У меня в голове есть дыра не от пули, В нее лезут мысли, они хуже дури. Как волны от станций, меня хлещут током. Ты думаешь, но всё дело в одиночестве Успех убегает от ожиданий, Пьяные люди и странные создания, Не доверяй словам, В бесконечных потоках, в узких кругах, В оглушительных криках, в омерзительных снах, В пространстве, во времени, не утрать своё «я» Иначе свободе не дождаться вас. Hearing Damage Thom Yorke
Если бы она так много думала о всем том, что творилось между ней и «хозяином», то прожила бы в доме демона не месяц, а несколько лет. Малышка твёрдо решила — создания, происшествия, диалоги, издевательства, намеки, угрозы, попытки соблазна, попытки нападения — перечисленное и многое другое она обдумает, тщательно обдумает, но в более безопасном и уютном для нее месте. Ангел проснулся нетронутым в своей новоприобретенной постели, пока нечистый потягивал который стакан виски за утро; девушка торопливо покинула похитителя, укутавшись в плед, ибо более его присутствие огорчало, нежели защищало от ночных кошмаров. Он проводил ее режущим спину взглядом. Мерелин достаточно быстро пришла в себя, сбрасывая с себя сонливость, зашла в свою опочивальню для «маленьких дел», затем побежала вниз, попутно прочитав записку младшего суккуба о том, что та будет отсутствовать три дня по причине удовлетворения некоторых потребностей, вслед за ней и по тем же обстоятельствам последует Мэри, но будет гулять на сутки больше. На это время малышка остается на попечительство Анны — той, с кем смертная еще ни разу не встречалась лоб в лоб. Она знала только то, что Анна — старший суккуб, строгая и властная, предпочитает заниматься более грязной работой, чем уборка дома, и редко, в целом, появляется в здании. На данный факт Мер усмехалась — ей только на руку частая занятость демонессы. Спустя около получаса после своего пробуждения она успела обежать дом, посмотреть во все окна и поесть, переодеться в черную водолазку и штаны с окрасом желто-красного камуфляжа, которые ей безумно нравились, ибо были не обтягивающими и крайне удобными. После еще пары-тройки дел девушка рванула в комнату, чтобы проверить то, что увидела однажды глубокой ночью — но ни дерева, ни бабочек не было ни на окне, ни за окном. Постепенное выращивание психоза, которым занимался «хозяин», смертная уверена. Вскоре она спустилась вниз с прямой спиной за двумя предметами — двумя ножами. Первый найти чрезмерно легко — большой кухонный нож, достаточно острый, дабы порезать и порезаться, она спрятала его за спиной, сунув под ремень, второй, по предположениям, можно найти в кабинете, но кабинет — самая опасная часть здания, потому что самая любимая для демона. И еще он заперт. Мерелин поначалу долго сидела на лестнице и смотрела на двойную дверь через перила, будто ожидая, что та сама откроется и пригласит малышку внутрь, или что сейчас оттуда выйдет демон или еще кто, кто был бы не рад внезапно войти в кабинет и обнаружить там ангела, который рыщет по шкафам в поисках холодного оружия для побега и самозащиты. Спустя еще минут таки десять, Мер решилась подойти к ней, но игра в гляделки с деревом не принесла значимых результатов. Малышка выпрямилась в который раз, и, видимо, слишком сильно, отчего рукоятка ножа неприятно царапнула нежную кожу спины, как бы намекая — тогда-то и было решено рискнуть использованием кухонного ножа вместо ключа. — Я тебе не мешаю? Рука ангела только потянулась за спину, как холодный голос заставил ее замереть, будто выстрелили где-то рядом в знак предостережения. Она резко развернулась к звуку лицом, встречаясь с острыми глазами, а рука ее так и застыла в изогнутом положении, лишь бы не выдать того, что плотно прижато к телу смертной, что она прячет за спиной. Перед ангелом стояла высокая девушка с модельными чертами лица, длинными прямыми волосами, которые отблескивали, казалось, если на них посветить фонариком, они могут отразить свет и ослепить, в коротком темном платье с приличным декольте, да еще и каблуки — с одной стороны, выглядело слегка вульгарно и открыто, с другой — роскошно и дерзко. Такую фигуру обычно не прячут, поэтому… — Ты кто? — Мерелин громко прошептала, стоило незнакомке сделать шаг навстречу. — Удивительно. С твоим уровнем интеллекта я бы и слова не осмеливалась произнести, — у собеседницы приподнялась верхняя губа, девушка в открытую выражала отвращение. — Ненормальное сочетание бестактности и глу… Грозное создание неожиданно прервало монолог и повернуло красивую физиономию влево, всматриваясь в темные стены, словно те заговорили с ней в самый неподходящий момент — момент, когда она почти напала на Мерелин: так и не отводя глаз от стены, ее правая рука достала откуда-то позади кинжал, такой же длинный и изящный, как и его владелица, такой же острый, как её слова и взгляды. — Немедленно иди в свою комнату и оставайся там, пока Господин сам не придёт за тобой, — её глаза неистово светились в полумраке из-за отсутствия окон, сверкая каждый раз, когда она раздавала указания и обвинения. — Живо! Ангел нахмурился, попятившись спиной, дабы украденный предмет оставался незамеченным, почти запрыгнул на ступени и вцепился в высокую худую фигуру, что быстрыми шагами достигла входной двери и, обернувшись на секунду, чтобы проверить, послушались ли ее наказа, нырнула на улицу, оставив за собой громкий хлопок. Мерелин застыла на ступенях, вслушиваясь в тишину — что-то отвлекло Анну от девушки, что-то серьёзное, что она не сочла дозволенным отложить на потом.❤
