одного дьявольского лица. — А дальше в дело вошёл мой секретный план, о котором даже твои новые друзья не догадывались, — он гордо вздёргивает голову и смотрит себе за спину. — Чимин…       Он кивает, подтверждая мои догадки. И я отшатываюсь назад, не веря своим ушам.       Они всё спланировали. До мельчайших деталей. Они были в курсе, кто я такая, знали, что я приеду в этот чёртов лес. Провернули аферу с участием своих друзей, и я оказалась в этом месте. Юнги ошибался. Я попала сюда не случайно, совсем не случайно.       От досады я пячусь назад, к зеркалу, пытаясь увеличить пространство между мной и Адмироном. Он спокойно стоит на месте, давая мне время осмыслить и переварить услышанное. Пока за спиной не начинает что-то светиться.       Губы Чондэ вздрагивают, он кричит мне что-то, но я не слышу. Оказавшись в опасной близости к свету, я спотыкаюсь о преграду под ногами. И когда я понимаю, что проваливаюсь непонятно куда, перед глазами мелькает застывший силуэт Чондэ, из груди которого торчит остриё кинжала. Глаза становятся стеклянными, и он безжизненно падает на пол. Я вздрагиваю, поскольку чуть дальше, за его спиной — взбешённый, злой, оскорблённый — стоит Юнги.       В глазах рябит слишком сильно, и я, поморщившись, разлепляю раздражённые зрачки. Испуганно озираюсь по сторонам, ища свой самый сильный страх с алыми глазами. Недоверчиво вскочив на локти, натыкаюсь на дремучий дневной лес, в котором всё и началось. Падаю на колени и чуть ли не всхлипываю от облегчения. Я выбралась.       На секунду замираю, прислушиваясь к голосам, доносящимся откуда-то с севера. Из глаз, без моего ведома, начинают литься слёзы, когда я осознаю, что мне не послышалось. С разодранными до крови коленями я бегу на север — туда, где должен быть наш лагерь. На мгновение я ощущаю надежду. Я не могу ошибиться.       Голоса становятся отчётливее, по мере того, как я пробиваюсь вперёд. Надежда вспыхивает с новой силой. По инерции освобождаю себе путь руками, отодвигая от лица ветки деревьев, и благополучно падая на землю, едва успев вытянуть вперёд руки. — А я тебе говорю, что она совершенно новая, только месяц назад купил, — раздаётся над головой знакомый голос, и я резко поднимаю голову. — Мел? — недоумённо смотрит на меня Лу, и парни разом оборачиваются ко мне.       Я едва успеваю заметить, как ребята дёргаются в мою сторону, когда перед глазами начинает всё темнеть. Я с облегчением позволяю своим глазам закрыться, осознавая, что впервые за столь долгое время не боюсь упасть.       Когда я вновь открываю глаза, то нахожусь уже в своей коморке, которую выделили мне по приезду в лагерь. Оглядываю комнату и вижу, как три пары испуганных глаз смотрят на меня. Пытаюсь подняться, но тут же падаю обратно, почувствовав тяжесть в голове. Но даже это не мешает мне печально улыбнуться. — Девочка, что это было? Ты где была в таком виде? — набрасывается на меня с расспросами СеХун, придвигая свой стул поближе. — Оставь её в покое. Не видишь? Она не в состоянии говорить, — цокает на него языком его близнец, и я благодарно киваю ему. — Всё хорошо, Лу.       Парни умолкают разом, не утомляя меня расспросами. Они молчат, хоть и горят желанием узнать подробности. Покосившись на мой уставший вид, на царапины на шее и коленях, все трое с волнением оглядывают моё лицо. Я ёжусь под их взглядами, но тут же отдёргиваю себя от этой мысли. Я больше не там. Я спаслась. — Мы всего на пару часов отвернулись, а ты успела подраться с кем-то? — отшутился Лу, в своей манере склонив голову набок.       