В ожидании рассвета

Он открыл глаза, услышав тонкий мышиный писк в дальнем углу комнаты. Зверек возился в старой соломе, то появляясь, то снова исчезая в ее шуршащих недрах. Анлаудд поднял голову и посмотрел в сторону звука. В ответ получил заинтересованный взгляд мелких черных бусин, и мышонок тут же побежал к его сумке, очень зря оставленной на полу у ножки стола. — Брысь, — охотник схватил сапог и метко запустил. Мышь порскнула к стене, но не убежала, а стала на задние лапы и поводила носом по воздуху, распознавая опасность. По всему, сонный человек не вызвал у него опасений, и мышонок резво бросился обратно к заветной сумке, от которой прекрасно пахло вкуснятиной. — Ну уж нет, мелкое отродье, — Анлаудд встал с кровати, натянул второй сапог и подошел к мыши, громко топнув. Мышь удрала наконец, и он нормально обулся. Потянулся, растер затекшую поясницу и понял, что совсем не выспался. Делать нечего, ему нужно собираться и ехать в ущелье. Он приехал сюда вчера днем, занял комнату на чердаке у кузнеца, успел купить немного продуктов, спирт. Арбалет он подобрал для себя раньше, когда проезжал через город по пути в эти горы. Селение здесь было совсем небольшое, дорога крутая, а местность негостеприимная. Люди боялись Обманчивые скалы из-за тех, кто тут обитал. Но они-то и были нужны охотнику, поэтому он не обращал внимания на странные взгляды и недобрые шепотки за спиной. Он наспех перекусил и выехал в направлении ущелья. Ехал добрую половину дня, не встретив ни души. Дальше путь лежал наверх, потом через перевал, по долине на северо-запад, а потом снова наверх. Когда он достиг места, уже начало смеркаться. Он напоил коня у ручья, сам подготовился, перепаковал вещи, набрал воды и, оставив Ревнивого недалеко от этого места, пошел по узкой, заросшей терновником, тропинке дальше. Луна должна была встать раньше, поэтому он намеревался осмотреться здесь и найти подходящее место для охоты. Эти твари, как и многие хищники, появлялись лишь после заката солнца. Спустя два часа ожидания в щели между крупных камней, он замерз как собака, но увидел наконец больших птиц, размером со среднего пса, которые целой стаей выбирались из отверстий в скалах и спешно взмывали в небо. Они расправляли длинные крылья уже в падении, пикируя вниз, их бордовые перья прекрасно справлялись с потоками холодного воздуха, держа их массивные тела в полете. Головы тварей также покрывали перья и небольшой хохолок, остро загнутый крупный клюв выдавал в них беспощадных убийц, а молчание и бесшумный полет, с которыми они распространялись по небу, навевали страх. Оборотни были красивы. Оборотни были голодны. Анлаудд понаблюдал за ними какое-то время, вычисляя направление ветра и степень видимости, потом взвел арбалет. Руки закоченели, пришлось немного размять пальцы, прежде чем выстрелить. Он попал в последнюю птицу из стаи — та неудачно сложила правое крыло, ее повело в сторону, и она рухнула далеко между камней. — Холера! — вырвалось у охотника. Он напряженно наблюдал за остальными птицами, но, кажется, никто не заметил выстрела — они нашли себе жертву и теперь молча носились за небольшим короткохвостым перебежчиком — зверем с крыльями совы, который выскочил из своей норы очень зря. Анлаудд вложил еще один болт, смазанный специальным парализующим жиром, и прицеливался дольше. Выстрел, и вторая птица дернулась в воздухе и начала падать. Но ее заметили свои. Часть птиц бросили преследование перебежчика, сделали какие-то странные воздушные маневры и вцепились в падающую тушу, разрывая ее на куски когтями и мощными клювами. Хищникам было все равно что жрать, своих или чужих, поэтому они так же молча растерзали крупную добычу. Эффект от мяса, пропитанного парализующим жиром, проявился сразу — несколько тварей начали плохо летать, то и дело заваливаясь на бок или падая камнем практически