Стыд обретает форму, а твоей душе никогда не гореть, Прелесть данного зла в том, что оно бесследно. Я милосердное чудовище, Только внутри тебе быть в безопасности. Я пересек волны, пересек океан, Пересек стены, пересек горесть мазохизма. Полон тщеславия, но могу поделиться. Я пересек бесплодную гниль и порочные желания, И, дитя, я завершил то, что хотел: Я добрался до тебя. Bicep TR/ST
— Ещё бы у них хватило сил удержать свои гаденькие повадки, —… — Мэри! — Что? Я не клевету о клане пускаю, а истину толкую, не моя вина, что она столь мерзка, — закончив, суккуб погружается в мокрую синеву с головой. Они сбежали сюда практически на рассвете, смеясь и вскрикивая друг на друга, скрытая от прочих глаз лесом и валунам территория, скрытая от демонов расстоянием, которые девушки преодолели за несколько секунд благодаря навыку телепортации. Мерелин от водных процедур отказалась, устраиваясь рядом с природной влажностью неестественно-лазурного цвета, издалека данное углубление с водой можно принять за болото и топь, но, приблизившись — жидкость здесь течёт насколько чистая, что вполне способна к заселению редчайших хрупких видов рыб и земноводных. Некто будто специально обделал пруд светлыми круглыми камнями: те вбиты в землю ровно по окружности водоема, нет тины и камышей, лишь малахитовая трава пучками, что, словно волосы русалок, местами загорает на солнце, местами вьётся под водой. Ангел сразу обозначил для себя, что и ногой не ступит на дно или мокрую от близи воды траву, будет наблюдать за водными играми суккубов, смеясь и дискутируя, но не больше — Мерелин предпочитает обычную ванну природным, пускай и дьявольски чистым, водоемам. Воительница уселась в метре от пруда поджав к себе колени, чувствуя, как солнце ласково водит лучами по ее спине, приговаривая ко сну. Ее быстро оживила средняя — с разбегу оказалась в природном водоеме, слегка обрызгав смертную, но, видимо дабы не получить наказания, Мэри торопливо ушла под воду на несколько минут. Дарья в отличие от сестры заходит лебедем, осторожно, как будто бы боится ошпариться и медленно, наслаждаясь от каждого прикосновения ступней к песочному дну. Насчет суккуба, кстати. Дарья иногда вздрагивала от швов, сшивающих все ее тело и фиксирующих органы внутри, дабы она не развалилась, но самое классное — она ничего не помнила. Демон сказал, ее голод превысил ее сознание. Смертная старалась думать об всем этом как можно меньше, решим дождаться часа, когда младшая окончательно выздоровеет, чтобы рассказать ей всё и попробовать всё сначала. — Почему здесь так… Хорошо? — малышка всматривается в верхушки ближайших деревьев, словно те скоротечно постараются удовлетворить ее интерес. — Я в том смысле, что это ведь… Ад, где мученики? Где их мучители с трезубцами и рогами? Где устройства для пыток? Здесь так живописно… Природа, — вдыхает, закрыв глаза, ощущая свежесть воздуха, — тишина, покой, умиротворение?.. — Мы живем на первом этаже, самом близком к грешной земле. Это ловушка. Для сбежавших душ. Они сбегают, думают, что все позади находясь в столь благоприятной местности, но, когда их изловят, — усмехнулась, подплывая ближе. — Подобие рая состоит из того, отчего люди так отчаянно убегают — матери природы, чистой воды и зелёных деревьев, прячась в каменных ульях, пропитанных запахом бензина и тесноты. Мэри вскидывает бровями, опустив уголки губ — эмоции ее не скрывают, что она не особо сочувствует человечному роду, действительно, много ли людей сочувствует своей еде? В конце концов, мы сами виноваты в том, что загробим эту планету, через несколько десятков лет погибая от яда в воде и воздухе, или погибнув от взрывов войны. Меняем тему. Мерелин уже некоторое время, точнее, все время от момента получения информации старается обработать ее, но в каждый раз, казалось бы, в понятой схеме возникают пробоины, и переделывать свое понимание приходится снова и опять. Она думала о проданной душе подруги, рассуждала сама с собой, есть ли способ вернуть ее, или облегчить участь, вычеркнуть пару пунктов из сделки Авроры: — Так это правда, что, если человек нагрешил, он навечно застрял тут? — ребёнок рассматривает красную макушку, что стремительно уплывает прочь. После того, как они вернулись из их замечательной и неописуемой вылазки на грешную землю, выродка как подменили — занят, занят, занят, несколько ночей из кабинета не выбирается, также никому не позволяя туда заходить. Как зверь, копит еду на зиму, остерегаясь кражи, или с любовниками развлекается, ангел не особо стремится завладеть данной информацией, ее тошнит, когда она вспоминает, что Аврора пала под ауру демона как падают многотонные камни с вершин, быстро и убийственно. Ладно, он мудак, но ты-то куда? Хотя, вероятно, потеря души способна толкнуть быть бесхарактерной мокрой сукой перед каждым представителем нечисти. Ревность. Какая еще ревность, о чем восставший вообще говорит? Дабы ревновать демона к кому-либо, кого угодно к кому-либо другому, нужно хотя бы любить. — Если быстро очистишься и окажешься в желудке нечистого, то вопрос закрыт, — не отвлекайся от разговора, малышка, не отвлекайся. — Что? — Мэри опять улыбается, с оскалом погрузившись в синеву. — Душа очищается страданиями, грязную сущность никто поедать не станет. Дарья взглянула на девушку так, будто не скажет ей больше не слова до конца жизни или утра, перекладывая белые камни со дна на зелёную сухую траву. Мер похмурилась, хотя, размышлять сейчас толку нет — нужно дослушать, а суккубы, нечистые уж очень любят недоговаривать или прерывать себя посередине фразы. Вот бы демон затыкался так часто, как Мэри или Дарья замолкают, когда ангел ищет ответы на запретные для него вопросы. — И что происходит после того, как душу поглотят? — Великая боль и долгожданное освобождение, — одна из ее твёрдых игрушек соскальзывает чуть дальше остальных камней. — Тебе не помочь подруге, не пытайся опять, — красноголовая резко выходит из водной глади, обнаженная и прекрасная, Мер смутилась и зажмурилась, прижав подбородок к плечу. Мэри подскакивает к сидящей вплотную, ухмыльнулась на детское смущение, а затем грубо ухватывает смертную за ногу, потянув, чтобы та выпрямила ее — суккуб уронил голову на мягкие бёдра малышки, наслаждаясь видом и краснотой подопечной. Мой ребенок краснеет, как от летней жары, жмурясь до боли, она видела множество женских и мужских тел, не испытывая сильного возбуждения