30 лет назад
Зимнее утро было мрачным и серым. Небо было покрыто черными тучами, что предвещали лишь ужасную пургу. Сонёль всегда любил такую погоду- в ней он видел, что-то страшное, пугающее, но в тоже время притягательное и неотразимое. Пурга характеризовала его самого: сильного, холодного и властного. Альфа стоял напротив своего окна и умиротворённо наблюдал за своим сводным братом, что не спеша прогуливался вдоль зимнего сада и с кем-то увлеченно разговаривал по телефону. Бён Мину давно стал бродить вот так вот один и разговаривать по телефону часами, и Пак подозревал, что это обернётся скорой свадьбой, иначе от чего ещё может так светиться альфа? Сонёль отошёл от окна, как только заметил, что брат направляется домой. Громкие шаги разнеслись по второму этажу, а вскоре и по лестнице. Ёль, встретился в прихожей с радостным Мину, что улыбался во все 32 и не удержался от очередной колкости. — Когда свадьба? А знакомство с семьёй будет? — злорадно улыбнувшись, спросил Пак. Бён окинул его сияющими глазами и снова заулыбался. — Он сегодня будет здесь, я познакомлю его со всеми! — воскликнул Мин и звонко смеясь поднялся по лестнице в свою комнату. Пак лишь пожал плечами и зашёл на кухню. На самом деле Сонёлю было интересно посмотреть на омегу брата. Бён всегда был замкнутым ребёнком из-за смерти папы-омеги. Мину был внебрачным ребёнком. Отец Пака, живя со своим супругом, изменял с каждым омегой и один из его любовников забеременел и родил главе семейства ещё одного альфу, правда его юное тело не выдержало нагрузки при родах и омега умер, так и не подержав своего ребёнка на руках. Конечно старший Пак не бросил своё дитя и принял его в свою семью, но решил не давать ему свою фамилию, чтобы не было слухов про внебрачного наследника. Мину живет с фамилией своего папы-омеги и ни капли не жалеет- так у него есть хотя-бы маленькая частичка папы. С Сонёлем они сдружились не сразу, да и дружбой их отношения не назовешь: драки, ссоры, обзывательства — как и у всех братьев, но Сонёль всегда считал себя выше брата, с самого детства и по сей день. С каждым годом количество упрёков со стороны Пака в сторону Бёна по поводу того, что тот подкидыш только увеличивается. Ёль ненавидел Бёна по той причине, что из-за него часто плакал его папа-омега, а отец не уделял ему внимания, а лишь скидывал на разных учителей по разным предметам и шёл к Мину. И даже сейчас, когда оба уже давно перешли через подростковые разборки и, казалось бы, должны были осознать кровное родство, ссоры продолжаются. Пак не понимал, почему его жизнь находится под тщательным контролем вплоть до цвета нижнего белья, а раздолбай Бён волен делать все, что его душе захочется. Даже супруга вправе выбрать себе сам, в отличие от Ёля, которому ещё в 8 лет подобрали омегу из богатой семьи с отвратительным голосом и тошнотворным характером. Пак сидел за обеденным столом и пил свой кофе. В его голове роилось нескончаемое количество мыслей. Его размышления прервал громкий голос отца, что неожиданно раздался из гостиной. Пак отставил чашку в сторону и направился в сторону отцовского голоса. Приблизившись к комнате, Ёль расслышал короткие фразочки отца о скорой свадьбе и немедленном званном ужине. Сонёль без стеснения подслушивал разговор, стоя за стенкой, и пытался понять о чьей помолвке идёт речь. От накатившего волнения альфа нервно потирал свои коленки, молясь чтобы отец не обсуждал детали его свадьбы. — Сонёль будет счастлив с вашим милым сыном…- послышалось из комнаты и альфа скатившись по стене осел на пол. Он считал, что родной отец его предал, ведь он даже не поинтересовался хочет ли тот связать свою жизнь с тем, кого ненавидит всей душой. Это послужило последней каплей. Ёль долго терпел, он терпел всю жизнь то, что его заставляли делать то, чего он никогда не желал. Он терпел то, что каждую его мечту мешали с грязью и превращали в ничто. Он терпел, наблюдая, как его брату разрешали заниматься творчеством, а ему запретили даже купить электро-гитару. Он честно терпел. — Я не буду с этим отвратительным омегой! — выйдя из-за стены крикнул Пак. Отец не ожидавший чьего-то присутствия резко повернулся в сторону сына и огрел его холодным взглядом. — Тебя никто не спрашивает! — послышался грубый голос. Альфа даже не повёл бровью на заявления Ёля. — Он будет замечательной парой такому же