Ошибки

      Веро́ника и О'Брайен сидели высоко на трибуне, пока Оровиц носился по полю с бейсбольной битой. Вероника лёг на скамейку рядом с Миком и закурил.       - Ты веришь в Дьявола? — вдруг спросил он, О'Брайан удивлённо повернулся и даже переспросил:       - Что?       - Ничего, — буркнул Мэтт, затягиваясь сигаретой и стараясь не смотреть на собеседника. Тот выждал паузу и неуверенно произнёс:       - Помнишь, я спрашивал тебя, раскаиваешься ли ты?       - Помню.       - Так и?       - Хочешь правды? Нет. И я не знаю, хорошо это или плохо.       - Я тоже не знаю. Но мне так паршиво... — он замолк, собираясь с мыслями, и отвернулся. — Я сбил на угнанной машине восьмилетнего мальчика, Мэтт. — О'Брайен нервным движением поправил волосы и взял изо рта Вероники сигарету, долго затягиваясь. — Если бы... Если... — он не смог договорить и снова затянулся, сильно дымя.       - Меня тоже мучает это «если бы», — продолжил за него Мэтт. — Если бы я не задержался в тот день, если бы я не грубил ему все предыдущие годы, если бы я был не таким упрямым в суде... Если бы... — он вздохнул и они оба замолкли. Вероника взял Мика за запястье и поднёс его руку с сигаретой к губам, чтобы затянуться. Это был интуитивный жест и он ничего особенного не означал. Но курить одну сигарету на двоих было классно. Романтично. Вероника отпустил чужую руку и они молча выдохнули струи дыма в прохладный воздух. О'Брайен вновь заговорил:       - Если бы я хоть раз послушал свою девушку, я сейчас был бы с ней. Мой друг был бы занят своей алгеброй, а тот мальчик просто был бы жив. Если бы я только слушал её... — протянул Мик, и Вероника закатил глаза, понимая, что будет дальше. — А у тебя есть подружка?       Мэтт улыбнулся, что не укрылось от чужих глаз.       - Мы два взрослых и независимых человека, — он начал придумывать на ходу, — мы просто иногда проводим время вместе, и ночи, такие холодные обычно, и тёплые с ней. В остальное время мы будто не знаем друг друга. Мы сами эти правила придумали. Скучаю по её объятиям. — Вероника мечтательно прикрыл глаза и вздохнул. Какая дурацкая ложь, но, он надеялся, похожая на бред влюблённого мальчишки. — Знаешь, обвинитель в суде назвал меня «тварью» и со ссылкой на судебного психиатра заявил, что я социопат, не чувствую ни раскаяния, ничего. Но это вовсе не так. Я чувствую, всё вижу. Я просто не такой тупой, как он.       Мик понимающе кивнул, снова выдыхая большое облако дыма, и после недолгой паузы немного насмешливо спросил:       - Так почему ты спросил про дьявола? — улыбаться перехотелось. Тот помрачнел, уставившись в небо, будто увидел там что-то страшное.       -  Я хотел убить его тогда. Я чувствовал это. Чувствовал, как по локтям стекает кровь, и смотрел, как мои пальцы входят в его глазницы. И я вижу это каждый раз, когда закрываю глаза. И вспоминаю, что однажды я уже чувствовал такое. Я плохо помню детали, но какой-то парень пристал к девушке из моей школы в переулке, я увидел их, когда шёл домой. Он залепил ей пощечину, и во мне так внезапно вскипела ярость, что я рванул туда и со всей дури дал ему по роже. А девчонка останавливала меня, утирая покрасневшую щёку, и я увидел в её глазах своё отражение, и мне кажется, я видел самого Сатану. Мне страшно, Мик.       Вероника прикусил губу изнутри, сдерживая слёзы, кажется, даже до крови. Он опять схватил О'Брайена за руку, затянулся его сигаретой, как в последний раз, до боли в горле и спазмов, но вытерпел.       - Взбодрись, чувак, ты сильнее этого.       - Да, действительно. Чего это я. Мы сильные, мы опора мира сего.       - Хм?       - Да так, поэзия. Пошли отсюда, тут холодно.