или отвращения — просто удивительно, сколько людей занимаются порнографией в нашем мире, показывая свое тело почти в каждом ракурсе и делая из себя товар. Печально, но данный товар популярнее книг, образования и искусства. Но средняя: для ребенка это все равно что неожиданно раздевшаяся родственница, что вдруг решила побегать голой под окнами ангела. — Мм-Мэри! Ты нагая! — Любуйся, пока есть возможность. Мерелин молча отворачивает лицо, закрыв глаза, дабы окончательно пресечь любой обзор на суккуба. Дарья пробурчала что-то в воду, вызывая пузырьки на поверхности. — Раньше девушки любили сбегать ночами ради водных процедур в ближайших водоемах. Это дарило им запретный экстаз, — нечистая легонько прокручивает пряди смертной. — Век наслаждений? — Уф, — сжато улыбнулась от радости воспоминаний, — сытное было время, на каждой улице бордель. Представь, как просто соблазнить на сделку, — прикусывает губы, глубже вникая в память. — Только от париков такой смрад шёл, многие считали, что ненастоящие волосы можно не мыть. Мер всматривалась в довольное лицо суккуба, пока та повествовала о пережитых днях, их хороших и не очень моментах и деталях, задумываясь не столько от необычности традиций тех времен, сколько о количестве времени в запасе красноголовой. Она никогда толком не расспрашивала других жительниц дома о их возрасте, конечно же, это некультурный вопрос, да и станет ли легче с ними в общении, если она узнает сколько веков они соблазняют на сделки, сколько десятилетий прячутся под крыльями владельца. Странно, что демон сам решил терпеть их, ибо, судя по поведению и характеру, ему кроме самого себя и зеркала никто не нужен, с другой стороны, вымещать гнев и регулярно контролировать кого-либо восставшему аналогично требуется, вопрос закрыт. — Подожди… Сколько тебе лет? — не успокоится, таки. Та лишь прикладывает указательный палец к губам и подмигивает: — Секрет. Некрасиво спрашивать у леди подобное. — Но леди не бегают голышом… И не купаются в прудах, пусть и чистых… — смущенный голос тихо ворчит в полуметре от пары. Мэри примирилась, подняв голову, пристегивая глазами младшую, как ребёнка за чересчур смелые заявления. Подумать только, если Мэри такая старая по человеческим меркам, то насколько стар демон? Правду говорят, отрастить бороду не значит ума набраться, он ещё тысячу лет проживёт все равно не поймёт, что к чему, не увидит ошибок в своём поведении. Ладно, грех над убогим смеяться, а горбатого могила исправит — ублюдок обрел характер и повадки настоящего отморозка и неизвестно сколько сохранял их в себе, как старые люди стараются сохранить здоровье, и ни за что не позволит изменить его в малейшей степени или измениться самому, ему нравится пребывать непредсказуемым маньяком, который обожает травить жизнь другим и травить себя алкоголем. В конце концов, это исключительно его проблемы. — О Господине думаешь, да? Ждёшь, когда с ним тут плескаться будете? — щебечет и хихикает, — ах, когда мокрые горячие тела прижимаются друг к другу… — Аргх! — малышка поднимает руки, нахмурившись, — я лучше Анне отлижу, чем стану к твоему попечителю прижиматься, — младшая погрузилась в жидкость с головой, действиями отреагировав на возражение ангела. — Во-первых, он и твой попечитель, — красноголовая моментально привстаёт с колен ребёнка, приняв слишком серьёзный вид для своего шаловливого образа, — во-вторых, — укладываясь обратно с расслабленным видом, — твой интим с Анной можно устроить. — Обойдёшься, — усмехается, отводя взгляд на деревья. Неизвестно, сколько они ещё пробудут в зоне отдыха, но воспоминание о владельце зачатки печали даёт — когда они вернутся, выродок будет ждать малышку в проклятой комнате, ибо он пропустил несколько дней, обратившись в работу, но, сегодня, видимо, возвращаемся в привычное русло издевательств и споров. Бессмертный назначил себя воспитателем, карателем по отношению к той же, лишив демонесс любых полномочий, ибо те с задачей не справились, не уследили. С одной стороны, малышка сама виновата, что сейчас внимания нечистого у девушки в избытке, с другой, поступила она правильно, что попыталась сбежать, а не сидела и скулила о доме, ее порыв привёл к последствиям, положительным и не очень. Теперь она может посещать грешную землю, имеет больше уважения, но и ублюдок постоянно рядом, проблема есть, но устранить ее можно, осталось лишь додумать как. Побегом. Не торопите нас, мы обязательно доберемся до уровня, когда побег станет единственным и исход его будет удачным, но на столь значимый результат необходимо работать, скрыто и тщательно. — Может, всё-таки попробуешь? — высокий голос младшей вырывает ангела из размышлений. Укатанная в ткань, она явилась изумительным персонажем с картины, не главным, но самым чарующим. Она выжимает темные волнистые от воды волосы, закрыв глаза, как кошка наслаждает умыванием, периодически смотря на Мерелин, покорно ожидая ответа на предложение: — Прости, Дарья, но — не понимаю, что у вас за обычай купаться в болоте, я до истерики боюсь лягушек, и у меня нет одежды, чтобы переодеться. — Лягушек? Но позади тебя их гнездо, — Мэри отвечает таким уверенным монотонным голосом, не открыв глаз, что Мер в ее словах не усомнилась. Она вскакивает с мощнейшей скоростью и вдохом, метнувшись к Дарье, от страха вцепившись в ее предплечье, оглядываясь и густо краснея от спешки — ясно, суккуб пошутил, а смертная заработает своим доверием седину. — Здесь нет никакой другой живности, кроме нас, — младшая осторожно прикоснулась к плечу собеседницы, — и это не «болото», — так мягко объясняет, под ее попечительством все дети избалованными станут, кажется, она совершенно не знает строгости. — Это как бассейн, с декорациями «естественности». Дарья погладила ее кожу большим пальцем, отчего ребёнок невольно съёжился, зажмуриваясь на несколько мгновений. Подкоркой немым голосом проговаривалось желание двинуть запястьем так, чтобы задеть грудь младшей и ненароком заставить ту опустить ткань, что прикрывает ее наготу. Малышка повернулась к Мэри — та: опираясь на локти, закрыла глаза от солнца и улыбалась, заранее зная, что Мерелин даст согласие, особенно когда Дарья просит.☼
