В ожидании рассвета

Прошло два месяца. Сквозь сон раздался щелчок, нарушая безмятежность и покой. Она открыла глаза. В очаге приглушённо потрескивал огонь, обнаружив и вцепившись в особо крупную деревяшку. Линед осторожно приподняла голову и бросила взгляд за мужское плечо, закрывающее её от холодного рассеянного лунного света. За окном, сжимаясь и расправляясь на ветру, мерцало тонкое невесомое полотно из мелких снежинок. Первый снег здесь. В доме Анлаудда. После того, как они выбрались из хижины лесника, сил хватило лишь на то, чтобы добраться до ближайшей таверны, хозяином которой был старый друг охотника. Он принял Линед с особой теплотой, тут же послал за лекарем, возился с ними лично и потом кормил как на убой. Пока они оба твёрдо не встали на ноги, а раны не перестали ныть при каждом движении. Неймар отчего-то особенно хитро посматривал на охотника, одобрительно хмыкал, улыбаясь в усы. И трогательно называл её «дочка», что каждый раз пробирало до слез. Но она была так благодарна ему и его милой дочери за все, что даже сложно потом оказалось расставаться. Анлаудд куда-то отлучался всего однажды, поначалу стараясь не отходить от неё и не выпускать из рук. Сам менял повязки, промывал и обрабатывал раны, как велел лекарь. Предупредил трактирщика о том, что повсеместно становится неспокойно. Их вылазки в поисках нужных для зелья компонентов натолкнули на мысли о том, что происходит нечто непонятное и опасное. Поэтому ему нужно вернуться домой и быть со своей семьёй, как можно скорее. Мужчины ещё не раз о чем-то говорили, и девушка не могла слышать подробностей. А незадолго до их отъезда, когда Линед уже окрепла и могла выходить во двор, в таверну вернулся рейнджер. Ей удалось, наконец, познакомиться с таинственным другом охотника, о котором он часто рассказывал. Шеридан, действительно, производил очень непонятное впечатление. Черты его лица необъяснимо показались девушке слегка хищными. Ровно до тех пор, пока он не улыбнулся ей, принимая искреннюю благодарность медленным кивком и окутывающим взглядом. Линед моментально прониклась к нему уважением и ощутила, словно её поддерживают сильной, но мягкой рукой. Настолько осязаемым оказалось его присутствие. В ониксовых глазах мерцал блеск, и было заметно, что мужчина понимает гораздо больше, чем показывает. А вот в сторону Анлаудда сразу направился насмешливый взгляд и негромко полетела пара колкостей. Впрочем, тот тоже не остался в долгу, припомнив какую-то старую историю, которую позже обещал рассказать Линед. Он привёз её в небольшое поместье на окраине малочисленного селения в предгорьях, которые перемежались синими озерами. Возил в любимые места, каждый раз рассказывая что-то интересное, что случалось здесь. Выискивал тихие, незабываемые уголки, поляны и берега, где они подолгу бродили, отпустив Ревнивого и соединив руки. Целовал так пьяняще, что земля уплывала из-под ног, а разум уносился прочь, оставляя место горячему чувству счастья. Как-то он показал Линед уютную старую заводь, на берегу которой стояли укрытые на зиму лодки. Око Леса — озеро, обрамленное высокими елями, которое она нашла потрясающе умиротворенным. Охотник пообещал, что час в этом месте открывает особые качества в человеке. Воздух там вдыхался особенно упоительно, напитывая силой, и, действительно… Это не поддавалось никакому объяснению, но звуки, запахи леса стали крайне яркими, отчетливыми, решительно выметая из сознания все страхи и рисуя молчаливый восторг в душе. Там, в кольце знакомых рук, поддерживаемая сзади, она закрывала глаза и слушала стук сердца совсем рядом. Всё яснее и чётче понимала, что желание жить и жить как можно полнее и ярче – это поистине то, ради чего можно было почти умереть и возвратиться обратно. В добротном доме с широким передним крыльцом и террасой, выходящей в огромный сад, девушка познакомилась с его матерью и сестрой. Удивительной, энергичной женщиной средних лет и такой весёлой и озорной девчонкой, ужасно похожей на старшего брата. На вид ей было не больше тринадцати, но властности, хватке и деловому характеру можно было позавидовать. И они тоже приняли её как родную, чем перевернули остатки её существа внутри. Словно она неожиданно вернулась в семью, которую так давно утратила и не могла отыскать. Так и началась её первая за много лет зима, более не заставляющая мёрзнуть в лесах, скрываясь от людей и ища пристанище от морозов. Анлаудд ещё расспрашивал её про женщину, что приезжала к ним с отцом, и