до земли. Охотнику до этого было мало дела, он снова прицелился и выстрелил. На этот раз повезло больше — крупная туша упала недалеко от него, он смог подтянуть ее за крыло и нацедить порцию яда, оставшись незамеченным. Пока Анлаудд занимался этим нехитрым делом, остальная охотничья стая, сожрав перебежчика и еще какого-то мелкого зверя, сместилась дальше. Выхода не было — нужно было перемещаться ближе к ним. Поэтому он закрепил арбалет за спиной, осмотрелся и незаметно вылез на поверхность широкой скалы. Перебежками сместился ниже, перепрыгнул расщелину наподобие той, в которой скрывался, и пересек открытое место максимально быстро, так как свет от луны делал эти площадки практически блюдом на пиру хищников. Он затаился в тени нависающего камня и выждал. Потом двинулся дальше — оставалось спуститься еще ниже, чтобы подняться на другую скалу, которую он для себя наметил ранее. Но внезапно название Обманчивых скал открылось для него в полном смысле слова: порода под каблуком треснула, он покачнулся, мелкие камни посыпались вниз, наделав шуму, хищные птицы услышали его. Они резко рванули на звук, словно стрелы из лука, заметив далеко внизу темную человеческую фигуру. Анлаудд потерял равновесие и покатился по гладкому камню вниз, в падении зацепился за острый край и повис над каким-то глубоким провалом, порезав руку до крови, но твари уже приближались. В голове промелькнула неприятная картина охоты оборотней, на ужин которым он абсолютно не хотел бы попасть. Охотник выругался, вынужденно разжал пальцы, и покатился куда-то между скал ниже и ниже, пока сильный удар затылком не выбил из него сознание. Очнулся он позже, в кромешной темноте. Голова страшно ныла, колено было разбито, насколько он смог нащупать, а под собой он различил холодный и мокрый мелкий песок. Он попробовал принять более удобное положение, упершись спиной в стенку и стиснув зубы от резкой боли в ноге и ладони, и прислушался. Было тихо. Капала где-то вода, ее отзвук носился по каменным тоннелям этой скалы или пещеры — охотник толком не знал ее глубины. Присутствия птиц или других хищников не обнаруживалось. На запах он различил лишь слабое движение затхлого тяжелого воздуха с примесью сырости и плесени. Он поискал на ощупь арбалет, не нашел, достал из сумки фляжку с водой, кусок ткани, спирт и искры. Нужно было выбираться отсюда, но сперва хоть что-то увидеть. Смочив сухую полоску ткани спиртом, он чиркнул искрой еще и еще, пока не услышал, что загорелся огонь. Но вокруг по-прежнему было темно, как в заднице у демона. — Отличное продолжение вечера, — прошептал Анлаудд. Догадка о том, что он, вероятно, ослеп, немало удивила. Оставалось надеяться, что это не затянется настолько, что останется лишь помереть здесь с голоду. — Ну, клятые пичуги… — зло прошипел он, сжимая кулак, — я вас еще достану и выпотрошу. А потом сожгу. Кусок ткани догорел, Анлаудд осторожно откинул голову на прохладную стенку, снова ощутив темноту и холод вокруг, и выдохнул. Тупая боль практически во всем теле и положение, в котором он оказался, не добавляло настроя. Но нужно было для начала понять, где он находится, насколько глубоко, и есть ли здесь выход. Размышлять спокойно мешала ноющая ладонь и тошнота, поэтому первым делом охотник обработал и перевязал руку, рану на затылке и колено. Стало немного легче. То, что это нора, он понял, когда сидя достал рукой до верха. Места было мало, проход был пологий и узкий. Вероятно, остался от какого-то животного. Глубина казалась большой, иначе бы твари сверху давно бы достали его, и не пришлось бы думать ни о чем. В общем, ему даже повезло не свернуть шею при падении или не разбиться насмерть. При себе он все еще имел сумку с припасами, но арбалет так и не нашелся. Он прополз нору вниз, пока не уперся в тупик, и повернул назад. Свежий воздух сверху дал понять, что