Суккубы попрощались с ней довольно скоротечно, точнее, Мэри кратко и резко объяснила, что их утренний перерыв растянулся, а работа по дому сама себя не выполнит, поэтому, ухватив запястье младшей, та, с удивительной торопливостью увела ее в комнату за униформой. Пока малышка поднималась наверх с целью переодеться, она точно знала, что разбираться с этим долго не следует — всё-таки, у ее надзирателя не резиновое терпение; он сам настиг девушку у двери, взглянув на мокрые волосы с неким разочарованием, та отвлеклась только на знакомый звук оповещения, войдя в комнату, чудом избежав любого диалога с нечистым. Невинная проверила телефон, удивляясь необычности крепости связи, подбежала к двери комнаты с некоторой взволнованностью буквально выпрашивая. Она поняла, на какие точки его эгоизма жать, чтобы он слушался: — Мне нужно лишь переодеться и взять наушники. Я потороплюсь, хозяин, — опустив взгляд, взялась за ручку, но не спешила закрывать дверь. Когда бессмертный с тяжелым взглядом вдыхает и разворачивается, ребёнок кивает и спешит закрыть дверь; ее знание не подвело — выродок ведётся на лесть как голодная псина на свежее мясо. Смешно до колик, ибо псих сам подсказал ей, каким твердым он становится от того, если правильно обратиться и назвать его. Дитя почти дотрагивается до двери проклятой комнаты с целью потратить новый день на терпение демона, прерывает планы из-за недружественной и злостной ауры рядом — старшая, кто же еще? Никто из частых гостей или постоянно проживающих не дарил столько ненависти и презрения смертной, сколько это, выражая в голосе, глазах и действиях, показывает Анна. Ангел не особо обращает внимание на количество поступающей неприязни от суккуба, она скорее веселилась на чужую истерию, ибо кроме тихого отвращения старшая может сделать ровно ничего. Хотя, редкие встречи и ее язвенные высказывания порой довольно несладки, благо, Мер всегда знала, чем ответить: — Невзирая на твою гордыню и строптивость, ты пала как остальные женщины, — скрещивает руки, слегка наклонив голову, пытается надеть сучье лицо? Невинная взглянула на неё с поднятыми бровями, эти оскорбления для девушки все равносильны попыткам убить демона зубочисткой, кстати, здесь и бесчувственность малышки — по сравнению с господином, притязания на депрессию Мерелин у Анны мизерные. Подумать только — сейчас старшая носит обтягивающее платье с двумя разрезами, игра на похотливую эльфийку, а ведёт себя как огр: — Детка, твоё питание буквально заключается в том, чтобы тебя отымели. Анна дергает подбородком, сужая лисьи глаза — будто бы не поняла дерзости ребёнка, вроде бы не нашла объяснения, как человеческое дитя ткнуло ее мордочкой в лужу. Старшая замахивается, шипя и проклиная: — Паршивая тварь! — Давай, рискни, — подпевает, моментально подставляя лицо под ее руку, — не мне перед выродком за побои отчитываться. Ее угроза, даже, прямая правда в предупреждении действуют качественно, как заклятье — нечистая замирает с ошарашенной физиономией, а Мерелин продолжает играться. Она стонет, томно выдыхая, брови домиком, наконец, за долгое время смертная издевается над кем-то в этом здании. Подобная выходка щелчком стучит по разуму Анны, та вновь начинает огрызаться, дабы не казаться совсем поверженной. — Я выпотрошу твоего склизкого дружка, — сквозь зубы, будто под шантажом обещание даёт. Грудь суккуба вздымается, словно она не только легкие, а все органы в целом наполняют поступающим из глотки воздухом. Теряя равнодушие при каждом новом слове смертной девочки, нечистая выдает себя, выдает жуткий голод вцепиться в ее глотку или сразу клинком в сердце, выдает неприязнь. Она как старая сторожевая собака, привыкшая к обитателям такого же старого дома, как сама Анна, она никогда не примет новых жителей здания, будет рявкать вновь и снова, покуда ее рычание не перейдет в хрипы от старости, затем в тишину от смерти. — Дерзай, девочка, но если я его потеряю, то печаль моя перейдёт в бессонницу, что передастся и господину, как болезнь. И я не стану скрывать, кто принёс мне данную «инфекцию», — ухмыльнулась. — Сколько бы тебя жёлчью не рвало, советую глотать. Пока я смертна, демон и царапины не допустит от рук другого, когда стану воителем, то одной царапиной не отделаешься ты, — она подмигнула, заходя в кабинет. Если создание не способно понять человеческий язык, то будем разговаривать на ее, на зверином.♡
— Тебе не стыдно смотреть подобное при мне? — выхватывается у неё планшет, отбрасывая его в сторону как ненужный, невозможный разбиться или сломаться, предмет. Мерелин переходит из расслабленной вальяжной позы в сидящую, прижав колени и выпрямившись, поправляет волосы, затем смотрит на демона снизу-вверх, сдерживая пламенное намерение ударить того кулаком в пах, ибо расстояние располагает к сладкой мести. Ну хорошо же сидели, снова приступ гиперактивности пожрал восставшего. — Он выложил несколько новых видео. Мне нравится его голос и ситуация, которую он описывает, — собеседник надевает маску заинтересованности, как будто бы ему вправду нравится объяснение девушки. Наверное, ее спасает одежда, есть в этом какая-то незримая насмешка: чёрная мужская футболка, которая изначально была приобретена для сна, джинсовые шорты и плотные чёрные чулки, дабы ножки не мёрзли рядом с такими подонками. Восставший нагнулся, оперевшись правой рукой на обивку дивана, другой он нагло проползает по внутренней стороне бёдер, к причинному месту, надавливая. Малышка всхлипывает, отклонившись назад, хватая чужое запястье в запретной зоне, но, не успевает накричать на психа, дабы тот соизволил отпустить — нечистый отстраняется от неё с сучьим выражением лица: — Лукавишь. Тебя это вовсе не возбуждает. Смертная вскакивает с мебели со злостным настроем за нарушение личных границ, ради цели вырвать лидирующую позицию; демон лишь поднимает бровь и смотрит на неё ожидающим взглядом сверху. Сперва малышка поднимает ладонь к верху, вдыхая ртом, намереваясь «наехать», но воспоминания о том, что любая аргументация идет по нулям в споре с демоном, хлестко всплывают на поверхность, а потому ангел не продолжает и высказывается достаточно кратко. — Аврору проверьте, рядом с вами под ней озеро образуется, — взмахивает, целясь покинуть помещение. Владелец ухватывает бежавшую за запястье, корпуса не повернув, откидывает ее обратно как тренированная псина детскую игрушку, со слишком активной торопливостью для ублюдка приблизившись, расположив руки так, чтобы в какую сторону не дёрнулся ребенок — выбраться не смог. Мерелин же, уловив начало очередной вспышки, расслабленно откидывается назад, опуская затылок на мягкую обивку. — Тебя морит