Его пальцы ложатся на моё запястье, и я невольно вздрагиваю. Ощущение сковывания цепями ещё не прошло, слишком рано. Обеспокоенные, парни таращатся на меня, и я натянуто улыбаюсь. Не стоит им знать, почему я так реагирую. Я натягиваю одеяло до шеи и прикрываю глаза, давая понять, что не хочу сейчас говорить.       Я чувствую себя ужасно, будто всё ещё не могу поверить в то, что смогла сбежать, смогла уйти от него. От его удушливых цепей, которыми он держал меня при себе. Я боюсь. Боюсь того, что могло случиться, не упади я в это зеркало. И слишком истощена — чтобы объяснять всё ребятам.       Они, возможно, поняли меня, и, несмотря на своё беспокойство, решили дать мне отдохнуть. Потому что через минуту раздается звук прикрывающейся двери. И я, благодарная им, прикрываю устало глаза. Хочу, наконец, забыть всё как страшный сон.       Я хотела бы сейчас оказаться дома, со своими родителями и сестрой. Хотела бы чувствовать запах маминой еды, любовь к которой она старательно привила и отцу. Он никогда не любил корейскую кухню, пока не встретил маму. Хотела бы упасть на широкие плечи отца, уткнувшись носом в крепкую грудь, и просто вдыхать аромат мужского одеколона.       Хотела бы не приезжать сюда больше никогда. Забыть обо всём, словно этого и не было. На глазах вновь проступают слёзы, и я уже не пытаюсь себя сдерживать. Впервые за два десятка моих лет я даю волю эмоциям, не волнуясь о том, увидит ли меня кто-нибудь.       Не понимаю, как я умудрилась заснуть, поскольку просыпаюсь я, когда за окнами начинают сгущаться сумерки. Парни не тревожили меня, пока я спала, за что я была благодарна им. Когда я пытаюсь сесть на кровати, ощущаю тяжесть в мышцах, и снова валюсь на кровать. В попытке поскорее сбежать оттуда, я и не заметила, как теряю силы. Сейчас усталость даёт о себе знать в полной мере. И я медленно, прикрыв глаза одной рукой, пытаюсь отдышаться. Вдыхаю глубоко воздух — и выдыхаю через рот. Это помогает.       В идеале я бы уснула вновь, но ощущение тревоги не даёт заснуть. Я всё ещё боюсь, поскольку не уверена, что нахожусь сейчас здесь. Здесь, а не под землёй. Я пытаюсь привести чувства в порядок, но до сих пор вижу перед собой его. Даже сейчас я ощущаю запах его тела рядом с собой, словно он сидит рядом. Как тогда, когда я потеряла сознание в замке. — Прочь, — рычу я вслух, пытаясь отогнать мысли о кровавом кошмаре, — Оставь меня, наконец, в покое… — Как мило, что я тебе уже снюсь, — произносит до ужаса знакомый шершавый голос, заставляя меня испуганно вскочить с кровати.       Я с ужасом отскакиваю назад, пятясь к окну. Дёргаю в яростной попытке открыть чёртовы окна, но руки каждый раз соскальзывают с петель. Юнги, молча, наблюдает за происходящим, прекрасно понимая, что я не смогу снова сбежать. Внутри всё сжимается в ком, и я уже стучу кулаками по стеклу, выкрикивая мольбу о помощи. Но никого нет, все разошлись по своим комнатам, никто не услышит, даже если меня здесь убьют. — Хватит орать, — раздражённо рычит Юнги, надвигаясь на меня. — Никто нас не слышит.       Но я продолжаю стучаться в окна, биться кулаками, моля небеса прислать кого-то на помощь. Потом ощущаю, как начинаю оседать на пол, когда в глазах становится слишком темно. Нет, не время падать в обмороки, не время. Я не могу опять попасть в плен к этому ублюдку.       Юнги скромно держится в тени. Его силуэт приближается, и я вижу горящие в ярости алые глаза. Когда он выходит на свет, я испытываю смешанные чувства: страх за свою свободу, и удовольствие от шрама от ожога, украсившего пол лица короля. — Я ведь предупреждал, — шипит он, приближаясь ко мне всё ближе, и достаёт что-то из кармана. — Посмеешь нарушить слово — убью.       