он падал оттуда, и, скорее всего, там находится большая пещера. Впрочем, достать до этого места он не сможет — слишком высоко. Оставалось лезть вперед. Далее в глубину. Голова закружилась сильнее от этих нехитрых движений, пришлось привалиться к холодной стенке и отдохнуть. Вокруг по-прежнему было тихо. Есть не хотелось, скорее наоборот. Но вот колено распухло и волновало охотника даже больше, чем голова и зрение. Если вывих, то это скверно. Не спеша он разобрал сумку, на ощупь распихав некоторые вещи по карманам куртки и закрепив на поясе. Меч и кинжал были на месте, яд тоже. Тем временем его начинала окутывать мелкая противная дрожь. Он устроил сумку под голову, выпил немного воды со спиртом и не заметил, как снова отключился. Так прошло еще неизвестно сколько времени, прежде чем Анлаудд смог почувствовать себя немного лучше и продвинуться далее. На ногу было больно опираться, поэтому, когда он вылез наконец в более широкую часть пещер и распрямился во весь рост, ощутил облегчение. Здесь было теплее и так же тихо и пустынно. Лишь эхо отдавалось в каменных проходах слева и справа. А еще была заметна повышенная влажность. Скорее всего, где-то ниже протекал горячий источник. Хромая и цепляясь за стенку, он прошел еще какое-то расстояние, выбрав левый проход из двух. Он вел ожидаемо вниз. Охотник примерно представлял направление движения и помнил, где выходит на поверхность ручей, который течет под скалами. Позже, чутко прислушиваясь, он стал различать какое-то движение впереди, похожее на шорох перьев или кожи. Похоже, поблизости может располагаться логово знакомых тварей. Но здесь еще недостаточно жарко для этих лысых ублюдков. Ведь птицы, которыми они предстают на поверхности, являются их изначальным обликом. Теми, кем они были раньше, пока нужда не засунула их глубоко в пещеры. Тогда они развили способность обращаться. Оборотень охотится раз в неделю, а остальное время сидит глубоко в подземелье и переваривает пищу. Он выбирает место в тепле и впадает в подобие спячки. Многие считают, что таким поведением они обязаны своим близким сородичам — змеям. Здесь же они и множатся, долбя своим крепким клювом ниши в скале и высиживая там темные кожистые яйца. Охотник затаился и напряженно слушал. В его слепом положении нужно было быть крайне осторожным, чтобы не обнаружить себя. Снова воцарилась тишина, видимо, птицы убрались по своим норам после охоты. Должно быть, уже утро. Он ощупал влажную стенку и вспомнил, что в таких условиях может расти лист подвывая — растения, которое помогает при отеках. Поэтому он не спеша и методично обошел кругом всю пещеру, ища колючие тонкие листья. Удача улыбнулась ему лишь раз — в углу под камнями он нашел что-то похожее на подвывай и сорвал все. Устроившись в сухом месте, он промыл и мелко порвал листочки, затем из одной части сделал повязку на колено, а другую, морщась и плюясь, сжевал. Растение давало еще один плюс — его резкий запах убережет охотника от птиц и от других животных, которые могли здесь обретаться. Он закусил противный лист куском хлеба, запил водой и задремал беспокойным сном. Шорох. Оборотень открыл один глаз с желтым зрачком. Что-то блеснуло недалеко и погасло. Он принюхался, но ничего не учуял. Это ему не нравилось. Кто-то проник сюда, как в прошлый раз. Чужак. Он бесшумно поднялся на тонкие чешуйчатые ноги и вылез из гнезда. В рассеянном свете из щелей сверху кожа на голове существа блестела как гладь озера в ночи. Такая же шершавая и холодная. Блеснуло еще раз, дальше, в узком проходе впереди. Существо начало красться в направлении блеска, по пути набирая яд в шипы под клювом. Незнакомый запах, легкий шорох — все указывало на то, что жертва не заметит, как ее очень скоро проткнет острый клюв. Существо миновало выход из полукруглого зала, подкралось и увидело, что жертва ранена, так как