Весь день проваляться в постели, ожидая возвращения старшей, было не самым веселым занятием, но других вариантов, к сожалению, не представилось. Во-первых, Мер не хотела попадать в конфликты перед своим побегом, дабы не привлекать внимание, старалась быть чаще тихой и послушной, нежели дерзкой и упрямой. Во-вторых, стоило ей высунуться из комнаты в течение дня — все бесполезно, попытки войти в кабинет — проклятое помещение заперто на несколько замков, бродить по коридорам выглядело не особо веселым, можно искупаться, но данное времяпровождение было перенесено на вечер. До захода солнца она так и проболталась — то валяясь в постели, читая книги и периодически засыпая на полчаса, то ходя по зданию и заглядывая в каждую открытую комнату, надеясь найти собеседника. После захода — водные процедуры и разочарование. Смертная вяло последовала наверх по лестнице, предвкушая бессонную ночь и вечные вопросы, в придачу к этому — угнетения совести за то, что не смогла воплотить план в реальность, а лишь растянула его по длительности. Она в очередной раз тяжело вздохнула, зажмурившись, как ее остановил новый беспричинный звук. Скрип заветной двери, которая приоткрылась и поманила ангела тонкой дорожкой белого лунного света, что по видимым причинам исходил из окон кабинета. Она в три прыжка оказалась у двери, поначалу как кошка принюхивается к новому дому, так и малышка неторопливо вглядывалась в пространство, затем осторожно входила в кабинет, осматриваясь по сторонам, убеждаясь, что сейчас она — хозяин всего и всех в здании. При ночном освещении комната казалась абсолютно иной, хотя ни перестановок, ни новых вещей с ней не появилось. Все те же диваны и кресла, раскиданные по помещению, шкафы и тумбочки с различными свитками, книгами и склянками, тускло горящий камин и тяжелые занавески на окнах, который на сей раз были приоткрыты, позволяя лунному огню протекать в комнату. Девушка сглотнула, сжимая пальцы, отчего ногти неприятно впились в мягкую кожу ладоней, и сделала шаг вперёд, намереваясь дойти до противоположной стены. Без хозяина комната казалась спящей, мирной в своём сне, темнота и тишина не нарушались его щелчками и низким голосом, но остаться здесь на ночь или хотя бы на час Мерелин не рискнула бы, даже если бы точно знала, что хозяин и его прихвостни не появятся в здании в течении недели. Для начала, помещение было слишком велико, оттого и жутко — пока ты в одной части, мерещится, что кто-то есть в противоположном угле и наоборот. Затем, тот факт, что кабинет не выпускал и не впускал звуков, был весьма и весьма устрашающим. Напоследок, в комнате Мерелин есть кровать и книги на ее языке, здесь же ни одной кровати и доступной литературы. Ангел аккуратно обходил мебель, рассматривая беспорядок: тяжелая ткань темно-тёплых цветов без предназначения валялась на некоторых предметах интерьера, таких как шкафы, диваны и даже полки. Может, они служили для того, чтобы иногда прикрывать и прятать за собой тот или иной комод или тумбу с важными вещами, но, скорее всего, ткань лежала в кабинете годами напролёт и только собирала пыль на себе и под собой. Она уже успела заметить некоторое оружие, например, на стене или на полках, но то, что смертоносные орудия выставлены напоказ, неприкрыто, не спрятано, означало, что заметить пропажу будет гораздо легче, а затем и найти того, кто эту пропажу устроил. Достаточно быстро малышка добралась до конечной точки, осматриваясь и вглядываясь в диваны и под диваны — кроме старых, как мир, книг и желтых бумаг не было ни одного орудия для защиты. Она выдохнула и обреченно взглянула наверх — столько нервов и усилий ради нулевого результата. И тут же столкнулась с другой женщиной взглядом, отчего замерла. Неожиданно было увидеть у создания, которое презирает людей, творение, что сделано человеком и на котором изображён человек, да ещё и в самой важной комнате из всего здания. Это был большой портрет в золотой рамке, на котором справа свисала алая, как горячая кровь, ткань, украшенная золотыми нитями и узорами ближе к концу. Испуганными, но прелестными серыми глазами на ангела смотрела молодая девушка, казалось даже, моложе Мерелин, с белой кожей, детскими щеками и пунцовыми губами, лебединой шеей и золотисто-рыжими кудрявыми волосами, заделанными в прическу того времени. Судя по одежде, стилю написания и состоянию краски, картина была создана около семи-восьми столетий назад, когда одних женщин