Я с замиранием сердца наблюдаю за тем, как он медленно тянется к моей блузке, висящей на рядом стоящем стуле. Юнги сжимает предмет гардероба в руке и с маньяческим наслаждением вдыхает запах моего парфюма. — Но я почему-то всё ещё забочусь о тебе, — продолжает он, устремив глаза на мои дрожащие руки.       Он тянется к ним, дабы прикоснуться, сжать в своих руках, но я дёргаюсь в сторону, не давая ему приблизиться. От неожиданности он теряет равновесие и чуть ли не ударяется головой об спинку кровати. В алых глазах мелькает раздражение, на лице начинают играть желваки. Я откровенно начинаю биться в истерике, когда он достаёт из ниоткуда серебристую зажигалку. — У тебя последний шанс, — он одним щелчком зажигает предмет в руках, смотря при этом на меня. — Возвращайся ко мне. — Я не вернусь к нему. Ни за что, — твержу я себе, продолжая держать в поле зрения сразу его руку с зажигалкой и дверь за его спиной.       Взгляд Юнги, молящий, пылающий от обиды кричит мне: «Сдавайся», но я не сдамся. Не теперь. Столько всего было, столько вытерплено, и всё ради чего? Чтобы я из боязни сгореть заживо бросилась обратно в свою клетку?       Юнги всё прекрасно понимает — он ищет ложь, чтобы спрятаться, как делал до этого. И я тоже. Несмотря на высокомерный взгляд, он боится того, что я смогла сотворить с ним. Боится оказаться вновь один на один с собственным страхом. Боится признать свою вину, почувствовать себя убийцей — возможно, поэтому он ждёт.       Он пришёл сюда, чтобы убить меня, но не делает этого. Он всё ещё верит в то, что я снова склоню голову и последую за ним в цепях, что не откажусь от него в обмен на собственную жизнь. — Я человек слова, — сказал он мне когда-то, и был прав.       В глазах Юнги всё ещё свергает что-то наподобие надежды, когда я отхожу от окон и иду в его сторону. Он ждёт подвоха, хоть в глубине души верит, что я сдамся. Снова. Рука Юнги дёргается, туша огонь с помощью железной крышки, и тянется ко мне. Он убеждён, что я сдалась.       Но он вдруг дёргается, словно понимает что-то. В его руках вновь вспыхивает огонь, а глаза наполняются сожалением. — Пожалуйста… Ты же не хочешь этого делать.       Я вкладываю в эти слова всю наигранную боль, на которую способна. И Юнги ведётся. Всего на мгновение. Я замечаю, как его взгляд приобретает болезненный вид. Как в глазах мелькает что-то, что не даёт ему покоя, не даёт забыть обо мне. И я на секунду радуюсь. — Я хотел бы, чтобы эти глаза смотрели на меня так же и раньше, — шепчет он, натянув на лицо улыбку. — Но ты никогда не выберешь меня.       Огонь в его руках падает, в мгновение опаляя деревянный пол, и успевает дойти до голых стен. Юнги толкает меня в грудь, и я невольно падаю, потеряв остатки сил. Комнату за несколько секунд заполоняет пламя. Всё горит. Мы с Юнги тоже.       Я вскакиваю на ноги и бегу к двери, но руки парня удерживают меня крепко, не отпуская. Я зову на помощь, но понимаю, что шанса нет. Мы сгорим здесь вместе. Я теряю надежду на спасение, когда ощущаю скопление дыма в лёгких. Кашляю, но от этого только хуже.       Юнги крепче прижимает меня к себе, словно боится того, что натворил. Но не отказывается от своих же действий и слов. Он и в правду человек слова. Когда в лёгких кончается воздух, перед глазами начинает всё плыть, но я успеваю почувствовать, как хватка парня ослабла. Он тоже задыхается.       