двигается медленно и хромает. И она вообще не видит опасности, которая уже совсем близко. Неизвестно как она оказалась здесь. Известно, что сейчас время отведать чужой крови. Оборотень выскочил абсолютно бесшумно и набросился на жертву, нанеся сильный удар прямо в спину. Но вдруг его самого пронзила боль, и голова оказалась схвачена кем-то. Оборотень забил недоразвитыми крыльями, пытаясь вырваться, но его уже что-то тащило вперед, при этом давление на шею становилось сильнее — он чувствовал, что, вырываясь, лишь сильнее затягивает петлю. Горло сомкнулось, и яд начал вытекать наружу через раскрытый клюв, дышать было нечем, а в голове метался последний инстинкт — бежать, но резкий взмах меча успокоил его навсегда. — Вот и славно, скоро ты снова взлетишь, я тебе обещаю, — шепнул охотник в сторону птичьего трупика почти ласково, и перед глазами немного поплыло от мерзкого запаха яда и от резких движений. Самочувствие заметно поправилось после лечения листьями, зрение почти полностью вернулось, колено болело меньше, а недолгий и беспорядочный сон подарил больше сил, что не замедлило сказаться на настроении. Анлаудд слил весь яд в склянку, снял с трупа веревку, вынул кинжал из пасти, тщательно вытер и убрал в голенище сапога. Какое-то время назад он наткнулся на широкую и высокую пещеру, которая была логовом оборотней, где они и обнаружились в большом количестве. Анлаудд подавил первое желание поджечь весь свой спирт с маслом и кинуть сверху в эти смердящие гнезда, чтобы упокоить их всех одним махом вместе с потомством. Ему нужно было пробраться сквозь них и идти дальше — время поджимало, поэтому пришлось подумать. Единственным выходом было отвлечь их внимание. Он решил использовать ранее проверенную тактику и закрепил тушу убитого оборотня на веревке так, чтобы, отпустив ее, он заставил приманку качаться повыше над самым центром пещеры, в относительной досягаемости голодных клювов его сородичей. Сам он растер еще несколько листков подвывая о свою одежду и, прячась за камнями с мечом наготове, осторожно пролез мимо оживившейся толпы уродцев, которые сбивали друг друга с ног, пытаясь достать наживку. Тела их с глухим звуком сталкивались и падали, а когти чиркали о камни. В этой части подземелий было очень душно, пар клубился из щелей снизу, журчала горячая вода между скал, и рубашка противно липла к телу. Он скользнул в узкую пещерку по ту сторону и облегченно выдохнул лишь когда позади затих шум. Пройдя еще с пару часов, он ощутил усталость — все еще было жарко, по вискам текло, колено ныло нещадно, а перед глазами снова зарябили пятна. По его расчетам было далеко за полдень, а значит надо выбраться до наступления темноты, чтобы не попасть крылатым охотникам в пасть. С ними справиться гораздо сложнее, чем с их слабым обличием. Анлаудд позволил себе лишь немного отдыха и еды, на что его ослабший организм отреагировал судорогой в колене и сверлящей болью в висках. Эта мерцающая полутьма раздражала. Мелкие насекомые и многоножки то и дело лезли под ноги. Чем дальше он шел, тем больше вокруг появлялось всяких грибов и прочих растений, от которых несло пылью и сыростью. Сверху свисали стебли взирца — светящегося растения, которое давало тусклое освещение в этих лабиринтах. Кое-где протекали ручьи, и взирец опускался прямо на дно, откуда светил потусторонним голубоватым светом. Гулкое эхо возникало то здесь, то там, не давая напряженному слуху покоя. Ему казалось, что он бродит здесь годы, но никак не выберется на волю — одни пещеры сменялись другими, точно такими же длинными и путанными. Лишь неунывающий характер отвлекал от мрачных мыслей. И она. Стоило лишь подумать о том, что она ощущала, сидя взаперти месяцами, или блуждая между деревьев неделя за неделей, совсем одна, как его подстегивала какая-то сила и толкала дальше, заставляя забыть обо всех