ощущение пустоты — уже в порядке вещей. но даже остановившись от боли, не упаду пока жив!
Длинные коридоры, освещаемые тусклым светом. Множество дверей и прекрасная звукоизоляция. Кениль знает, что происходит в комнатах, он был там много раз, и в его голове звучит лязг цепей, хрипы и крики. Ребята говорят, что кабинет главного специально оборудовали в самом конце, чтоб никто не забывал, что однажды может оказаться привязанным к стулу и без парочки пальцев. Чем ближе парень подходил к концу, тем больше нервничал. Впервые за долгие годы. Кроваво-бордовый давил на виски, в горле пересохло, а футболка неприятно липла к спине. В кабинете не было жарко, но Кенилю казалось, что температура тут не меньше сорока градусов. На улице был ясный день, но из-за тяжелых штор на окнах в комнате царил полумрак, освещенный лишь лампой на рабочем столе. Сон ждал, когда человек напротив заговорит первым, но тот лишь сидел неподвижно в кресле, изредка вздыхая. Огромные часы у стены противно тикали, разжигая в парне желание взять что-нибудь увесистое и разбить их к чертям. — Ты хорошо поработал на прошлом задании, — брюнет перевел взгляд с циферблата на мужчину: седина пробивалась сквозь выкрашенные волосы, мелкие морщины вокруг глаз смягчали выражение, всегда сурового, лица. Кениль лишь кивнул, думая, что сейчас вообще рот открывать не нужно. — Знаешь, — стакан постепенно заполнился виски, — так нудно сидеть днями в этом кабинете. Эх, вспоминаю былые годы, и грустно становится. Я не молодею, к сожалению, — мужчина махнул рукой. – Вижу я твой осуждающий взгляд. Прекращай. Сон вздохнул и опустил голову. Он пришел не для того, чтобы слушать душещипательные рассказы этого старика. Это только все усугубляет. — Вчера один идиот спросил у меня, не собираюсь ли я на пенсию. Ха! Мне сорок один год всего! И плевать, что раком болен. Да у нас каждый десятый им болеет. В меня стреляли хрен знает сколько раз, и вдруг от рака сдохнуть? Ну уж нет! Все так стремятся занять это кресло, а я не знаю, что такого хорошего в этой должности. Сплошная бумажная волокита и разборки по телефону. Все бы отдал, чтоб хотя бы на одно дело пойти. Как в старые добрые, помнишь? Еще немного и послышится хруст зубов. Кениль сглатывает сраный горький ком в горле и сжимает рукоять пистолета, спрятанного под пиджаком. Вспоминает свой первый раз, как ему было страшно, особенно когда увидел того мелкого с крыши. Должен был остановиться, но не смог. Либо он, либо его. — Ты мне как сын, которого у меня никогда не было. И мне бы очень хотелось, чтоб мое место занял именно ты, Кениль. Для этого я поживу еще немного, пока тебе не надоест пистолетами размахивать. Ох, мечты, мечты! Звучит хриплый смех, и брюнет не может не улыбнуться. Он тихо прощается и выходит в коридор. Прислоняясь спиной к бетонной стене, не сдерживает вздох разочарования. Это уже пятая попытка.***
Кениль мысленно пообещал себе убить Шихена, как можно изощреннее. За то, что он такой пиздабол и это совершенно не похоже на уютную кафешку на окраине Сеула. А потом и себя. За то, что позволил затащить его в это адское заведение. Однотипный бит будто медленно сверлил дырку в черепушке брюнета, от огромного количества народа начинало просто тошнить. Не на такое Сон рассчитывал, говоря, что хочет расслабиться. Ким, может, как раз и занимается этим сейчас где-нибудь в тесной кабинке толчка. Парень опрокинул в себя остаток виски. — Повторить? — девушка, стоящая за баром, наклонилась к Кенилю, вываливая свои прелести на стойку и подмигивая. Тот хмыкнул, стараясь сдержать гримасу отвращения, и повернулся лицом к танцполу. — Хам! — зло выкрикнула барменша, забирая стакан. Сон взъерошил волосы на затылке. Можно ведь просто поехать домой, но там еще хуже. Тут процесс самокопания хоть и не остановился, но хотя бы замедлился. Нельзя оставаться с собой один на один. Закшвар. Полный. Брюнет удивился, не увидев в туалете Кима. Даже не знал, радоваться ему или наоборот. Если этот урод его бросил в этой дыре, даже не предупредив, то ему точно не жить. Холодная вода не помогает, некоторые намокшие пряди неприятно липнут к лицу. Парень настолько ушел в себя, что даже не заметил, как в помещение кто-то ввалился. — Чтоб я еще хоть раз с тобой в клуб поперся. Алкашка сраная! Давай, аккуратнее, я держу волосы. Далее последовал характерный звук и тихие маты. Кениль поморщился. Он ненавидел, когда люди напивались до такого состояния. Да, он сам не без греха, любит выпить, но меру свою знает. Почему-то вспомнилось, как когда-то он полночи искал Шихена по незнакомому городу. Киму было лет шестнадцать и это было после его первого задания. Проснувшись в номере мотеля, Сон не обнаружил младшего рядом. Не было ни какой-то записки, ничего, кроме разбросанных вещей и шихеновского пистолета на прикроватном столике. Быть ответственным за кого-то — не очень приятно, особенно, когда приходится обсматривать каждый закоулок в ливень и есть вероятность потом провести время в карцере. В итоге, Кениль обнаружил младшего пьяным, в отключке, возле дома их жертвы. — Чан Иджон! Я тебя так люблю! — истошные женские вопли затихли. Чан Иджон? Что-то знакомое. Брюнет посмотрел в