сжигали на кострах, а других назначали собственностью того или иного мужчины. Девушка смотрела прямо на Мерелин своими печальными глазами, словно видела все то, что пришлось и придётся ей пережить, и сопереживала ей, словно ещё секунда — и на портрете, на лице девушки будут изображены блестящие слёзы. Смертная, пощурившись, внимательнее всмотрелась в произведение — померещилось, что брови изображённой немного изогнулись домиком, придавай ей ещё больше сожаления. Малышка сделала пару шагов ближе, отчего запнулась об стопку книг, спрятанных за спинкой дивана, принялась поднимать их, сразу же замаралась — серая пыль покрыла ее ладони. — Ох, Ниби, не злись так, они стараются привлечь твоё внимание. Ангел так и застыл в согнутой позе со скрюченными пальцами, округлив глаза и не вдыхая, пытаясь понять, не бредит ли сознание. Знакомый мужской голос играл интонацией, дразня того, к кому обращался. На секунду девушке показалась, что сейчас настанет роковой момент — возможно, эти двое сейчас займутся чем-то более интимным, и демон элементарно не позволит Мерелин существовать с такими знаниями об отношениях двух восставших. — В этом и вся суть. Теперь, когда они изъявили столь ярое желание заполучить воителя, причин не убивать не остаётся, — его голос как и всегда отдавал хладнокровием и раздражение, он как старик — вечно ворчит, потому что у него что-то вечно болит. — А они существовали ранее? — кто-то из них плюхнулся на диван, — или ты остерегался столкнуться с представителями данного клана? — усмешка. Ответа все не следовало. А малышку тишина раздирала изнутри, потому что казалось, что ее вот-вот найдут и… Начнут воспитывать за непослушание. Демон приподнял голову, вслушиваясь в треск тлеющей в костре сухой древесины, будто учуял то, чего быть не могло. Он плавно опустил взгляд в противоположную стену и, стоило это видеть, как его глаза перешли в ясно-голубой свет, что отсвечивал в ночной темноте, а зрачки растянулись и стали такими тонкими, как лезвие острейшего лезвия. — Конечно, остерегался. Я ведь боюсь каждого второго создания в нашем прекрасном мире, — все не сводил хищного взгляда с точки, — не найти задачи проще, чем солгать мне и обдурить меня. Конечно, узнал — ни сердцебиение, ни дыхание, корица с печёнными яблоками целовала его лицо, как любовника, выдавая обладательницу: демон только планировал, что девушка будет проводить значимое количество времени в его кабинете, дабы аромат впитался, но пока — это планы приручения, а не действительность, потому причина корицы — ее недавнее, очень недавнее присутствие. Мерелин тихо выдохнула, дослушивая его скрытую историю о том, как демон будет расправляться с ней, вжалась спиной в диван и поджала к себе колени, закрыв глаза, смиренно ожидая удара или хватки, что вытащит ее из и без того хрупкого убежища. — Самокритично, Нибрас, самокритично, — собеседник даже причмокнул от восторга издевательств над нечистым. Послышалось ещё некоторое шевеление, но от напряжения и страха ангел не смог разобрать, что за движения были воспроизведены. — Меня не интересуют подобные сборища из десяти трупоедов, называющих себя «кланом». Но ты осведомлён в этой сфере. Слухи не лгут? Виега присоединилась к ним? — синий оттенок понемногу начал возвращаться в радужную оболочку. — Неужели ты действительно полагаешь, что за этими нелепыми выступлениями стоят жалкие группы низших? Значит, я вынужден согласиться с твоей ранней гипотезой о глупости Мерелин — ты ей заражаешься! — прыснул. — Все отрицательные деяния в твою сторону принадлежат одной гильдии, и ты и без моих доводов знаешь, кто таки решил попытать удачу и напасть на тебя. А если не знаешь, то передай мне Дарью и продай ангела, а также укажи место, где зарыть твои кости. Демон рассмеялся, отчего малышка сильнее затряслась — нерадостно видеть в радости того, кого ненавидишь и боишься сильнее всех. — Мне льстит твоё волнение за сохранность моей жизни и жизней моих вещей, хотя повода для волнения я не дал. Мерелин опустила взгляд на свои побелевшие от волнения ладони, начиная надавливать большим пальцем на подушечки остальных. Она не хотела подслушивать разговор, быть третьим неофициальным лицом данного диалога — не затем она посетила сегодня эту комнату. Но и прерывать беседу каким-либо образом оставалось невозможным, единственный способ уцелеть — сидеть тихо и терпеливо ждать, пока оба не покинут помещение. — Если сумеешь сохранить своё благосостояние, это не уменьшит моих притязаний на Дарью. Хм, — Андасар резко бросил взгляд на чернеющий полумрак за окном, — раз наш разговор коснулся прекрасной стороны, не поделишься мнением, какого это — содержать в своих владениях ангела? — и ядовитая такая ухмылочка напоследок. У Мерелин будто рядом брякнул телефон, словно пришло сообщение от кого-то важного. Каждому интересно, что говорят другие за его спиной, часто неприятно, когда узнают правду. Честное мнение того или иного знакомого существа. — Не думаю, что