тяготах. Следующий привал он решил сделать, когда увидел перед собой широкий столб света, исходящий сверху из щели в камне. Оттуда приятно тянуло прохладой, а значит он приближается все ближе к выходу. Охотник закрыл глаза и встал прямо в этот столб, вдыхая сладкий воздух. Ему хотелось дышать полной грудью, пить этот воздух и вбирать до последней капли. Он приятно холодил влажную одежду и волосы, остужал кровь и успокаивал. Анлаудд сел у стенки, устроил удобнее пострадавшую ногу и достал свои нехитрые припасы. Запивая сухари водой, он наблюдал за полоской света, медленно ползущей по земле, а потом по стене, при этом становясь все более золотистой — начинался закат. У него было мало времени, поэтому пришлось двигаться дальше. То и дело под ноги попадались скелеты мелких зверей, птиц и разрозненные останки. Где-то рядом, возможно, было еще одно гнездо. Он не питал иллюзий насчет того, что оборотни не учуят его присутствия. Стоит им обратиться, как их способности и обоняние увеличатся в разы. Ему нужно было выбраться раньше их и успеть найти хорошее укрытие снаружи. Когда стало совсем темно, Анлаудд нехотя свернул факел и поджег. Так он становился заметнее, но в кромешной тьме он бы не продвинулся далеко. Ускорив шаг насколько возможно, он преодолел еще один крутой подъем через пещеры, но внезапно за спиной услышал отдаленный шум и звуки драки. Внутри все похолодело — он не успевал выбраться. Прикинув расстояние до хищников и осмотревшись, он потушил факел, бросил его подальше вперед, достал меч и кинжал, быстро смазал парализующим жиром, затем протиснулся в узкий проход слева, молясь всем богам, чтобы голодные твари слишком спешили на охоту и его не заметили. Оборотни быстро приближались, толкая и хватая друг друга, чтобы раньше выбраться наружу, и в груди отчаянно билось сердце. Он видел их совсем плохо в темноте, когда они показались перед глазами, но ярко представил бордовую лавину из острых когтей и клювов, которая катилась мимо. Пока они заметили факел, и все внимание оказалось приковано к новой вещи, пока что хранившей чужое тепло и запах. Охотник не видел, как один схватил деревяшку клювом и зло перекусил пополам, затем ринулся вперед, рассчитывая найти и схватить жертву первым. Остальные последовали за ним. Анлаудд выждал, пока весь шум не стих, и осторожно выбрался в пещеру, держа оружие наготове. Похоже, ему и на этот раз повезло, он облегченно выдохнул и убрал меч. Но паранойя, которая, кажется, развилась в нем, пока он тут шатался, тихонько колола иголками где-то за грудиной. Он отбросил ее подальше, в пыли поискал кусок факела, брызнул масла и снова взялся чиркать искрами. Как назло, факел не загорался. Он чиркнул еще и еще, пока темнота обступала его плотнее с каждым потухшим бликом света. Мерзкое чувство внутри все нарастало, и охотник прислушался. Ему казалось, что кто-то следит за ним, и это не была паранойя. Он чиркнул еще раз, факел загорелся, и внезапно на него сзади что-то набросилось, сильно ударив в спину. Благо там была сумка, и удар не достиг цели. Охотника резко бросило вперед, он развернулся и со всей силы двинул горящим факелом не глядя. В свете искр мелькнул изогнутый клюв, и бордовые перья вокруг узкой головы слегка вспыхнули. Факел погас, а на охотника в темноте накинулась еще одна птица-оборотень. Он еле успел отскочить, выхватил меч и рубанул сверху вниз, не обращая внимания на боль в колене и ладони. Сколько этих тварей вокруг? Он не знал, но попытался положиться на слух и атаковал, достав и кинжал. Под ногой хрустнул чей-то сухой череп, он увернулся от удара крыльями и полоснул несколько раз, попав в грудь хищника — тот сдавленно захрипел. Охотник нащупал спиной стену, уворачивался и защищался от ударов когтями и клювами. На его одежду попадал яд, разъедая ткань, но он даже не замечал этого. Казалось, что тварей