порывался докопаться до каких-то сведений, которые пролили бы свет на её местонахождение. Но Линед так пугала подобная перспектива… Так не хотелось отпускать его на очередные поиски, что она просила его и просила, чтобы он отказался от этого дела. Чтобы они вдвоём просто жили дальше, оставив в прошлом все тёмное… И охотник в итоге сдался. Пообещал, что не станет ворошить дела давно минувших дней, но глаз с девушки не спустит никогда. Взгляд переместился на мужчину, мирно спящего рядом. На еле видные шрамы, которые она уже досконально успела изучить. Часть из этих следов оставила сама. Например, вот этот укус на шее. О нет, это были вовсе не зубы вириены. Улыбка смущения покрыла её губы. Она всё ещё особенно любит его шею. Это нисколько не изменилось. Даже странно. Может, все же что-то звериное осталось от проклятия? Или он сам дразнит в ней зубастую хищницу своими провокациями? Она пошевелила кистью и хотела коснуться его кожи, но передумала, не став будить. Вместо этого лежала в его объятиях и смотрела в знакомое лицо, изучала и изучала. Эта странная привычка укоренилась в ней недавно, всегда заставляя его шутить над ней. Он усмехался, выдавая каждый раз новое объяснение, к чему его приводит такое повышенное внимание. То он не мог нормально заготовить корм для коней на зиму. То она отвлекла его от рубки дров, наблюдая излишне пристально. Причина всегда варьировалась в зависимости от того, где они находились и кто был или не был рядом. А сам-то? Прожигал её прямо или со спины не менее внимательным взглядом, пока она развешивала мокрое белье в морозном саду. Когда заходила в дом, и грела замерзшие щёки ладонями. Или смеялась над очередным капризом Ревнивого. В общем, смотрел так особенно, пробирающе при каждом удобном случае, и даже не чувствовал угрызений совести. И только он умел развеселить её так, что хотелось либо треснуть его либо броситься в объятия и никогда не отпускать. Улыбка снова пробралась на её губы. В полутьме она легко очертила чёткую бровь, ровный лоб с еле заметной морщинкой, явную линию подбородка. Смеющиеся глаза, что сейчас скрывались веками. Губы, что умели целовать её особенно жадно или нежно. Мужчина, который подарил ей жизнь. Отыскал в ней слова, вернул в грудь сердце и заставил его каждый раз ускоренно биться в предвкушении его появления. Утопил её в такой нежности и ласке, о которой она никогда не подозревала. Пробудил внутри женщину — мягкую, страстную. Сильную… Теперь она это чётко понимала, оглядываясь назад и пытаясь все ещё с трудом уложить в мыслях то, через что ей довелось пройти… И эту силу в ней поддерживал тоже он. Человек, которому она обязана всем. А самое главное, той жаждой жизни, которая теперь переполняла душу и исцеляла тело. Которая когда-то оставила её, отдав место чужеликой звериной натуре, лишая голоса и сознания. Безумно хотелось отдать ему всё, что в ней теперь есть. Подарить дочь и сына. Как только она полностью восстановится от ран и вернёт покой разуму, что все ещё порой рождал кошмарные сны или заставлял неосознанно бояться. В детстве Линед всегда мечтала о свадьбе, прекрасном муже и детях, примеряя на себя роль невесты и матери. Так её воспитал отец, обещая, что, как только она вырастет, найдёт для неё самого надежного человека. Но теперь… Всё произошло совсем не так, каковы были их с отцом ожидания. Теперь она с полным пониманием осознавала, что иногда мечты сбываются не так, как нам видится. И все самое главное у неё уже есть — жизнь и любимый человек, с которым не страшно стоять на самом краю, чувствуя как осыпается хрупкое крошево под ногами. А остальное… не играет абсолютно никакой роли. И она намеревалась хранить это так сложно добытое счастье бережно и преумножать. Тихий вздох, лёгкое движение ресниц, и на ней сфокусировались те самые волнующие глаза. В темноте ночи принимающие цвет особой булатной стали. Сердце тут же, как обычно, замерло и зачастило. Ведь это не первая их ночь, и не пятая, почему до сих пор такое волнение? Девушка задавала себе этот вопрос снова и снова. Хотя, воспоминания о первой ночи каждый раз заставляли все внутри переворачиваться, горя. Так что, удивляться пора перестать… — Не спишь, — тихо шепнул низкий голос. — Снова сны? — его брови немного нахмурились. — Нет, — Линед улыбнулась ему, коснулась щеки, успокаивая. — Просто услышала треск очага. Он подарил ей долгий задумчивый взгляд. Рассматривал тень от ресниц, следил за движениями глаз, за улыбкой, что замерла на