зеркало. Из кабинки вышел паренек, с которым он познакомился на выставке. Выглядел он ужасно уставшим, будто не спал несколько дней подряд. Он подошел к раковине и начал мыть руки, периодически вздыхая. — Эм. Помощь нужна? — получилось как-то тихо, и шатен не сразу отреагировал. — А? — на лице парня промелькнула озадаченность. — Да. Если тебе не трудно, то вызови такси. А то мой мобильник сдох. Иджон стоял у входа, говоря с кем-то по телефону Сона. Кое-как впихнув молодую особу в машину и назвав адрес, который младший прокричал ему в клубе, Кениль расправил плечи и вдохнул прохладный воздух. Головная боль потихоньку отпускала, и он понял, что ни за что на свете не вернется в это злосчастное здание. — Вот, спасибо, — брюнет положил в карман куртки протянутый мобильный, поворачивая голову и рассматривая знакомого: свободная толстовка, простые узкие джинсы, кеды. На вид ему не больше восемнадцати. И, кажется, прическу сменил. — Слушай, я должен тебя отблагодарить за помощь. Тут, как раз, неподалеку есть неплохой бар. Кениль думает, что остаток ночи обещает быть интересным. Да и это лучше, чем торчать здесь или дома, поэтому соглашается. По всему залу разносился тихий софт-рок, немногочисленные посетители не позволяли себе повышать голос. Атмосферно. Правду говорят о том, что музыка влияет на настроение. Сон задумчиво крутил стакан в руке, изредка поглядывая на своего спутника. Тот сидел, развалившись на стуле, и откинув голову назад. Они не говорили много, но было вполне комфортно, молчание не напрягало. Кениль не помнил, когда в последний раз так с кем-то сидел. Хотелось, чтоб эта ночь не заканчивалась. — Который раз мы уже пересекаемся. Не думаешь, что это судьба? — брюнет чуть не поперхнулся. Внезапно. Иджон сидел все также, только теперь лицо украшала легкая улыбка. – Я не верю в судьбу. Простое совпадение, — Кениль пожимает плечами и залпом выпивает виски. Шатен чешет затылок, раздумывая о том, что бы еще сказать, а взгляд старшего останавливается на ухе Чана. — Эй, а откуда у тебя эта сережка? Иджон притрагивается к безделушке и, затаив дыхание, смотрит прямиком в глаза Кенилю. Тот хмурится, напрягаясь. Младший сглатывает и голову пронзает дикая боль. Он жмурится, зарывается руками в свои волосы, сжимая их. Отдаленно слышит обрывки фраз, говорит своему спутнику, чтоб тот не ждал, вскакивает, опрокидывая кресло, и несется в туалет. Виски будто сверлят, доставая до самого мозга, превращая все внутри черепа в месиво. По щекам бегут слезы, а перед глазами мелькают картинки. При каждом новом кадре Чан вздрагивает, всхлипывая. У Кениля внутри появилось какое-то неизвестное ему чувство. Он извинился перед посетителями, рассчитался с официантом и попросил вызвать такси. Не себе, а младшему. Сам же он, выйдя из бара, решает пройтись до дома пешком. Уже светало, а путь приблизительно занимает часа три.***
Сон разлепил глаза, когда на часах было два часа дня. Он не помнил, что ему снится, но тревога будто окутала все тело. Парень свесил ноги с кровати, ставя ступни на прохладный паркет, и потянулся. Его голову не покидали мысли об Иджоне. Нормально ли он добрался до дома? Что вообще произошло? Кениль решает позвонить ему. — Черт, куда я телефон запихнул? Натягивая футболку, брюнет прошел в гостиную, останавливаясь у дивана и офигевая от картины, которая перед ним открылась: Шихен в одних трусах, на его плече спит какая-то блондинка. Кениль не мог понять, как они тут оказались. У Кима, конечно, есть ключи от квартиры, но почему он притащил ее именно сюда. Парень тяжело вздохнул и, обходя чужую одежду и белье, отправился на поиски телефона. Через полчаса мобильный был найден, чай заварен, а вся решительность куда-то испарилась. Со стороны дивана послышалось шуршание одеяла и бубнеж. В кухню заплыл сонный Шихен, таща за собой нечто, укутанное в простынь. — Доброе утро, хен, — Ким кивнул, усаживаясь за стол. — Может, ты мне объяснишь, что делаешь в моей квартире и кто это? — Сон сделал глоток, сверля взглядом друга. — А, это Текила. Моя девушка. Я половину ночи тебя по клубу искал, искал и не нашел. Думал, ты домой поехал, решил проверить. Но тебя тут не оказалось, а нам очень захотелось спать. — И потрахаться на моем диване, ага, — Кениль перевел взгляд на растерянную девушку. — Не стесняйся, присаживайся. Кофе? Младший лишь кивнул, роняя голову на стол, а из уст блондинки вырывается смешок. Старший улыбнулся и подошел к плите. Это первый раз, когда Шихен представляет свою пассию. А это значит, что все серьезно. Кенилю интересно, какое же у нее настоящее имя, потому что «Текила» звучит как псевдоним какой-то стриптизерши. Кениль ставит перед парочкой чашки и тарелку с тостами, присаживаясь на стул напротив, подпирая щеку рукой. — Хен, — Ким пощелкал пальцами перед чужим лицом, обращая на себя внимание, — я совсем забыл про информацию, которую ты просил найти. Папка в коридоре. Сон вчитывается в каждое слово и всматривается в каждую фотографию. С каждой новой страницей он понимает, что конкретно попал. Чан Иджон. Именно его родители были первыми в жизни жертвами. Кениль проводит пальцами по улыбающемуся лицу мальчика. Попал он, потому что влюбился.