две, и еще одна раненая пока не нападала — нужно было использовать эту возможность на полную. Анлаудд ушел вправо и атаковал тварь с той стороны, одним махом перерезав ей горло, затем быстро в развороте отсек крыло второй, которая заклекотала от ярости и боли, и бросилась на него снова. Он ждал этого и, припав на здоровое колено, разрубил птичье брюхо до грудной кости. Оборотень дернулся и обмяк. Тем временем вторая птица, на долю которой припала основная доза парализующего жира, очухалась, но ничего не успела сообразить, как уже при свете факела получила удар кинжалом между глаз. Анлаудд резко развернулся по сторонам, осмотрев пещеру, держа факел и меч в вытянутых руках и тяжело дыша. Вокруг было пусто. Он опустил руки и обессиленно привалился к стенке, морщась от боли. На него смотрели мертвые темные глаза птицы, которая и даст ему третью порцию яда. Внезапно он ощутил что-то жгучее на груди, быстро скинул куртку и рубашку, которая была вся в дырках от яда. Промыл небольшие раны водой и натянул куртку обратно, рубашку же пришлось выбросить. Он чувствовал себя отвратительно, но следовало быстро собрать яд и убираться отсюда, пока еще кто-то не объявился. Когда он выбрался на поверхность, то хищников заметно не было, поэтому Анлаудд, покачиваясь, спустился вниз и скрылся в густом подлеске, который обрамлял скалы с этой стороны. С каждым часом ему становилось тяжелее дышать, и начинала кружиться голова — значит, яд успел попасть в кровь. Умереть он не умрет, так как доза маловата, но это снова его задержит. Никаких трав, которые бы ему помогли, он здесь не нашел, поэтому оставалось лишь двигаться дальше. Иногда делая передышки, он добрался, казалось, к той местности, где вчера начинал охоту. Скоро должно рассвести, так что новая встреча с оборотнями ему не грозит. Эта мысль подкосила его окончательно, и он обессиленно опустился прямо на траву и лег, закрыв глаза. Возможно, он даже отключился, потому что не сразу осознал, что кто-то стоит над ним и тыкает мордой в макушку. Открыв глаза, он увидел рыжую гриву своего коня и улыбнулся, как умалишенный. Понадобилось ещё около получаса, чтобы слепить себя вместе и кое-как забраться на лошадь, которая куда-то направилась. Ему даже было неважно куда, он лишь концентрировался на том, чтобы удержаться в седле — от яда все мышцы ослабели, и голова плохо соображала. И, кажется, наблюдалась лихорадка. К дьяволу. Он открыл глаза, услышав тонкий мышиный писк в дальнем углу комнаты. Поморщился от мысли, что это все сон? Пошевелил больной ногой и понял — не сон. Осмотрел себя: грудь и ладонь перевязаны, он раздет и укрыт покрывалом, рядом стоит стул с какими-то склянками, и никого нет. Значит, удивительная коняга дотянула его аж до кузнеца, вот уж молодец! Перед глазами всплыли обрывки его обратного пути, где его пару раз вывернуло и еще раз он рухнул с коня. А так, в целом ничего. Поохотился… Анлаудд вздохнул. Внутренний голос, подозрительно напоминающий Неймаров, проворчал что-то неприятное. Могло быть и хуже. Мозги все еще были как расплавленные, и мысли еле двигались. Он попытался встать, но выходило плохо, поэтому остался лежать и соображать, как побыстрее вернуться обратно. Через час дверь открылась, и вошла девушка. — Ты очнулся, слава Берису. Знаешь, давай быстрее приходи в себя. Мне больше нечем заняться, как лечить глупость у посторонних мужиков! — она уперла кулаки в бока и сурово на него посмотрела. Девушка была примерно одного с ним возраста, рыжая и вся в веснушках, худющая, но руки казались сильными. — Как зовут? — протянул Анлаудд. — Тебе-то что? — девушка прошла в комнату. — Хочу знать, кого благодарить, — в горле пересохло окончательно, и охотник поднял голову в поисках воды. — Ой, какой вежливый сыскался, ба! Небось, ученый еще? — девка насупилась, но воды налила и протянула ему. Он кивнул