ревность. Жаждешь, тоже? — поворачивает ее лицо фалангами, аккуратно надавливая кончиком среднего в шею, вроде бы спрашивает, но выбора не даёт. — Нет, давайте я у вас в рот возьму? Мы же тут обмениваемся тошнотворными для нас обоих предложениями, — он усмехается, пока глаза и голос девушки горят яростью. Невинная встает на локтях, игнорируя любое его проявление радости, становится максимально серьезной, не сказал бы, что она полностью сосредоточена на достойном ответе, скорее, надевает маску сфокусированности, дабы ублюдок не увидел намека на то, что истерзанная способна ответить ему, начать переговариваться, что она, по секрету на ушко, уж очень любит делать. Владелец не восприимчив к ее негативному настрою и движениям — с небывалым спокойствием сдавливает пальцы на шее, укладывая ребёнка под себя, наседая сверху: тут же начинает командовать руками, заводя ее ноги себе за спину и прижимаясь, позабыв спросить игрушку о таких моментах. Кажется, иногда их сделка для демона — как тупая шутка из школы, усмехаешься и перелистываешь, моментально забывая. — Вы не можете! По нашему договору, — Мер смотрит вверх, стремясь отползти туда, дабы выродка не касаться. Положив руку на бедро, хозяин дергает на себя, единым движением убив все ее старания и страдания ради разлучающих их нескольких сантиметров. Ангел закрывает глаза, возводя зрачки к небу, сжимает желудок, когда чувствует, к чему ее так упорно прижимают. — Не вырывайся, меня заводит, — его пальцы пробежались от бедра до живота, надавливая на него, при этом глаза его остановились где-то под шеей невинной, словно задумался, оставив там взгляд. — В некоторые моменты дьявольски жалею о заключении сделки. — Даже знать не хочу, что конкретно заставляет вас твердеть, но ради собственной безопасности, выслушаю вас, чтобы навсегда искоренить такие ситуации из нашей с вами жизни, Господин. Мерелин выпаливает так быстро, что пора бы задуматься об заявке на участие чтецов или реперов; она старательно сдвигает его пальцы со своих бедер, рук, талии, а владелец как на зло либо меняет положение кистей на женском теле, либо уничтожает ее старания, ибо его руки, кажется, весят несколько тон и есть нулевая возможность сместить их хоть на миллиметр. Названный, кстати, замирает, резко впиваясь недобрым острым взглядом в лицо ребенка, та краснеет от упорства и ерзания, стремясь освободиться. Демон становится в разы хладнокровнее, переставая поддаваться девушке, прижимает ее правую руку к обивке, зрительного контакта не прерывает — та перестает двигаться благодаря тому, что замечает на себе тяжелый взгляд и раздутые до самой радужной оболочки зрачки, помнит, что у кошек — это режим хищника, не следует оставлять его мимику без внимания, особенно глаза. — Хозяин, — дрогнет, сжавшись, ибо низкое рычание застаёт ее. — Редко слышу это обращение, — его ладонь падает недалеко от виска малышки, она зажмуривается, рвано вдыхая, отворачивая лицо в другую сторону. — Ублажишь меня? — сжала челюсти, удар горячего дыхания о скулу. И почему от него всегда пахнет пьяными фруктами? Малина, голубика, снова малина — это ведь женщины должны таким пахнуть, сладких и сочным, летним и ярким, но здесь не то; будто грубый и горький виски медленно, но верно вливали в названные ягоды, в каждую его клетку, который собравшись в нужную форму принимает знакомый нам вид малины и голубики, ежевики. От него несёт этим, всегда, пошлостями, жестокостью, костром и насмешкой, но ещё алкоголем: свежие ягоды из виски или виски из лесных ягод, они способны одурманить воздух, отравив человека, кто наполнит лёгкие этим ароматом. Малышка попыталась отстранить его, уперевшись свободной ладонью в грудь, но демон не чувствует особого сопротивления, все равно что в многоэтажное здание упираться, стараясь сдвинуть его, ублюдок же, он не увеличивает дистанции от ее челюсти и шеи — словно собирается впиться клыками где-нибудь между, в напряженные мышцы. — Сначала закончите ваш рассказ, — хмурясь, но далеко не от собственной злости. Нечистый подчиняется, мягко возвышаясь, но не слишком разрывая контакт — поначалу мучитель всматривается в карие глаза ребёнка с неким непринятием ее предложения, но затем он вновь надевает положительную мимику. — Ты была нетронутой. Как ты обрела столько смелости и опыта во взрослых играх? — Когда нет физического контакта, приходится использовать фантазию и порно. Меня многому научила аудио-эротика, — переговаривается, хотя отвечает чистой воды правдой. — Сдерживаешь мечты о воплощении фантазий в реальность? — промурчал, Мер внутренне ругается на его умение снижать голос, автоматически делая его еще более властным и соблазнительным. Его пальцы проходятся по вздрагивающей груди, отчего ангел выдыхает и поднимает голову, закрывая губы — сдержать себя, ответ в его вопросе, главное — сдержать себя. — От-пустите, — голос ее срывается не шёпот, хватает его запястье как спасительный круг. Но, ты же умеешь плавать. — Если ответишь честно, — опускается к ее груди. Проклятый отодвигает горловину футболки, обнажая ключицу и часть белого плеча, всматриваясь в чистую кожу — раньше здесь красовались два-три слабых укуса, которые он оставил как напоминание о принадлежности, сейчас же здесь и шрама нет, царапинки — от ран нечистых следов на воителе не останется. Это не очень радует мучителя, а потому: облизывает участок для большего удобства, ее пальцы на его плече в качестве разрешения и немой просьбы продолжить — и губы восставшего вбирают кожу, втягивая ее, отчего клетки нежной шеи взрываются, бурыми рисунками мстя за погибель. Неровный овальный след выступает на шее слева, выделяясь не только цветом, но и некой пышностью, если понимаете, о чем я; демону этого мало — он прикусывает раненную плоть, дабы оттенок прорезался ярче, смертная вскрикивает от сомкнутых зубов на новом синяке. — Д-да вы! Вы сами пол-ны противоречий: сколько раз вы повторяли, что я для вас не объект вожд-деления? Обращенному приходится разорвать слюнную нить между оскалом и ее шеей, дабы достойно ответить своей игрушке. Мерелин ведет вниз тазом, отчего задевает пах, таким образом проезжая по нему — у выродка от вдоха надувается грудь и проявляется хмурость. — Ты умеешь переубеждать, — слабо прикусывает за подбородок, — тебе слаще слушать меня, нежели свои гаджеты, признай. — Заставь.