отбросу, как Мину! Оставь меня в покое! Сюсюкайся со своим жалким, нагулянным отпрыском! — не отрывая злостного взгляда от отца, продолжал Пак. Старший альфа глубоко вздохнул, а после подошёл к сыну и ударил того по скуле. — Не смей так о нём говорить! — прошипел старший и вышел из комнаты. Ёль лежал на полу и просто плакал от ужасной несправедливости к нему. Он же не виноват, что он сын от нелюбимого мужа Вечер наступил быстро и вся семья с нетерпением ждала появления омеги Мину. Правда, в эту семью не входил Сонёль с его папой. Омега не желал видеть всех этих людей, поэтому ссылаясь на плохое самочувствие, остался в спальне. Ёль послал к чёрту тошнотворное приглашения своего любимого братца на событие века и остался в одиночестве на излюбленном чердаке, из которого через большие окна были видны звезды. Празднество уже началось и Пак отчетливо слышал голоса гостей, что обсуждали бизнес и прочую ерунду, но вдруг до слуха альфы донесся сладостный переливистый голосок, что выделялся на фоне остальных. В нос Пака ударил ягодный запах и его зрачки в глазах увеличились. Кровь вскипела в жилах и альфа не понимал, как спустился с чердака и как шпион прятался за большой колонной, наблюдая за тем, кто предписан ему судьбой. Хрупкий омежка стоял в окружении множества людей и улыбался, отвечая на чьи-то вопросы. Пак жадно втягивал ягодный запах и не мог остановится, впиваясь короткими ногтями в каменную поверхность. Нервы были на пределе и Ёль еле держался, лишь бы не накинуться на омегу, что чуть было не заметил его, но альфа вовремя спрятался за колонну и вовсе убежал из дома, так и не заметив, что Мину неожиданно подошёл сзади таинственного омеги и прижал к себе, держась за тонкую талию. Сонёль, словно ошпаренный вылетел из душного, пропитанного сладким запахом, дома. Он не понимал, почему его сердце так быстро бьётся, дыхание вот- вот разорвет легкие, а кожа сгорит от жара. Холодный ветер немного остудил пыл Ёля и он на трясущихся ногах отправился вновь на чердак, надеясь забыть этого прекрасного омегу. Ему нельзя влюбляться, будет только больнее, потому что отец решительно настроился по поводу заключения брака между Сонёлем и тем неприятным омегой. Альфа открыл дверь, ведущую на чердак и плюхнулся на кожаный диван. Даже на чердаке, в другой части дома был этот, пленяющий разум, запах. Пак закрыл глаза и тут же всплыл образ хрупкого юноши с сияющей улыбкой, заливистым смехом и лучистыми медовыми глазами. Как вдруг его мечты прервали тихие шаги за дверью. Альфа вскочил с дивана и начал прислушиваться к еле слышимым шажкам. В нос с новой силой ударил ягодный запах и у Пака снесло крышу. Этот омега сам нарушил эту невидимую границу. Ёль распахнул дверь и буквально слетел с лестнице чердака. На втором этаже, в длинных коридорах бродил омежка, оглядываясь по сторонам, словно высматривая кого-то. Пак ринулся к омеге, заметив из далека его тёмную макушку. Он резко прижал его тело к стене и зажал ему рот рукой, чтобы тот не закричал. — Боже…твой запах, — вдыхая воздух и закатывая от удовольствия глаза, произнёс Пак. Омега застыл, не сводя любопытного взгляда с альфы. Тот был необычайно красив: высокий, статный, с копной чёрных, сияющих волос, в меру накаченный и с прекрасными чёрными, словно бездна глазами. Парень осторожно обхватил маленькой ладошкой большую руку, что сжимала его рот и отодвинул её, давая понять, что не собирается кричать. Пак молча наблюдал за действиями юноши и продолжал сгорать от огромного желания. — Как твоё имя? — прикасаясь горячей ладонью к щеке омеги, спрашивает Ёль. Его длинные пальцы вырисовывают узоры на бархатной коже, а омега нежно улыбается. — Джину…- только и успевает произнести он, ведь в его губы впиваются требовательным поцелуем.Настоящее
Ночь полноправно заняла свои права и окунула весь город во мрак. Дождь давно прошёл и оставил после себя лишь огромного размера лужи и покрытый слякотью асфальт. С крыш неспешно лились струйки дождевой воды, что ручейком спускалась вниз по улице, прямо в развилистую реку, на набережной, где держась за невысокую изгородь, стоял Чанёль и судорожно перебирал глянцевые фотографии. Глаза удивленно бегали по знакомому лицу. Возможно ли такое? Можно ли любить собственного брата, которого потерял 10 лет назад? Пак не мог в это поверить. Да, все сходится: потеря памяти из-за аварии, приемный отец, схожие черты лица — всё так как есть, но что делать с чувствами? Такую сильную любовь невозможно прятать, даже если это твой кровный брат. И что делать с Кёнсу? Говорить ли ему? Чан смял фотографии и сильно сжал в кулаке до побеления костяшек, а потом резко расслабил руку и скомканные листки бумаги уже плыли по течению бурной реки.***