это подходящая тема для обсуждения. Чем меньше бестолковости и глупости Мерелин, тем лучше. — Бестолковости? Глупости? Что за прекрасными качествами ты наделяешь эту чудную особу? — он играет, точно играет, даже противно становится, но как мёртвого не убьёшь, так и данного блондина не изменишь. — Она показалась мне вполне достойным кандидатом на место воителя, последнего пожирателя восставших. Разумеется, была. Измученная понимание вечной тупости человечества, не доведённая до безумия, но точно до хладнокровия, растворяющаяся как сахар на огне от умов рядом — озабоченных низшими утехами по типу алкоголя и секса, не способными предоставить достаточное количество бесед и дискуссий, достойных, приключений и интриг, жестокости и милосердия — с огнём в глазах, сердце и душе, строптивая и гордая, потому безумно сладкая. Безупречно подходящая стать пожирателем, защищаться и защищать, освобождать и быть свободной. Хотя полностью невоспитанной и местами импульсивной, за что следовало ее обучить. — Ты видел ее единожды, а она уже забрала твоё сердце? — голубые глаза ярко отразили жёлтый свет обжигающего огня в камине, — с удовольствием продал бы ангела тебе, если бы ты имел хоть половину ее стоимости. Увы. — Мерелин буквально ощутила мимику господина, когда он произносил это. Как будто словами передал эмоцию, что называется «возвести глаза к небу». — Она бесполезная. Наивная и. Примитивная. Примитивные слова, действия, мысли. Внешность, — интонация выдала нечистого: последнее качество будто поражает и смешит его сильнее остальных. — Это не клише и не колесо фортуны, это закон — во власти воителя сила, привлекательность, интеллект. Мне не посчастливилось увидеть и слабого отблеска этих качеств. Скорее, их противоположности. Непривычным было то, что слушатель замолчал, хотя при обычных обстоятельствах от его колкостей не спастись. Неужели внимает словам собеседника? Соглашается ли с его представлением о смертной? Девушка застыла, уставившись стеклянными глазами на запястье левой руки, сжимая предплечье правой, присматриваясь к синим венам, словно пытаясь разглядеть пульс, а если удастся — и посчитать. Отвлечься. Только слух таким способом не обманешь: — Ниби, она новорождённая для нас, ветхих основателей. Смертные не так ориентируются — для неё наш мир, наше существование — одна большая фантазия безумца. Дай ей времени, — он снова ухмыльнулся. Хоть бы каплю правды или сожаления, нет, ничего кроме иронии и издевательства. Восставший протёр пальцами подбородок, протирая взглядом полки с склянками, затем, будто подметив для себя нечто особенное, положил висок на руку и вернулся к приятелю. Тот, мечтательно улыбаясь, не спеша, наслаждался крепким алкоголем. Затем ублюдок начинает повествовать, как рассказывают легенды молодым людям старики или важные новости давним друзьям: — Когда мы с Анной забирали смертную, она была не одна. С ней была девушка, отчасти похожая на неё, — Мер дрогнула, а демон злорадно усмехнулся, учуял, — не перепутал ли я тогда ценнейший материал и осколок стекла? Ангел сжался, а вместе с тем сжались ее лёгкие и желудок, а сердце вспыхнуло чернеющей болью. Может, потому что она уже была в ситуациях, когда симпатизирующий ей — симпатизировал не ей. Наивная надежда на то, что он выбрал ее сторону, что он остался бы на ее стороне была тонкой тканью, поднесённой к огню. — Стоило забрать обеих. На развлечения и разврат подойдёт, — и так гаденько оскалился, выпивая за свои слова, как тост. — пока вторая бы гнила в подвале до своего часа. Глаза малышки заметно покраснели от солоноватой жидкости. Она отчего-то резко повернулась в сторону окон — бросила взгляд на картину, на которой и замерла: миледи хмурилась насколько это было возможно и указывала рукой куда-то на окно рядом, точнее, на подоконник или то, что под ним. Девушка уже начала терять дыхание, как небольшой шум отвлёк ее, за ним по комнате полился низкий бархатный голос: — Приятно иметь с тобой дело, Нибрас. Но, как я вижу, [тебе сейчас требуется заняться другим]. Названный поднял стакан и опустошил его, как дым и щёлканье увели светловолосого из проклятой комнаты. Мерелин прижала к себе колени, стараясь как можно тише выдохнуть, и закрыла глаза, прося небо дать ей единственный шанс выбраться. Она готова была просидеть несколько часов в кабинете в согнутой позе и изнурительных попытках быть невидимкой, только бы выбраться нетронутой и живой. Наконец девушка поняла — ее хозяин не видит ценности ни в ней, ни в ее жизни. Она, по иронии, наоборот, обременяет его. Демон меж тем хрустнул шеей, огонь в кабине затрещал громче и приятнее. Даже до смертной дошёл восхитительный запах древесины и каких-то трав, которых назвать она не могла, но, похоже, лечебных — из таких обычно делают чай и афродизиаки. — Поразительно, на какие глупости способен человеческий род. Как бы не старалась, малышка не смогла не мяукнуть от испуга и низкого голоса, который определенно обратился к ней. Она