и отпил из кружки. Прохладная жидкость почти вернула с того света, он благостно откинулся на подушку. — Ты дочь кузнеца? — Племянница, — девка тем временем развела какой-то отвар в его кружке с водой и протянула ему снова. — Пей давай. — Что это? — он взял снадобье. — Отвар от яда оборотной птицы, что еще? Пей! Охотник послушно выпил все до дна. — Ты знаешь, что они ядовиты, или тебе мамка не рассказывала? — Знаю, — буркнул Анлаудд. Девчонка считала его совсем уж ребенком. — Я вчера вечером только приехала с торговли, а мне тут все уши прожужжали, что мол какой-то недалекий подался в горы один, — она неодобрительно хмыкнула. — Да где ж это видано? Вот интерес замучил посмотреть на такого. — Если подался, значит надо было, — она начинала его нервировать. Больно деловой себя считала. — Но теперь я в порядке, спасибо тебе, больше не отвлекаю. — Надо же... Ладно, валяйся, а мне идти пора, — она встала и подошла к столу, на котором лежала открытая сумка охотника. У девчонки даже глаза на лоб полезли. — Это… Их яд, что ль? — она достала пузырек и показала ему. — Да, — ответил охотник. — Но это дело моего недалекого ума. Рыжая так и застыла. Потом глянула на его оружие, сложенное в углу и перемазанное засохшей темной кровью, молча опустила пузырек обратно в сумку, на которой красовалась дыра и бордовое перышко, и снова перевела взгляд круглых глаз на охотника. — Так ты это… — она замялась и понизила голос. — Убил их? — Убил, — сказал охотник, и девчонка завороженно присела рядом, смотря на него, как на помянутого Бериса во плоти. — Да ни в жисть?! — она, кажется, забыла моргать. — Вот это чума! Охотник невольно улыбнулся от такой реакции и перестал злиться. — Сколько? — Вроде как… семь, — подсчитал Анлаудд. — Врешь… — девчонка была поражена. Это звучало скорее как выражение изумления, а не сомнений. Но охотник невольно ощутил гордость. Видимо, эта местная жительница в глаза не видела кого-то, кто мог бы убить оборотня. Но она ему льстила — на самом деле это не настолько сложно. — Если изучить достаточно хорошо, то можно убить кого угодно. К тому же я охотник. — А твой клинок? Сроду таких не видывала, — казалось, оторопь постепенно оставляла её. — Потому что работа мастера. Внезапно рыжая подскочила и выпалила: — Давай я все почищу и наточу, как новый станет! И сумку починю, я мигом, — она схватила оружие, опустошила сумку и исчезла, Анлаудд лишь успел раскрыть рот. Когда он окреп, собрал свои вещи и, еще хромая, выполз на улицу, чтобы ехать дальше, то его догадки подтвердились. Племянница растрещала всему селению о нем, и теперь люди пялились из всех окружных домов, а дети сбежались, оцепили его с конем и галдели наперебой. — А правда, что ты убил дюжину оборотней? — А Вейка сказала, что ты их голыми руками разорвал! — А можно посмотреть на твои кулаки? Анлаудд поморщился. — Так, детишки, расступились, меня ждут еще три стаи оборотней! Нет времени! Дети раскрыли рты в изумлении и пропустили его, а потом побежали следом и шептались боги знают о чем. Охотник недовольно подумал, что если он когда-то еще сюда приедет, то обнаружит алтарь в свою честь и кучу новорожденных мальчиков с именем «Анлаудд». Не хотелось бы только, чтобы какие-то смельчаки полезли на оборотней с голыми руками, вдохновившись чужими сплетнями. В момент, когда он показался в дверях таверны, Неймар уже понял, что до этого парня добрые советы не доходят. Он выглядел бледным, под глазами синяки, из-под рубашки выглядывала повязка, а походка развеяла оставшиеся сомнения. Поэтому хозяин отставил тарелки и поманил его пальцем к ближайшему столу. Тот виновато подчинился. Неймар набрал для него закуски, поставил на стол и уселся напротив, сверля взглядом потрепанный вид. — Рассказывай. Охотник даже в детстве под взглядом собственного отца не ощущал себя таким виноватым. Он откашлялся и