-те меня, — не задохнись. Демон производит толчок, спина девушки проезжается по дивану, Мерелин рефлекторно хватается за крепкие плечи, когда мужчина приподнимает ее с мебели, вынуждая прижиматься тазом, почти усаживая живую собственность себе на колени. Потом он вновь роняет ребёнка, придавливая ту за шею; невинная усмехается, обеими руками удерживаясь за его предплечье, таким образом лишая себя возможности освобождения, автоматически даёт больше власти нечистому: — Хозяин, вас так легко обдурить, — смеётся. — Твоё тело мне лгать не умеет, — его пальцы вновь проверяют пойманную, надавливая, слабо массируя чувствительное место. Ее дыхание становится заметно неровным, потому ангел прикусывает нижнюю губу, дабы скрыть реакцию от мучителя. По похожему тяжелому выдоху смертная осознаёт, что физиология — ловушка не только для неё, и восставший, сколько бы не строил из себя непробиваемого подонка, просто не способен игнорировать некоторые свои потребности. Нечистый надавливает на колени, дабы шире развела их: практически укладываясь на тело девочки, — он снова впивается в открытый участок кожи, отмечая принадлежность. — Ладно!.. — всхлип, — хозяин. Хозяин-хозяин-хозяин. Сперва названный не слышит, делает вид что глух, как старик, но движения его выдают — меняет положения, расправляя плечи и переминая крылья, как представители кошачьих, стоит малышке несколько раз повторить обращение к проклятому, — замедляется, сам же пообещал. Нехотя убирает пальцы. Он встаёт на колени меж ее разведённых бёдер, задумчиво смотря в сторону костра, будто капризному ребёнку отказали в леденце. И действительно, не хватает только щеки надуть и руки скрестить, картина маслом. — Посчитаем это легким нарушением контракта. Ты свободна, пока кровоподтеки не исчезнут. Дальше малышка вершит то, о чем в последствии жалеет несколько дней: прикрыв грудь, находясь в полу-беспамятстве, она кивает с круглыми глазами, будто ее попытка соблазнения завершилась покорным провалом. Ее взгляд падает на его пах, но явного возбуждения она не замечает, и, дабы не быть пойманной, невинная вскакивает с дивана, торопливо обходя всю последующую мебель, закрывая за собой дверь. Интересное завершение воспитания, хорошие методы, осталось только догадаться, на какой результат рассчитаны подобные уроки.☾
Ее взгляд прикован к согнутому сухому дереву, в неестественной для ребёнка природе позе, будто то росло не на лужайке, свободно раскинув ветви, а в огороде садовника-садиста, который предпочитает мучать деревья и кусты, делая из них живую мебель. Это древо тянется к небу даже корнями, ибо серые от старости, они жадно вылезают на поверхность, словно огромные змеи, будто ещё пара минут и оно поползёт в поисках тени или воды. Мерелин несколько раз подходила к нему, присматриваясь то к низу, то к верхушке — ни одного листика, ни животного или насекомого — только зелёная летняя трава поддерживала дружескую связь с этим ребёнком зелени, по виду, давно мертвым и съеденным изнутри различными жуками. Периодически ствол испускает скрипящие зыки, словно кто-то большой подходит и дует в трещины на дереве, и воздух, вырывающейся из легких в древесину, как будто застревая жалуется на неудобство и отсутствие пространства, дабы разлететься по разными сторонам. Ангел отчего-то боится прикоснуться к нему, лишь терпеливо ждёт его перерождения, но пока солнце не сядет, а луна не станет самым ярким фонарём — эта рухлядь так и будет стоять, иногда издавая жуткие старческие звуки. Наверное, часам к трём следующего дня¹, малышка сдается ходить около растения, садится от него в четырёх метрах, поджав к себе колени, издалека наблюдает, как редкие приятели в виде мотыльков приходят именно к описанному дереву, кружат около него пару минут, а затем опускаются в высокою некошеную траву, видимо, также ожидая пробуждения своего союзника. — Ого, любовница, — ребёнок дрогнул, но, когда установил персону позади, от ненужной траты нервов моментально избавился. — Йод скроет их за ночь, — суккуб наклоняется, рассматривая кровоподтеки на шее и ключицах. — Нет! — смертная даже заерзала от нежелательной помощи. — Как только они заживут, я обязана буду вернуться под наблюдение в кабинет, — Мэри вскидывает бровями, похоже, моментально поняв ситуацию. Суккуб молча располагается рядом, принимая чуть более раскрепощению позу, наверное, из-за обтягивающей юбки — ее ноги согнулись в коленях, показывая стоящему напротив бёдра и зад, если бы этот стоящий там находился. Ну и у него стоящий бы был. — Мэри, знаешь, что значат засосы в моем мире? Голос девушки столь спокоен и вежлив, что названная сперва не откликается, вслушиваясь в саму интонацию, а не в смысл. Она поворачивается малозаметной улыбкой на лице, но грустными глазами — обычно красноголовая ведёт себя куда нахальнее, видимо, искренность Мерелин заставляет на время выключить дерзость и неутолимое желание постоянно тереться об кого-то. — Это оскорбление. Как для женщины, так и для мужчины — вас, словно вещь, помечают и выставляют на всеобщее обозрение. Ее высказывание кажется незаконченным, а взгляд слишком туманным, чтобы сейчас разговаривать о таких вещах, как принадлежность среди смертных. Удивительная сторона, здесь либо запрещенное рабство, что является уголовно наказуемой деятельностью, либо согласованная принадлежность, отношение раба и хозяина, часто связанное сексуальном подтекстом. Что касаемо гематом на шее — в современном мире большого значения подобному явлению не придают, разве что, старшее поколение, что считает любой намек на половую жизнь довольно оскорбительным и вульгарным. — Это задевает тебя? — Ни капли. Я обожаю их, — Мэри молчит с испуганным глазами, затем скрыто усмехается. — Кажется, я больная. У меня куча фетишей, и твой господин попадает под половину из них, но он не дождётся. Удачи ему с его рукой. — Твоя гордость не даст тебе насладиться, малышка, — ее ладонь шлепает по коленке ангела. — Почему тебе не побаловать себя, находя развлечение в происходящем? — Что? Мэри улыбается, поворачиваясь обратно к погибшему дереву: ее эмоции говорят о том, что она ожидала этого вопроса, судя по поведению, заранее отрепетировав данный диалог. — Суди сама: ты оставишь в этом доме немалую часть своей жизни. Затем переродишься в бессмертного воителя, но потребности никуда не денутся. Господин — опытный любовник. Ребенка немного повело в сторону от предложений нечистой, она смеется, отодвигаясь, ибо такие партнеры в постели, представить страшно, да и