не ответила, по детской надежде ожидая того, что ей всего лишь почудилось. — Хотя, это ожидаемо, — кожаный диван скрипнул, похоже, его владелец встал. Два ровных шага подтвердили сие предположение. — Я не давал тебе разрешения свободно посещать кабинет, малышка Мер. Если быть максимально прямолинейным и описывать таким способом данное произведение, то демон подобным взглядом легко может разрезать диван, распороть девушку и ещё несколько существ в придачу, которым не повезло, как говорится, «попасть под горячую руку». Ангел закрыл глаза и нахмурился, громче выдыхая, зажался в себе на несколько секунд и, приоткрыв губы, набрал немного воздуха в лёгкие, потому что шестое чувство шепнуло — сейчас горло будут сжимать до посинения. Она быстро поднялась, так и не поворачиваясь к демону, не из-за того, что боялась его гнева или грозных глаз с острым зрачком, уставилась сосредоточенным взглядом куда-то в каменный пол, собирая в себе силы на самозащиту, моральную. Когда же она повернулась к мучителю, успела заметить лишь одно — его правую руку, поднятую к сердцу, и знакомый жест, щелчок — и вот она неприятно соприкоснулась с чем-то холодным и будто бы липким, как выяснилось секундой позже — кожаный диван, стоящий в полуметре от его владельца. А нечистый продолжал парализовывать ее мимикой; и вроде не было чего-либо нового в его эмоциях — та же легкая раздраженность и усталость, неприязнь и отчуждение, но… Какая-то доля пробудившегося голодного зверя резко ворвалась в и без того гнетущую тучей атмосферу, которую демон всегда имеет при себе. Будто ему вдруг захотелось так переломать ребенка, что к концу его действий он сам бы не узнал то, что или кто перед ним осталось. Девушка попыталась быстро и гордо встать, так и не давая зрительного контакта, она торопливо оправила одежду и склонила голову, ползая хмурыми глазами по полу, словно на нем была написана самая захватывающая и познавательная история из всех существующих. Некоторое время между ними царила полная тишина, лишь дыхание ангела порой раздавалось слишком громко в проклятой комнате, затем, видимо, нечистому надоело вслушиваться в неровное сердцебиение: он тихо выдохнул, при том настолько спокойно, что, казалось, такие ситуации для него есть ежедневная неотъемлемая часть серых будней, прошел мимо Мерелин равномерными шагами — не фыркнул, не задел плечом — ничего из этого — хозяин не намеревался наказывать. Малышка повернулась корпусом, не отрывая возмущённого взгляда от темной фигуры, как по ней током прошло вышеназванное заключение. Она медленно и бесшумно отступила назад, к двери, как грозный тон восставшего застал невинную: — Ты далеко не первая смертная, что должна умереть в моих руках, — господин повернулся к ней, все не снимая маски равнодушия, вероятнее, потому что маски, как таковой, и не было, — и, Мерелин, — по его лицу пробежала еле заметная хищная улыбка, — далеко не первая, кто тщательно обдумывает побег. Пойми… Темный взгляд демона ушел куда-то в сторону, а длинные пальцы, держащие стеклянный стакан с определенно крепким напитком, так и остались висеть в воздухе, будто бы он забыл об излюбленном алкоголе. Мер тихо пыталась не задохнуться от волнения — она не боялась его, или отчаянно верила в это, неизвестно, но что точно понятно — девушка волновалась. Волновалась, что ее раскроют, что запрут где-либо гораздо прочнее и уродливее, нежели милая почти-детская комната, что пахнет цветами и немой ненавистью, что демон начнет измываться, выведет наружу свое нутро, что, раскрыв ее побег, ее буквально замуруют, уничтожая все шансы на свободу и прежнюю нормальную жизнь, как огонь уничтожает бумагу. Слишком близко его речи подобрались к теме побега, его монолог был гранью — либо он не догадывается, а гадает, либо давно раскрыл малышку и теперь извивается змеей, выбирая более сладкий момент, чтобы наброситься на девушку с аргументированным обвинением и неприятной для одной из сторон наказанием. — Мне не требуется сделка с тобой, чтобы узнать, что у тебя в голове. Твоя эмоциональность тебя проедает, — девушка нахмурилась, как будто собеседник резко перешел на иностранный язык. — Так тому и быть, вот тебе мое откровение, — он сделал глоток алкоголя и мягким жестом пригласил сесть ее на противоположный диван. Мерелин лишь недоверчиво посмотрела на джентльмена, она не стала принимать приглашение — оперлась боком о подлокотник дивана и сжалась, будто бы ей хотелось выслушивать, но, попыталась бы она уйти — ублюдок мгновенно припечатал бы ее за отсутствие манер. Хозяин скрытно ухмыльнулся на ее детское сопротивление, желание сделать все по-своему. — Заключение договора между демоном и человеком всегда обязывает обе стороны на предоставление услуги и ее оплату. Человек определяет услугу. Мы определяем время оплаты. Цена… — нечистый не закончил, смертная перебила его. — Всегда одна. Душа, — ответом на ее заявление были зловещие искры в синих глазах — хозяин согласен с ангелом. — Многие