— Хозяин! — послышался грубый голос, — я привел его.- произнёс мужчина и, получив удовлетворительный кивок занёс маленькое тельце в комнату и положил на кожаный диван. — Приведи его в чувство.- холодно ответил Пак Сонёль и встав из- за стола медленно приблизился к Кёнсу. Омега ровно и спокойно дышал, голова его покоилась на боку, поэтому непослушная челка закрывала почти пол лица. Взрослый альфа нагнулся к дивану и одним движением пальцев смахнул тёмные прядки. Его взору открылся аккуратненький носик, что издавал умиротворенное сопение, маленькие глазки, прикрытые веками с пушистым рядом ресничек и тонкая полосочка пленительных губ. Альфа слегка пошатнулся от удивление, но продолжал рассматривать лицо юноши с огромным интересом. — Этого не может быть…- голос Пака перестал быть властным и грубым, скорее превратился в неуверенный и тихий. Он кончиками пальцев коснулся шёлковой щеки и замер, не сводя взгляда с лица омеги, наслаждаясь его красотой. — ДжинХу…он твоя копия…- дрожащим голосом продолжал Сонёль. В ту минуту пришёл Крис с нашатырным спиртом, дабы привести парня в сознание. Пак, услышав юношу, резко встал со своего места и ринулся к столу. Крис поднёс ватку со спиртом к носу Кёнсу и тот стал кашлять и подавать признаки жизни.***
Чанёль не разбирал улиц, дорог, других людей. В его сознание всё перемешалось. Он больше всего на свете хотел найти своего любимого брата, который для него был всем, но на своём пути он повстречал того, кто поселился в сердце, кого он полюбил настоящей любовью, именно любовью. Да, сначала это было лишь желание воспаленного разума, который видел в этом омеге черты маленького брата, но вскоре за этим всем, альфа увидел ранимую, детскую душу, доброту и внутреннее тепло, которого так не хватало Паку. Чанёль искренне желал оберегать До от всех невзгод. Он не пожалел бы ради него даже себя, лишь бы всегда чувствовать рядом с собой, видеть его улыбку, вдыхать частички его запаха, утопать в этих глазах. Альфа бессознательно поднялся на второй этаж больнице и замер около двери, за которой сидел Кёнсу. Пак топтался на пороге раздумывая о том, стоит ли говорить именно сейчас, когда омега так слаб и ещё не до конца окреп. Пак полчаса проминал линолеум в коридоре больницы, но все же схватился за металлическую ручку и открыл дверь. Палата встретила альфу кромешной тьмой, но это только на руку Паку- он не желал говорить всё это и видеть потерянный взгляд омеги, ведь тот тоже не был равнодушен к альфе. Чан медленно и тихо подошел к кровати и сел на нее. Кёнсу спал зарывшись в одеяло с головой и альфа потянулся к его плечу, дабы разбудить, но в ту же минуту осёкся. Пак решил потренироваться воспользовавшись сном омеги. — Я твой брат, Кёнсу-я, -улыбаясь как последний дебил, произнёс Пак и тут же стирая улыбку. — Кёнсу, в общем я все узнал. Мой потерянный брат- это ты.- продолжал Пак. Кивнув самому себе, и приняв такой вариант, альфа потянулся к омеги, чтобы разбудить. Рука коснулась одеяла и не сильно сжала его. Пак распахнул глаза от неожиданности и рванул к выключателю. Свет тут же заполнил палату и альфа дрожащими руками стянул пуховый плед и не увидел под ним ничего, кроме двух белых подушек.***
В напряжённой тишине послышался шероховатый звук и сонные кряхтения. Омега вытянул руки и потянулся, упираясь ногами в подлокотник дивана. Кёнсу тут же распахнул глаза осознав, что он не в больничной кровати. До резко вскочил с кровати, даже не пытаясь понять, где находится, как вдруг через густую пелену едкого дыма от сигары, показались черты человеческого лица и Кёнсу замер. В горле встал ком страха и юноша пытался рассмотреть лицо своего похитителя, но густая темнота держала в тайне лицо человека. Омега откашлялся от дыма, что заполонили лёгкие — он никогда не курил и не любил курящих людей. От клубов дыма глаза начинали слезиться и поэтом разглядеть лицо присутствующего человека было почти невозможно. Хриплый голос неожиданно разрезал давящую тишину. — Здравствуй, Бён Бекхён!