Дом с красными цветами

Тонкая бумага делала белый утренний свет мягким и глухим, как рисовая мука. В постели тесно и жарко от своего же ночного тепла, перед глазами только тёмные доски низкого потолка. С трудом подняла свою руку и убедилась в том, что сон ушёл и не хочет возвращаться до ночи. Нащупав на полу одежду, встала и потянула лёгкую ткань за собой. Старый шёлк обнял фигуру и расслабленно колыхнулся. Щедро вдохнула утренний воздух, пропитанный росой и птичьими трелями. Не удержалась и села, свесив ноги в траву и во всю потягиваясь. Перебросила через плечо длинную сонную косу и начала расплетать, забываясь. Ей бы стать рекой, течь по земле, как текут по полу её волосы. Пошуршала ногой по мокрой траве, освободила последнюю прядь и удовлетворённо потрясла головой, разминая шею и плечи. Напряжение с тела не до конца спало, обострилось, когда из-за дерева вышел мужчина. Такой же, как и десять ночей назад, незнакомый. Такой же, как и тысячу ночей назад, прекрасный. — Ты пришёл пожелать мне доброго утра? — собственный голос был тоже незнакомым, знающим. Мужчина заметно расслабился и едва улыбнулся. Сакура вымученно проснулась и тут же пожалела об этом, потому что голова была тяжела, а лицо из сна мгновенно забылось. Он был привлекательным. По-древнему красивым, с голубой краской вокруг глаз и красными точками над бровями. Сон ушёл и не собирался возвращаться, в Сакуре засело предательское чувство, словно она давно забыла кого-то важного. А ведь она была... Не официально, но, по факту, хоть это и не одобрялось, но ведь Итачи сказал, что это его не волнует, а значит, и её не должно волновать... Была дурацкая, бесполезная, опустошающая ссора... Сакура только что назвала какой-то плод своего воображения красивым. Важным. И она себе противна. И ещё больше противна она себе стала на четвёртый день после таких... таких неверных, обвиняющих снов, отдающих пульсирующей болью, а цикл «одинокая квартира – белый госпиталь» стирал наждачкой ткань жизни и натягивал плотнее маску шиноби. Она НЕ избегала Итачи. Она не могла его нигде поймать, чтобы поговорить. А раз уж мозг так был зациклен на этих дурацких снах, Сакура пошла к мозгоправу высшей категории. Та велела... Та приказала отпуск, много вкусного и незабываемую ночь с возлюбленным, когда тот вернётся в её мягкие объятия. — Ками, Ино! — главврач Конохи готова была лезть на стену, лишь бы быть подальше от своей лучшей подруги. — Если ты только это способна посоветовать, я зря потратила время. Она была взрослой женщиной, медиком к тому же, могла и сама найти себе лекарства. И разобраться в личной жизни тоже. Сакура и слова не сказала Ино об Итачи: та сама увидела подтверждение своего предположения. Эта женщина иногда напоминала паука в сети сплетен и слухов. О ссоре Сакура тоже не говорила, надеясь уладить дело, когда найдёт – поймает – неуловимого Учиха. Да только всё померкло в сравнении со схватившей её за грудки Ино. — Если не станет лучше, ты уйдёшь в отпуск. — Зная, что Сакура сейчас закатит глаза, Яманака почти прошипела: — Уйдёшь в отпуск, лобастая дура, и разберёшься с вашей любовной проблемой, — неужели у неё действительно были уши повсюду?! — а не попьёшь успокоительное и не поспишь денёк-другой, чтобы позже опять довести свой мозг до кипения. Видишь эти бумаги? Это мой отчёт для Цунаде-сама по поводу твоих мигреней, и я знаю, что ей сказать, чтобы следующие две недели ты провела как цветочек в саду моей мамы. Сакура видела эти цветы. Беспомощные, недвижимые и опекаемые. Она почти что слышала свои будущие крики о помощи. Ино ждала от неё послушного кивка – Ино его получила. А говорили ещё, что Харуно Сакура неукротимая фурия. — Серьёзно, ничего необычного кроме следов Саске и Шисуи нет, — Ино откинулась на спинку стула и размяла шею, светлые волосы укрывали её спину шёлковым плащом. — Они пытались изобрести новое гендзюцу и на время потеряли контроль над шаринганом. — Ну тогда ясно. Кай! Сакура вскинула голову. Ино пожала плечами. — На всякий случай. Сакура чувствовала себя глупо. У неё же инь чакра, чёрт подери, она любое гендзюцу за несколько шагов чуяла. Это так Итачи ощущал себя рядом с ней? Она очень надеялась, что нет. Когда на шестую ночь Сакура проснулась со стянутым от слёз лицом, она заткнула ту часть рассудка, которая решила: «ничего страшного, попью валерианы», и пошла выписывать отпуск. Она опять видела этот дом, эти деревья, этого мужчину, она опять могла своими руками до него дотянуться, и мир вращался калейдоскопом. Она только отпустит одного пациента. — Нээ, Сакура-чан, — начал он серьёзно и ужасно по-Нарутовски. — М? — она задумчиво отнялась от его карты, которую вела с начала недели. Никаких аномалий не наблюдалось, что было очень хорошо. Это же всё-таки был Шисуи. Сакура могла уже нарисовать узор его мангекьё по памяти. — Это, конечно, не моё дело, но вам действительно стоит поговорить. Он как раз вернулся с миссии, покушал и готов делать дела. Первым порывом было ударить его, вторым – ударить себя. Ками, неужели всё было так сильно заметно? Или это Итачи рассказал? Нет, вряд ли. — Постой, миссия? — она не знала, и это было неудивительно, учитывая... эти... шесть дней. Но всё же!.. — Аа, не было шанса узнать, нэ? — он улыбнулся понимающе. Куноичи выпрямилась струной и чуть не выронила бумаги. Шисуи. Тот из сновидения – это Шисуи! Точно он: форма глаз та же и воронье гнездо на голове(1). — Ара, чёудо ии(2), — он вдруг поднял взгляд за спину Сакуры. Она обернулась. За ней громче любого камня молчал Итачи, и его глаза были очень чёрными.