не хотят платить за свои желания, отдают детей. Девушек. Постарайся представить, сколько подобных случаев было на моей практике. Неисчисляемое количество, — он словно дал ей подсказку, в которой малышка не нуждалась. Ей чертовски хотелось промотать его монолог, его голос, который выводил смертную из себя и заставлял сжимать губы от безысходности и слабости, Мерелин с радостью отрезала бы «Господину» язык, подвернулась бы только возможность, но вот незадача — у демона с его волшебными способностями быстро отрастет новый, если не два. — Некоторые довольно покорно принимали свою принадлежность, другие… — восставший сладко вытягивал каждое слово, будто старый охотник хвастался чучелами невинных животных около камина, у будущего воителя от бархатистого тона сжался желудок, — упорствовали чуть дольше. Твои усилия по сравнению с ними, — нечистый резал ее глазами, — позорно ничтожны. Мер вздрогнула, когда хозяин встал и сделал шаг ближе к ней, она сжала пальцами запястье левой руки, она умный ребенок, знает, знает, что выродок пальцем ее не тронет, не изнасилует, потому что это будет противоречить его же словам, а он просто не может оказаться не прав и признать это, потому нет, не бойтесь, и убивать он ее не планирует — терпеливое ожидание самоубийства, которого не дождется. Но, во-первых, — малышка устала от постоянной моральной борьбы, когда сукин сын ежедневно вдавливает ее ничтожность, во-вторых — его слова и сравнения с Авророй просто омерзительны, в-третьих, наконец, мое дитя просто устало. Она гордо подняла подбородок, смотря на собеседника, требуя продолжения, показывая, что способна вытерпеть, что бы он не плел. — Многие из них пытались сбежать, — хозяин осторожно заправил темную прядь волос, Мер резко прижала подбородок к правому плечу, отворачивая голову, уже не скрывая животного страха в глазах. Он сдержал ухмылку — демона смешил ее страх. — Но ни у одной не получилось. Садист будто водил лезвием по лебединой шее, намереваясь наконец надрезать дрожащую плоть, да всё тянул момент — малышка вцепилась круглыми глазами в выродка, моментально цепенея при этом — в его привычно-безразличных глазах вскользь зажегся игривый и издевательский огонёк. Сейчас восставший не стал лукавить — не стал прятать самодовольный оскал: — Я не намереваюсь как-либо наказывать тебя: унижать, пытать или использовать в… — тот прервался, изогнув бровь, уронил взгляд на трепещущую грудь девушки, она, заметив это, уставилась стеклянными глазами где-то на уровне его кадыка и ключиц. — Ты сама поймешь в скором времени, насколько мизерны твои шансы покинуть меня, — перешел на шепот, обжигая ее скулу горячим дыханием. — Ты старалась утаить свой секрет, не так ли? Жаждешь сбежать под покровом ночи, вернуться к прежней жалкой жизни и притворяться, что всё, что окружает тебя — мучительный кошмар? Позволь указать тебе на ошибку — у тебя не осталось ничего «прежнего». Сбежать ты не сможешь, любой путь на грешную землю крайне не безлюден: тебя вернут. Наказывать не стану — храбрость всегда похвальна, — демон улыбался и продолжал душить смертную столь тяжелыми заключениями, тяжёлыми, потому что бедняга уже не могла разобрать, где демон обманывает и обводит ее, а где говорит чистой воды правду. — Но спроси себя, моя девочка, этого ли ты хочешь? Прятаться в домике и молиться по выходным, после пережитого? Верить в пережитый кошмар или в название «кошмара»? Или остаться в моих руках, отдать себя и позабыть прежние разочарования? — нечистый в последний раз втянул воздух около ее шеи, прикрыв глаза, прежде чем остраниться от девушки с нейтральным выражением лица. Мерелин тихо выдохнула, не разрывая зрительного контакта, когда по ее лицу пробежало несколько горячих слез. Нечистый отстранился, наслаждаясь зрелищем — он рад тому, что его собственность, поддерживая его слова, слушала его, не возражая, и слышала — она приняла основную мысль его лекции. Лекции, которую бессмертный провел специально для нее. Выродок поднял стакан и в момент снял одну из слезинок с подбородка малышки, затем чуть приподнимая стекло и улыбаясь, словно поддержал тост: — А сейчас — пошла прочь, — как сладкое заключение его монологу, произнес-промурчал. Ангел растерялся, поначалу только отступая — проверяя, не будет ли чего-то опасного при ее новом движении, убедившись в предположении, Мерелин дернулась к двери и выбежала из комнаты, здания, покрываясь мурашками и солеными ручьями слез. Но стоило двери закрыться — как ладони размазали остатки жидкости по лицу и шее, а красные губы растеклись в хищной улыбке — акт сыгран, аплодисменты получены: этот никчёмный идиот поверил ее разбитому состоянию, поверил в себя и свои силы, пускай смертная и не нашла оружия, но его пустая самоуверенность, подтверждённая ее актёрской игрой не может не сыграть на руку. Хотя, признаться, в один момент напрячься приходится — кисть прикладывается к солнышку в попытке успокоить дикий голод: зрачки раздулись, в один момент, когда демон пригнулся, чтобы шептать свои убеждения ей в шею, запах нечистого показался ей настолько вкусным и соблазнительным. Вкусным, не в плане вдохнуть глубже, вкусным, в плане съедобным, крайне питательным и необходимым. Ребёнок отогнал от себя мысли, направляясь на кухню подкрепиться.☾