не хочется представлять, что случится, разорви малышка сделку. — Спасибо, воздержусь, мне приятней будет на ножку стула без смазки сесть, чем на него. — Мерелин, не торопись, — обе подхватывают ответы друг друга не в первый раз. — Я знаю, что он сотворил с тобой, и не призываю прощать, ни в коем случае, нет. Но и наказывать нет смысла — насладись этим. Пользуйся им. Ты — молодая, привлекательная девушка с красивой фигурой, а в будущем у тебя вечность. Думаешь, убийство нечистых и распивание чая принесёт много разнообразия. Может, попробуешь сейчас? Мэри встаёт, отряхнувшись от пыли и травы, она становится непривычно заботливой, протягивая ладонь малышке, молча предлагая той встать. Мерелин не спешит с ответом, смотря на изящные пальцы и белую кожу суккуба, затем она оборачивает взгляд на дерево, будто мысленно спрашивая того совета — и, получив его или нет, усмехается на свою няню. Она пользуется ее поддержкой, дабы быстрее встать: — Тогда, я нанесу на них йод?♥
Спустя два дня, как суккуб и загадал, от кровоподтёков не сохранилось и намека. Благодаря сбитому режиму сна малышка уснула в комнате Дарьи, прижимаясь к тёплому созданию, периодически втягивая запах ее волос — нечистая пахнет детским маслом и лавандой, смешанные, но приятные для обоняния ароматы. Младшая сторожила дверь ванной комнаты около часа, и ещё полчаса помогала смертной с ванными процедурами — Мер и сама может дотянуться и протерпеть спину, но щенячий взгляд лиловых глаз сильнее ангела. По правде, она не помнила большую часть дня и вечера — полежать, смотреть в стену или монитор, а затем вздремнуть до вечера, и так несколько дней, периодически посещая кухню и ванну. А затем случилась небольшая, но уже знакомая в расписании неприятность. Суккубы покинули здание для поиска пропитания. Анну в список никто не включает — эта сука целыми днями и ночами ползает по разным местам Преисподней и кроватям мужчин, Мер и гадать не желает, где столь ненавидящее ее существо прячется. Благодаря подтверждению других дам, невинная точно знает, что старшая в доме отсутствует, а потому переживать из-за этого тоже сильно не стоит. Мэри и Дарья обычно уходят вместе, ибо, как Мер поняла по их инструкциям, покидать это место в одиночку может быть довольно энергозатратно и порой опасно для жизни. Но они же скоро вернуться, через день или два, их отпуск не длится дольше трёх-четырёх суток, смертная не сильно печалится в одиночестве, но предпочла бы, чтобы их вылазки происходили как можно реже. Их нахождение в доме немного успокаивает девушку, будто есть те, кто всегда встанут на ее сторону и способны защитить ее, хотя бы, не стоять в стороне и смотреть, когда на невинную точат клыки. Что ж, факт того, что сейчас их нет, пока что не изменим — Мерелин в который раз чихает, ибо эта гипотеза верна. Дарья дала ей новое мыло со смешанными травами, и ребенок, кажется, впервые встретил свою аллергию — чихание каждые пять минут, а затем небольшая слезливость, постепенно двигается на убыль и вновь по кругу. Может, она просто глотнула воды или пыли, а потому ее лёгкие реагировали подобным образом. Вылезая из воды, малышка обкатала себя тремя полотенцами — она не собирается выходить в них, бежать в свою комнату, чтобы переодеться, оденется и соберётся она не покидая ванной комнаты, а затем запрётся в опочивальне. Демон не видел, что его пометки зажили несколько дней назад, а то, чего он не знает, ему не повредит — если заметит, Мерелин легко откажется, что именно сегодня следы и прошли. Она надела наряд, который ей, как гостинец, привезла Дарья, неизвестно, откуда они их брали, но ребёнок давно заметил — для суккубов она словно кукла или дочь, которую можно одевать во все нравящиеся симпатичные одежды: чёрное платье на лямках, обтягивающее грудь и талию, затем переходящее в пышную, как раз-таки, кукольную юбку — потом истерзанная добавляет несколько деталей от себя. Прозрачный топ с длинными рукавами, темный и просвечивающий, закачивается уровне солнышка, при этом рукава его обрываются только меж пальцев; от воды ее волосы вились больше, она откинула их назад, частично обнажая шею. Красивая. Мэри права — красивая. Опасно ли это? Стараясь передвигаться по дому как можно тише, Мер показалось довольно трудным закрыть тяжелую дверь в ванну, затем она словно по следам в снегу шагает к лестнице, и, ступив на третью, вдруг замирает взглядом на двери в кабинет. Умер? Почему такая тишина от такого уебка? Возможно, он позвал бывшую или нынешнюю, возможно, сидит и мастурбирует на воспоминания — а возможно просто напился и спит, много ли надо нечистому? Третий выдох делает не девушка. Некто вмешивается в ее размышление, этим проклятым третьим выдохом, находясь за ее спиной — смертная резко разворачивается, начиная задыхаться от неожиданности и испуга: любовница, любовница — она повторяет про себя как молится, не смея произнести в слух. Это та любовница бывшего мужа директрисы, никто не знал ее имени, все назвали ее гейшей из-за кимоно, длинных чёрных волос и той же восточной внешности — маленькие брови, лисьи глаза и пухлые красные губы, больше напоминающее яркий круг чуть выше подбородка. Она смотрит как-то странно на воительницу — словно уронила томный взгляд ей в ноги, не моргая, стоит, сложив руки внизу живота и молчит, смотрит и не двигается. Малышку начинает подергивать от этой паузы. — Обычно это делают суккубы, но я могу проводить вас к де-… Господину, — сходит с лестницы, немного приближаясь к гостье. Та молчит, и ангел решает не подходить к ней слишком близко. — Вот его кабинет, он там, скорее всего. Движение наконец появляется — она плавно проворачивает голову, прямо как робот, неестественная равномерность, и, видимо не удовлетворившись указанием, вновь оборачивается к девушке. Мерелин снова ловит неровное дыхание с сердцебиением, но приключение на этом не заканчивается: ее правая ладонь с такой же машинальностью поднимает к лицу и впивается большим пальцем в подбородок, точнее его ногтем в подбородок, кажется, правда в кожу втыкает. Смертная сглатывает, когда слышит причмокивающий звук — между кожей и самим лицом появляется расстояние и липкое бесцветное вещество, напоминающее жидкий клей — он вместо крови падает на кимоно гостьи и темный деревянный пол. Постепенно маска отрывается от лица нечистой, мой ребёнок, не сумев сдержать испуга, падает на мягкую точку, начиная задыхаться от страха: у