Теплая зима

Твои губы сжаты, во взгляде читается такая привычная и присущая тебе упрямая решимость. Этого оказалось достаточно, чтобы я мыслями вернулся в далекие военные годы, когда ты настойчиво продолжал заботиться обо мне, невзирая на все произошедшие изменения. Уже никак не узнать, но, может, ночь, когда я пришел за тобой, могла бы быть последней ночью моей жизни. Но ты ясно дал понять, что мы или вернемся вместе, или остаемся здесь, но тоже вместе. Ты упрям, Бак, ты чертовски упрям. На чаше весов была твоя жизнь, в противовес которой выступал собственный страх очередной неудачи, которыми кишела моя жизнь до сыворотки. У меня не было выбора. И за каждый следующий день я должен благодарить тебя. Я часто прокручивал после твоего падения все мгновения, которые мы с тобой разделили. Ты не помнишь ни одного, я вижу это, но все же смею надеяться. Впервые после возвращения уже в двадцать первый век я не ощущаю пустоты. Жизнь обрела некий смысл после встречи с тобой. Ведь ты был для меня мертв, считался давно потерянным, а, как оказалось, все это время Баки Барнс, выживший в тот день, неуловимой тенью скользил по миру. Но сейчас, черт тебя дери, глядя в холодную глубину глаз, я вновь опускаю руки! Один рывок и Зимний бьет, на языке собирается солоноватый металлический привкус крови. Давай, Баки, бей, не хочу видеть пустоту в твоих глазах. Каждый новый удар настигает меня, ломая кости — бионика тебе ничуть не повредила, Бак. Выхватываю взглядом улыбку перед очередным ударом, пришедшимся прямо в лицо, и эта улыбка пугает дикостью. Бей, ну же, не сопротивляюсь! Чувствую, как крошатся кости, как тело изнывает от боли, а я все продолжаю смотреть на тебя, продолжаю искать любой отголосок прошлого во взгляде. Все слова бестолку — сопротивляешься каждой сказанной фразе, ты слышишь, но не хочешь услышать. Однако, кажется, что если ты попытаешься, то грань вытрется, и ты вспомнишь. Прошу, Баки, попытайся. Ты валишь меня на спину, и воздух тут же со свистом выходит из легких. На костяшках металлических пальцев я вижу кровь, свою кровь. Ты избиваешь того, по чьей вине ты стал совершенным оружием ГИДРЫ, ломаешь лицевые кости тому, кто не дотянулся до тебя тогда, и по чьей вине ты упал. Бей, заслужил! Глаза заплыли, а ты в очередной раз заносишь руку. Знаю, Бак, я твое задание. Даже могу понять это, только… Только не вспомни потом меня, прошу. — Так выполни его, — выговариваю с трудом. — Ведь я с тобой до конца. В твоих глазах зажигается страх, занесенная рука медленно опускается, а на лицо ложится отпечаток боли от осознания всего содеянного. Вот он, Баки, момент, когда ты позволяешь себе заглянуть за тонкую пленку, что разделяла все это время тебя с прошлым. Спустя мгновения слышу грохот и падаю. В потоке летящего вниз вместе со мной железа и стекла нахожу твою фигуру — ты держишься. Прошу, не прыгай за мной.