Ангел прижался к холодному камню недалеко от главных дверей здания, сидел на удивительно теплом малахитовом мхе и редко сжимал его пальцами — вытирал о нежную пушистую землю переживания. Ее не пугала ночь, темнота, что так и намеревалась вылезти из каждого угла и дотянуться до малышки, схватить за лодыжку или запястье и утянуть куда-то вглубь, да только лунный свет перекрывал возможность окутать землю беспросветным мраком. Все это… Невообразимо. Луна здесь настоящая? Небо? Деревья? Животные? Песни сверчков и вечерние беседы ночных птиц? Мерелин не могла в это поверить. Не могла здесь остаться. Да только ее никто не спрашивал — может она, не может — обязана. Демон так жаждет этого, потому что точно знает, что в его мире смертная долго не протянет — разум ее помутнеет, а сопротивление и бойкость ослабнут, она станет ходячим источником сил, из которого их будут постоянно забирать разными способами, а противиться или возражать Мер уже не будет — бессмысленно. Слова, произнесенные бархатистым голосом, раз за разом прокручивались в голове, как заевшая плёнка, и разыгрались к ночи, придавливая нервы как антистресс, будто специально замедлялись на тех моментах, которые выворачивали нервы невинной наизнанку. Мучитель не дал ей ни одного доказательства тому, что у него когда-то были сотни-тысячи пленниц, но при этом Мерелин безоговорочно верила ему и прямо видела всех тех девушек, которые так отчаянно пытались покинуть демона и погибали в своих попытках заново обрести свободу. Она уже не знала, насколько чисто его признание, не была уверена в абсолютном успехе своего побега, не видела, что будет дальше. Демон с первой встречи надел на нее ошейник и теперь с силой дернул за поводок, наматывая его на предплечье, не оставляя выбора — либо ты слушаешься и идешь, либо задыхаешься. Малышка громко всхлипнула и, немного выпрямившись, хрустнула позвонками. Ангел замер на секунду, убеждаясь, как ни странно, ее ли это были позвонки, потому что предполагаемых ощущений не последовало, но не успела она расправить крылья или утереть новые слезы, как женский грозный голос прокричал что-то, затем так резко и неприятно вскрикнул, после чего наступила умиротворяющая тишина. Мерелин встала на колени и, оперлась на ладошки, осторожно выглядывая, надеялась, что сможет увидеть доказательства тому, что разум не играет с ней и не подкидывает галлюцинаций. Она слегка повела правой рукой, согнув ее — снова раздался сухой оглушительный хруст, словно сломалась кость, лишь одно ясно — крепкие кости в цветущем женском теле не издают таких пугающих звуков от легких движений. Тогда… Что?.. Повинуясь закону клише, малышка медленно обернулась назад, рассматривая то, от чего происходили столь изумительные звуки. Это было высокое сухое дерево, по крайней мере, оно напоминало дерево, пока не скопировало Мер — согнулось, хрустя всем телом, будто то состояло из сухих ветвей, и, малышка осознала, вглядывалось в нее. Создание было настолько высоким, что, когда Мерелин неторопливо поднялась с земли с опущенными руками, стараясь показать, что не причинит вреда, оно было выше девушки на пару голов даже в позе «собачки». Белый свет ночного солнца позволил осмотреть нового знакомого — напоминало гибрид человека, змеи, паука и нефти: черное склизкое туловище с четырьмя длинными конечностями, длиннющий хвост, покрытый все той же липкой субстанцией, голова с выраженными скулами и глаза, которые состояли целиком из тьмы — ни зрачка, ни радужной оболочки, ничего — темнота, как у демона, стоило ему взбеситься. Остальной части лица тоже не было — носа, ноздрей, бровей или губ, ушей, волос — только по три ровных отверстия на месте ключиц и нечто инородное, клинок в левом плече. Создание не дышало, не моргало, лишь некоторое количество мотыльков кружилось вокруг его тела, на что Мерелин не сразу обратила внимание. У названной заболело сердце и свело дыхание, но воспроизвести какое-либо движение она не решалась — оцепенела, все продолжая рассматривать то, что находилось перед ней. Когда голова совсем опустела, а желудок превратился в узел, малышка дернулась, как из-за горячки, и вцепилась белыми пальцами в рукоятку клинка, как будто тот был тем, чего ангел желал больше всего, дернула с такой силой на себя, что, не удержав равновесие, шлепнулась на землю с выдранным из создания холодным орудием. То моментально поднялось, как и поднялся страшный хруст от каждого его движения, и заревело приглушенным воплем, но за раненную плоть оно хвататься, подобно человеку, не стало — лишь белые мотыльки быстро слетались на разодранную плоть, словно голодные плотоядные животные. С трудом оторвавшись от мягкой земли, Мерелин