этой, этого существа лицо как таковое мутировало, видимо, не единожды — множество острых глаз, расположенных от лба до того места, где должен находится рот, а вместо рта — три широченные клыкастые улыбки, буквально от уха до уха. Ее перчатки рвутся, показывая темны-серые пальцы, как ствол дерева — тварь, видимо, радуется, что жертва ее в паутине и не смеет двинуться. Она делает шаг, как будто бы каждое передвижение для неё есть настоящее испытание, а потому медлительность имеет право быть. У Мерелин сердце подпрыгивает, осознав, что это создание не просто так приближается, не обняться хочет — к кабинету не подбежать, она перехватит ее. Ее мерзкие пальцы тянутся к ангелу, но ноги подводят — ускориться она не может, будто там гвозди, и прежде, чем сделать передвижение, существу необходимо выткнуть ногу из древесины внизу чтобы вновь воткнуть. — Твою ж мать, — она начинает скользить по полу ладонями, намереваясь отползти назад. В голове моментально начинают метаться мысли — ударить, ее нужно чём-нибудь ударить, а под руками ничего. Черт, а если демон не дома? Ну пиздец приехали, к кухне и ножам путь недоступен, кабинет не слышит, если ублюдок спит, то можно и вовсе не надеяться. Новый шаг — и у твари волосы спадают, как парик, а руки, кажется, удлиняются, она почти дотягивается до карабкающейся прочь девушки, но та, оцепенев, замирает, видя уродливые длинные пальцы в десятке сантиметров от лица: как будто сколотые волдыри и ветхие порезы, что не затянулись, находятся на каждом сантиметре кистей существа, они тянутся из-под одежды как длинные ветви, не имеющие конца. Малышка разбивает локоть, когда опирается на ладонь в попытке уползти, ей удается подняться на ступеньку, но она вновь цепенеет, когда с рыком создание втыкается в древесину, проломив доску и немного провалившись. Она не опускает голову, Мер замечает, что некоторые из ее глаз оглядывают вниз, дабы понять, что случилось и почему двигаться к жертве стало тяжелее — затем ангел чувствует, как по голове пробегается ряд мурашек. Это чудное создание хрипит в улыбке, роботически пригибая спину, чертовски медленно опираясь на левую клешню, скрепя ногтями по полу, видимо, ей надоела собственная скорость и она нашла выход из заторможённого передвижения. Ее пальцы отстраняются от белого лица ребенка, дабы замахнуться, вот беда, рушишь собственность — привлекаешь себя к ответственности, назначенной собственником, к вам редко придут во время процесса обиды, но стоит обидеть их, и уже не отделаться. — Не надоело лукавить? Или я неясно выражаюсь? Если кровоподтёков нет, то и причин твоей свободы тоже, — он и не заметил, даже внимания не обратил на тварь, прошёл мимо, щёлкнув пальцами, не отрывая привычного раздраженно-усталого взгляда от смертной. Создание загорается с истошным криком, отчего малышка начинает дрожать, икая несколько раз от произошедшего. Демон ловко поднимает ту за локоть со ступеней, заставляя встать на ноги — ему ещё приходится придержать ее, потому что глаза ребёнка не отрываются от визжащей нечисти в огне. От той исходит коричневый дым, а сама плоть и одежда, словно сделанная из пластика, покрывается пузырями и плавится, как сыр на жаре, она стекает на пол, превращаясь в инородную густую массу. — Маленькая бестолочь, — находясь позади, отодвигает горловину топа, глубоко вдыхая, потом отходит раздач приказы, — ко мне. Она запинается, но самостоятельно добирается во внутрь кабинета, испуганными глазами не отрывается от склизкой лужи рядом с входной дверью — и вот, все, что остается от прежней нападавшей, литр разлитой грязи, которую успешно сольют в скором времени. — Кто это, чт-о это б-было?! — падает спиной на дверь, придерживая ладонью лоб. Мебель начинает медленно отползать от камина, демон освобождает пространство, отчего диваны в другой части комнаты прижимаются друг к другу. Шторы задергиваются, по помещению в дальних углах загораются толстые свечи — Мер кидает краткий взгляд на происходящее, закрываясь в себе, не переставая ёжиться. — Попытка, — оборачивается, ух ты, какое проявление внимание и заботы. Да ему вообще разницы нет: он как спичку в сухую древесину кинул, а не чудовище погубил, подумаешь, пробралась в здание и чуть не задела смертного ребенка, подумаешь, стер ее существование одним щелчком. Демона и вправду больше волнует слабый обман Мерелин о заживлении красных гематом на шее, нежели случай нападения, он будто знал, что появится вовремя, в предпоследнюю секунду до и исправит ситуацию, изменит ее исход в благоприятную сторону, а потому не нервничает, что ему переживать, за невинную-то? Вероятно, господин сначала чуял, что некто проник в его владения без четкого приглашения появляться на территории, специально выжидал, дабы малышка оказалась в более хрупком и трепещущем положении, с единой целью — наказать. Соврала мне? А-та-та, вот тебе нечто урок, что нельзя избегать меня, если я не скажу или не намекну. — Но она!.. А если бы!.. — Нет, — подпевает. Нечистый подходит, приподнимая подбородок напуганного ребёнка, — ты соврала мне. Тебе не её пепла стоит бояться. Чеканит шаг назад, предлагая ей ладонь. Ангел неуверенно смотрит на владельца, затем на его жест, он прав, кого тут следует опасаться, пока самый страшный монстр рядом, кому он позволит обидеть свою подопечную, но эмоции от пережитого так просто тоже не убрать. Девушка осторожно кладёт кончики пальцев на его кисть: тот с силой [неожиданно] дергает ее на себя, отчего она падает на грудь восставшему. — Произнесёшь очередное оправдание, малышка Мер? — снова он включает этот низкий грудной голос, вводит в забвение: прижимает невинную за талию, утягивая ее за собой дальше в комнату. Необходимо прийти в себя, иначе он обглодает твои кости. — Что вы хотите услышать? Да, хозяин? — убирает одну из рук с его ладони, аккуратно передвигая на его плечо, следуя движениям в такт — медленный беззвучный вальс, да начнётся охота. — Нет, хозяин? Вас так возбуждает власть над кем-то, не так ли? — Тебя — ее отсутствие? — тут ангел отвлекается на тихо умирающий костёр в камине. — Смотря с кем. Доминация тоже делает меня мокрой, — тише, голос тише, она будто бы боится говорить громче треска древесины в домашнем пламени. И говорит малышка в сторону, словно несерьезно отвечает на его интерес тем, что проклятый хочет услышать, вернее, какой ответ будет более приятным для его слуха. Не сказать, что врёт, не сказать, что