Я сдерживаюсь из последней воли, не рухнув на горящий под ногами пол. Но Юнги не успевает среагировать. Его не учили сражаться с огнём, и он оседает на пол, уволакивая за собой и меня. Я ударяюсь головой об деревянный пол, когда ощущаю тяжёлый вес парня на себе. На секунду замираю, проверяя в сознании ли он. Но натыкаюсь на полуприкрытые веки и двумя руками начинаю отпихивать его бренное тело от себя.       Когда я уже хватаюсь за ручку двери, слышу голоса остальных. Они среагировали на пожар. Оборачиваюсь на короля. Он лежит, не двигаясь, но глаза открыты и смотрят прямо на меня. Я прихожу в ужас, когда понимаю, что он в сознании. Ожидаю, что тот понесётся за мной, утащит назад, но Юнги не двигается.       Он сделал свой выбор и теперь не откажется от него. Он выбрал смерть. Выбрал огонь. Выбрал не убивать меня. Он ведь человек слова.       Выбегаю, но тут же падаю на колени, едва успеваю выставить руку вперёд. Я начинаю шипеть, когда грязь саднит свежие раны, и пытаюсь не закричать от боли. Это вошло в привычку. На улице я уже могу вдохнуть полной грудью, однако её что-то сдавливает. Чувство вины? Я оттряхиваю голову, избавляясь от этих мыслей. Он издевался над тобой, хватал за горло, держал на цепи, изнасиловал… Не смей проявлять жалость к чудовищу. Он не изменится. Никто не меняется. — Мелони! — доносится до меня оглушительный крик ЧанЁля, и я невольно вскидываю голову вверх.       Трое испуганных парней бегут в мою сторону, увидев около пылающего домика. Остальные пытаются набрать воды из озера, кто-то звонит пожарным. Каждый перекрикивает остальных, и их голоса отдаются гулом в ушах. Но никто не догадывается искать в доме ещё одного человека.       Я оглядываю глазами всё вокруг, словно с них спала пелена. Оборачиваюсь назад, к пылающему домику. Но оттуда никто не выбегает. На секунду ощущаю капли воды на щеках, но тут же стираю их, не желая давать им власть надо мной. Я не пойду на поводу у чувств. Не стану жалеть. Только не его. — Чёрт, Мел, ты в порядке?! Что произошло? — басистым эхом отдаётся голос Пака в ушах, который успел быстрее всех добежать до меня.       Я позволяю ему поднять себя и оттащить от пылающего домика, когда замечаю приближение близнецов. Они пытаются приобнять меня, оттащить на пару с Паком, и я позволяю им это сделать. Поскольку потеряла остатки сил.       Я не оборачиваюсь назад, не стараюсь разглядеть в огне пылающий силуэт короля. Возможно, мёртвого короля. Парни задают пару вопросов, но убедившись в том, что я не в силах разговаривать, затихают. Тогда я понимаю, что желаю услышать их голоса ещё раз. С опаской оглядываю лица парней по одному, ища знакомые черты. Но СеХун и Лу не превращаются в ТруляДжина и ТраляГука. Пак не превращается в Шляпника. От этой мысли улыбаюсь, даже через боль, и ощущаю вопросительные взгляды парней на себе. — Ты сейчас улыбаешься или мне показалось? — ёрничает Лу, сжав моё лицо в ладонях, и смотрит с волнением. — Тогда нам всем показалось, — протягивает Се, сложив руки на поясе.       Чан, на удивление, лишь, молча, наблюдает за мной. Мой взгляд блуждает по их лицам, по каждым родным очертаниям, и на губах вновь появляется едва заметная улыбка. Тогда лица парней становятся тревожными, и я понимаю почему.       Лухань стирает капли с лица, пока остальные два теряются от увиденного. Блондин прижимает меня к себе, приговаривая успокаивающие слова, и качает, словно маленькую. Я прижимаюсь к нему, желая зарыться в его тёплых объятиях, не задумываясь о своём нетипичном поведении. Но голос предательски дрогнет и с губ срывается всхлип. Я начинаю утыкаться лицом в грудь парня и рыдать. Облегчение даёт только одно.       Я здесь. Я рядом с ними. Я выжила.