начала рассматривать причину того, почему она оказалась в лежачем положении — элегантный чёрный клинок ассасина с отсвечивающей нержавеющей сталью и темной рукояткой, украшенной некими замысловатыми узорами. Казалось, что он уже сверкал где-то в поле ее зрения. Опомнившись, девушка посмотрела на собеседника и снова замерла, заметив, как он не производит движений и звуков с последнего крика. Оба застыли в мучительной тишине, обоих как будто лишили движений — Мерелин инстинктивно ощущала, стоит ей дернуться или закричать — от нее мокрое место останется. Хотя, с другой стороны, существо по законам жанра должно было покалечить ангела минимум дважды: первый раз, когда тот только приблизился к ней, смог достаточно приблизиться, как хищник к добыче, да не стал по неизвестным причинам, второй раз, когда девушка болезненно вытащила из него лезвие — все равно не стал. Оно либо очень тупое для злобного монстра, либо очень хитрое. Может, хочет, чтобы малышка криками позвала хозяина? Как? Тот сидит, как змея в пещере, в своем излюбленном кабинете и лакает один низкоградусный напиток за другим. Не услышит. Да и у кого Мерелин станет просить помощи — ха, размечтался, либо сама, либо никак, гордая порода. — Меня здесь тоже не гостеприимно встретили, — она опустила глаза на орудие в своих ладонях, залепетала, — я… Правда с ума схожу… — твёрдо окинула взглядом создание, пока горячая слеза пробежала по скуле, громко и чётко обратившись к нему, — ну? Чего стоишь? Нападай. Смертная слабо развела руки в стороны, закрыв глаза — это помутнение, сознание стало столь уставшим и затуманенным, что инстинкты автоматически выключились, в голове даже проскочила радость — не демон ее прикончит, не попробует ее сладкой крови, только слюнками покроется, когда заметит пропажу. Бежать? Толку-то? Во-первых, к кому? К «хозяину» любимому? Как он бахвалиться начнет — вот его игрушка к нему за помощью пришла, жалостливо спасения просит, о чудище неизвестном рассказывает — в глотке аж тошнота встает, не побежит она к демону, не так воспитана. Во-вторых, если и ради себя дернется — то ее вздернут быстрее: у существа руки в метра два, если еще не растягиваются, один удар — и он буквально размажет ее об стену здания, а так он не нападает, смотрит себе, ну, пускай, ждем, к чему он перейдет от наблюдений. Этот ящер не среагировал, его голова плавно нагнулась, он повернул шею, отчего два, как щелчка, хруста, снова оглушили ангела, и существо опять застыло, всматриваясь в невинную. — Тогда я спать, сладких, — поняв, что ее приказ игнорируют, обозначила для себя — делать здесь больше нечего. Малышка быстро развернулась и сделала маленький шаг прочь, морально готовясь к тому, как сейчас чужие острые клыки, как палка, утыканная гвоздями и осколками стекла, вцепятся в ее шею и оторвут кусок, если не раздерут пополам — но существо не сделало ни шороха, ни шага. Шага? Поползновения, скорее. Что-то неприятное пробежало по ее руке, автоматически дернувшись, осмотрев запястье, с которого словно некая текучая масса стекала вниз, на землю. Трудно было назвать подобное темное вещество кровью, больше походило на желе, сделанное из воды и черного красителя, исключительно черного, но Мер не столько удивлял вид жидкости, сколько то, как эта химия скоротечно покидала кожу девушку, будто две стороны магнита, которые всеми силами старались удержаться друг от друга подальше. Малышка нахмурилась, сильнее сжимая рукоятку пальцами, неразборчиво что-то прошептала, начиная задыхаться — набирая сил обернуться. В помутневшем разуме яснее полнолуния в летнюю ночь показалась мысль о побеге — ее единственный шанс, который как подтверждал слова демона, так и опровергал их. Либо же ангел остается здесь и медленно, но верно скатывается с катушек и становится безучастной и послушной оболочкой, либо хватается за то, что так вовремя «выползло» из укрытия. Тот, кто не рискует, не пьет шампанского, верно? — Помоги мне сбежать, — смертная быстро повернулась и вздрогнула, ибо полу-змей в снова-согнутой позе находился на уровне ее глаз и, судя по всему, всматривался в огонь карих напротив. Она вдохнула, заглатывая приступы дрожи и паники, равномерно выдавливала уверенность в словах, — на рассвете через два дня. Я буду ждать. Вновь нулевые движения с чьей-либо стороны. Мерелин сжимала в ладонях орудие, будто стоило ей его отпустить, так она провалится куда-то вниз или ее сдует порыв ветра, который едва может заставить траву колыхаться. «Мотылек» едва слышно заскрипел и, показалось, очень неторопливо выжимал из своего тела воздух, словно проверял, сколько она еще продержится, не закричав. Затем оно плавно поднялось, издав несколько оглушительных хрустящих звуков, будто некто рядом сломал пару-тройку давно мертвых сухих деревьев, так больше не взглянув на Мерелин, грациозно развернулся и, секундой позже, скрылся в траве. Мерелин прижала к груди чистый клинок. Цель достигнута — оружие в руках малышки. Сладких снов.