глаголет истину, всяко владелец не отпустит дитя пока не развлечётся вдоволь, так что словесно посылать или сопротивляться его есть направление на безрезультатность, говорите что хотите, либо он не возбудился и не взбесился, остальное перетерпеть можно. И я не стану здесь врать, после пережитого буквально десять минут назад, ангелу близкое расстояние к попечителю способно принести умиротворение, знает же, что он не даст ее в обиду, а обидит сам. Возвращаемся, восставший не комментирует высказывание истерзанное, смотрит на нее с заметным сосредоточением, ведя девушку за собой, так плавно и медленно, что моментами Мерелин расслабляется, ибо резких движений сейчас будто вовсе не существуют, но, как правило, стоит о них только вспомнить. Демон поворачивает ее спиной к себе, мягко, но требовательно, дискуссируя рядом с ушком и шеей: — Многие убедились в твоих садистических навыках на Крестном балу, натворила достаточно. Не утруждайся, не вспомнишь, — она бы поверила своему предположению, что нечистый вновь дурит ее, но привычной издевки в голосе нет, мило. — Я не стану осуждать, ты действовала как раненное животное. Сделать всевозможное, чтобы выжить, — горячим воздухом по слуху. Малышка сама рефлекторно поворачивается к нему, но прижимаются ее поневоле, продолжая движение. Она на мгновение щурится, ведя подбородком, что вызывает ухмылку у демона, но воитель точно понимает — хищник ее не лжет, по крайней мере, не в этот момент, не в эту ночь. — Вы хотите пристыдить меня? — от голоса остаётся лишь сбитый шёпот. — Я хочу действительно многого с тобой, — серьёзнее, черт, демон слишком серьёзен. У девушке в голове как по струнам плывет каждая мысль, не добираясь до достойного размышления, сама не понимает, чего хочет, слишком молода, так теперь разбираться с его психологическими загадками? Нечистый часто стал игнорировать факт их договора, либо же он нарушает его определёнными действиями, с другой стороны, малышка тоже с ним не каждую ночь проводит, позволяет войти в мир Морфея, а потому можно считать данные оплошности друг друга решаемой проблемой, которую оба никак не находят время\предлога обговорить. Демону нравится нападать и дразнить время от времени, смертной нравится бороться и упорствовать, смотреть, как далеко в своей бойкости она сможет зайти и как мало или много за это накажут. — Чего много? У нас сделка. — Ты думаешь, что это слово для меня как молитва? Веришь, что оно отпугнёт меня? — Уже. Ни капли страха, даже похвально. Демон на ее аргументации не зол, но он слишком спокойно и покорно принимает ее аргументы, просто так это все не закончится, в воздухе угроза чувствуется. У Мерелин в голове отчего-то завелась навязчивая мысль, что владелец мстит ей, но пока неясно, за что. — Я знаю, чего вы хотите, — кратко лизнув сухие губы, — хотите пробовать. Это ваше основное желание, ваша главная цель. — Я уже взял тебя, малышка Мер. — Тогда почему мы танцуем сейчас? — шаги их замедлялись, как и жизнь огня в камине. — Вы не закончили. И вы не можете повторить, — сглатывает, вновь облизнувшись от волнения. — Вы хотите покорности. Хотите наслаждения. Но чтобы наслаждались оба. Вы хотите меня. Честное слово, момент, когда в слух врезается чужое тяжелое дыхание, стоит всего похищения демона, стоит, ибо он выдает себя одним выдохом и тускнеющей скоростью передвижения — невинная ловит его, заманив, как сирена губит молодого моряка, чуть вытягивает, вздыхая, а он ведет, но в голове — туман. Кажется, он дышит куда тяжелее, словно воздух опаляет лёгкие, в его глазах теперь горит ревность и возбуждение, не может понять, что так задело, то завело; малышка аккуратно встаёт на его обувь, теперь передвигается он один, но танцуют оба. Всё медленнее с каждым шагом. — Попробовать? Ты многое попробовала. Сбежать от меня, убить, сопротивляться, спорить. — Нет, — сказано твёрдо, пусть и шепотом, — знаю, что я ещё не успела испытать, — владелец должен был отреагировать, сказать что-то наподобие «удиви меня, малышка Мер», ответить за себя, но он остановился напротив потухшего камина. Усталость и тишина, почему молчит? — Вас, я ещё не успела попробовать вас. Ее ладони приклеиваются к рельефной шее восставшего, Мерелин вытягивается, врезаясь, обжигает сухие губы, переминая их и утягивая вниз — стараясь сделать положение удобней для себя. Демон вдыхает, не позволив ей уйти, крепче прижимает пойманную, и пламя возрождается, отчего дерево злостно трещит. Малышка кусает его за нижнюю, слабо, но ощутимо, без траты времени, она облизывает его верхнюю губу, проскальзывая внутрь, причмокивание, момент расставания, чтобы не задохнулась. Сухие губы, у неё сухие тёплые губы, со вкусом сладкой ваты и жевательной резинки, а у него алкоголь в крови, в запахе, во вкусе, и Мер будто первый раз его пробовала, слизывая яд с чужого языка. Нечистый заставил ее опуститься. Удержав ту за шею, хозяин согнулся, перехватываясь власть и углубляя поцелуй, забывая о потребности дышать — это не входит в его жизненно важную надобность, а ангел слишком увлекся, отчего будет задыхаться, но немного позже. Она мяукнула, сжимаясь в мужских руках, скользнула пальцами по его шее, опустившись к груди, мучая ткань рубашки пальцами обеих рук. Это причмокивание. Как она не любит его. Но использует, пряча язык и снова мнёт чужие влажные губы своими. Демон вновь пытается начать душить ее, но Мерелин прикусывает губы, подбородок и снова проходится кончиком языка по губам, отстраняясь с красным лицом и закрытыми глазами. — Убрать за собой², — большим пальцем невинная вытирает его губы, едва ощутимо надавливая на них. Моё дитя тут же отпрыгивает от бессмертного, как отрезвленная от безумного поступка в одурманенном сознании; Мерелин прикрывает кончиками пальцев влажные губы, смотря сперва за демона, а затем на него — ее лицо выражает неподдельный испуг, словно не поцеловала, а серебряный клин в чёрное сердце воткнула, а как с последствиями разобраться не предусмотрела. Нечистый же, наоборот, выглядит как дегустатор, отработавший сорок лет в профессии и давно потерявший вкусовые рецепторы, и вот, восставший впервые за многолетний период безработицы ощутил нечто новое и чарующее на языке. Стоит ему корпусом потянуться к ней, сдвинуться на миллиметр — ребёнка как током бьёт по венам, она вздрогнула, сбежав прочь из кабинета в наиболее надёжное место всех времён — под одеяло в ее комнате. Сладких снов.