выдал все, как было. — Ну, — многозначительно оценил Неймар, — думаю, говорить нечего, ты и сам понимаешь. — Понимаю, — тот не выдержал и откусил кусок ароматной брынзы и хлеба. — Ладно, что уж. Хорошо, хоть выбрался. Вечером будет лекарь, посмотрит твои достижения. Ешь и давай отдыхай, без разговоров! Анлаудд лишь хотел заикнуться о том, что ему бы съездить кое-куда, но решил благоразумно не злить трактирщика и обещал остаться на ночь, заодно приведет себя в норму. Ему хотелось навестить Линед, проверить как она, но пришлось переждать еще ночь и выехать с утра. Девушка встретила его с выраженным беспокойством на лице, но тут же бросилась ему на шею и сжала так сильно, что чуть не задушила. — Боги, я думала, что-то случилось с тобой! Но ты жив, наконец-то ты здесь… — она отстранилась и окинула его взглядом, замечая все повреждения. — Проходи скорее. Что случилось? — Все в порядке. Со мной нормально, — охотник не хотел об этом говорить сейчас. — Как ты? — он задержал ее руки и внимательно всмотрелся в усталые черты лица, убирая ту же прядь волос со лба. Девушка потянула его за руку и заставила сесть на кровать, помогая стянуть куртку. — Что со мной случится… — она немного отвела взор, но потом всполошилась. — Ты голоден? Хочешь пить? Я сделаю что-то. — Не нужно, сядь. Пожалуйста, — он усадил ее рядом и обнял. — Я ужасно скучал. Девушка обхватила его спину ладонями и прижалась. — Я тоже. Места себе не находила, — она сжала ткань его рубашки на спине, будто он мог раствориться прямо в ее руках. — Мне снились разные сны… Наверно, это все от беспокойства. Анлаудд гладил ее волосы, ощущал ее тепло, вдыхал ее и не мог надышаться. — С каждым разом это все тяжелее, — он не знал, зачем говорит ей это. — Но иногда я боюсь, что не смогу уехать. — Не нужно. Тебе нельзя здесь задерживаться, ты же знаешь, — она отстранилась и осторожно провела пальцами по его повязке на груди. — Откуда это? Он перехватил и сжал ее ладонь. — Это все ерунда. Главное, что я достал первую часть состава. Девушка улыбнулась. — Правда? Это же прекрасная новость. Я даже вижу каким образом… — она нахмурилась. — В следующий раз, обещаю, возьму с собой помощника. — Кто это? — Друг. Линед улыбнулась. — Расскажи мне о своих друзьях. Я ничего о тебе не знаю. Охотник ухмыльнулся. — Совсем немного человек я могу назвать друзьями. — А девушки среди них есть? — С некоторых пор. — Кто она? Как вы встретились? — Линед было любопытно все. Анлаудд же, вспомнив обстоятельства тесного общения с Хейлин в первый вечер знакомства, невольно отвел взгляд, чем насторожил девушку. — Ну… Я ее спас. — Вот как, — она казалась удивленной лишь миг, но поспешно добавила, — Прости, что это я… Ты же не пройдешь мимо, если можешь кому-то помочь, — она искренне улыбнулась, — это одно из твоих достоинств. — Да ладно. Просто каждый хочет покрасоваться перед девушками, — он сделал умный вид, на что Линед засмеялась. — Можешь не строить тут, я вижу какой ты на самом деле. — Какой? — Анлаудд осмотрел свои раны и потрепанную куртку, — Выгляжу как бродяга? Девушка продолжала улыбаться, медленно покачав головой. — Как герой? — охотник лукаво заглянул ей в глаза. Она зажмурилась от смеха. — Нет! — Вариантов немного. — Расскажи как ты ее спас. Расскажи про друга, мне все интересно. И охотник рассказал. Многое из того, что, казалось, забыл. Что-то из того, что, казалось, утратил. Он говорил и говорил, и хотелось рассказать все. А она слушала. Словно сто лет не могла слышать. Словно магия человеческой речи кутала ее в бархат и утоляла жажду. Слова и звук его голоса возвращали ее вспять, заставляя гораздо позже помнить эти моменты очень четко. Они перекрывали странные потоки внутри нее, которые бурлили красной пеной. Тогда, когда было нестерпимо больно и ужасающе пусто. Когда все ее существо щерилось и голодно щелкало клыками.