губах. А потом уткнулся лбом в её лоб, коснулся носом щеки. — Хочу всегда видеть твоё лицо рядом, — шёпот раздался совсем близко. Освободился от оков, оформился невесомым облаком и осел прямиком на сердце, которое сжалось, затаилось в теплом восторге. Линед замерла на миг и коснулась пальцами его груди. — А я хочу быть рядом… Он отстранился и всё смотрел. Пальцы принялись перебирать пряди волос, разглаживать непослушные завитки. Коснулись подбородка, очертили уголок губ. Будто готовясь заранее, но решив дать им немного времени, в огне снова что-то щёлкнуло, треснуло и раздалось раздражённое шипение. Будто самое крупное полено прогорело посередине, и половинки рухнули вниз, разнося искры. — Теперь верю, — брови перестали хмуриться, а ладонь вернулась на поясницу, прожигая. — Может, ты у меня ведьма? Линед хмыкнула, рассыпав в глазах мелкие искорки. — А ты ещё не проверил? — На что это ты намекаешь, м? — в голосе дрогнуло что-то напористое. — Что я плохо проверял? — А там снег, — девушка решила быстро сменить тему, хитро заглядывая в его глаза. — Снег, говоришь? — горячая ладонь зашевелилась на её пояснице, подтягивая ближе, гладя вверх по спине. В щеку снова настойчиво уткнулся нос, а потом ухо опалил хриплый шёпот: — Тогда я должен тебя срочно согреть. Заодно ещё раз проверю… Не успев произнести и слова удивления и что-либо возразить, она оказалась мягко прижатой к постели его приятной тяжестью, а шею стали целовать, спускаясь ниже и ускоряя её дыхание вдобавок к гулко бьющемуся сердцу. Похоже, она снова попалась в его ловушку. Чего ещё ждать, когда твой мужчина — охотник? — Да ты вся замёрзла, — хитро ужаснулся голос, пробираясь вниз по коже подрагивающей груди. — И здесь… — жадное касание губ посередине и под грудью. — Ужасно просто… как я такое допустил… Не выдержав, Линед рассмеялась. Потому что при всем этом ей было не то что не холодно, а нестерпимо бросило в жар. — Мурашки просто рассыпаются на глазах, — покачал он головой. — Анлаудд! — с улыбкой девушка легко пропустила его волосы между пальцев. — Мурашки вовсе не от холода… — но мужчина даже не прервался. Его руки сместились по ребрам ниже, лаская и придерживая. Зажигая, заполняя горячим воздухом лёгкие, томно стягивая грудь и внутренние мышцы. Гладкие губы уже добрались до заметных полосок шрамов вверху её живота. Стали целовать особенно бережно, чередуя нежные касания и более настойчивые. Линед не смогла сдержать стон, вплетая пальцы в прохладные волосы, и он тут же вернулся к её губам, шепча: — Стоит тебя одеть с ног до головы… Требовательный поцелуй приоткрыл её рот, дразня близостью дыхания, касаясь языком… но потом нехотя оставил: — Но у меня есть план получше… — Я слушаю, — выдохнула девушка, прижав колено к его бедру. Скользнув ладонями по его плечам, она смотрела так призывно и соблазнительно, что зрачки его стремительно расширились, а веселье поддалось, уступив горячему желанию. — Я не выпущу тебя из постели, — пообещал он хрипло, окидывая откровенным взглядом бездны глаз, пряди блестящих волос, скользящих по груди, приоткрытые губы, которым ему всегда было невозможно что-либо противопоставить. — Пока за окном не защебечут весенние птицы… Непонятно как она выдержала ещё один поцелуй — напористый, проникающий, пьянящий, как хмель — не утратив терпения. Горячий выдох подчинил, и сразу с ним — плавное движение бедра, широко разводящее её колени, вжимающее его тело в неё. Линед успела лишь ахнуть, изгибаясь и резко втягивая воздух, прежде чем её губы снова порывисто захватили чужие. С силой сжимая подвижные плечи, она проваливалась в бурю смешанного дыхания и ощущений, что обрушились разом. Опять он сделал это. Растворил её способность издавать что-то, кроме вздохов и стонов… Заставил разрываться между желаниями, двигаясь в их ритме… Хоть редкие мысли пока оставил в голове. До весны, что ж… Может, она уже и далеко от соблазнительной вириены, которую он когда-то целовал. Но у неё будет много времени, чтобы научиться достойно отвечать ему. Сводить с ума плавными движениями, несдержанными стонами. Соблазнять жгучими взглядами, вкусом губ и гладкостью горячей кожи… Чтобы и он остался без слов. Так что пусть теперь охотник побережется сам. И никто из них не замёрзнет. Она прижалась к нему всем телом, как только могла, жадно захватывая плечо, запуская пальцы в волосы. Разгораясь, словно пламя на углях. Лишь бы не сгореть совсем… Пламени она уже не боялась, а с ним оно стало до сумасшествия желанным.