Чувствуешь себя отвратительно, когда буря приближается? Начинаешь ворочаться в попытке убежать. Дьявол заставляет нас грешить этим, Но мы обманываем его, стоит лишь ухмыльнуться. Нам правда нравится обманывать его. Не позволяй ей влюбиться, Ибо она сразу растворится. Она расцветает редким растением — и зовет к себе темноту С каждым упавшим с неё лепестком. Paradise Circus Massive Attack
— Вы ведь не тронете её, верно? Создание бесшумно закрыло за собой дверь, сжимаясь всем телом и надевая щенячий взгляд. А может, и не надевая — в ее глазах действительно виднелся отблеск слез. Дарья спрятала руки под коротким белоснежным фартуком, проходя чуть дальше в кабинет, но не слишком — суккуб подошла к шкафам и прижалась к ним спиной… Точнее, прижалась она к воздуху между ее спиной и полками, несколько сантиметров, она бы никогда не позволила себе такую дерзкую позу в присутствии, да и в отсутствии ее уважаемого господина. Лиловые глаза переливались жидким стеклом и отчаянной надеждой, на которое демон не особо торопился обращать и малейшую каплю внимания. — «Её»? О ком ты говоришь? — сейчас в его голосе звучало больше раздражения, нежели с Мер. Он точно знал, на кого указывает его прислуга, и точно знал, чего она попросит. Безопасности Мерелин. Хоть названная персона и не понимала этого, пока, а оттого и не ценила, она вправду была защищена от прочей нечисти и всех ее представлений, которые не стали бы так церемониться — подвал, ошейник и кандалы, вместо постели — рваная ткань, вместо еды — безвкусная смесь из непонятно чего и стакан воды, вместо Дарьи — темнота и одиночество. В Преисподней не любили воителей, отыграться на смертном порождении, которое не имеет такое количество способностей, чтобы достойно постоять за себя и залечить раны — чистая сласть. Что более примечательно — из ангелов не умели вытягивать силы, поэтому, попади малышка в руки другого демона и нечисти, они бы использовали знаменитый и иссякший способ — пытки, которые в любом случае бесполезны, от бесполезности — ярость и гнев, от гнева — убийство. Мерелин была защищена от всего названного под крышей этого дома. Но это палка о двух концах, внутри дома аналогично хватало опасностей. Во-первых, по своей неуклюжести девушка самостоятельно могла получить столько травм в этом доме, что, скажем, «страшно даже представить». Во-вторых, своим дерзким поведением и грубыми ответами Мер вполне могла однажды напороться на гостя, соратника или еще какого-нибудь бессмертного и получить. В-третьих, чем больше малышка пребывала в доме демона, тем больше терпения, времени и внимания она забирала у его владельца. Ей четко было сказано стараться как можно меньше вылезать из укрытия и попадаться восставшему на глаза, но она нарочно шла наперекор. Демона заводила ее строптивость, уж больно приятно ломать таких. Порой соблазн посмотреть, что будет с ангелом, если причинить ей боль, оставить следы на теле, изнасиловать, слишком велик. Не волнуйтесь, это было бы на раз — самые роковые действия исключительно ради последствий. Тогда поняв, кто ее хозяин, Мерелин бы на раз замолчала и пряталась в комнате, дрожала бы every time, как он приближался и… Столько интересных вещей. — Вы знаете и без моих подсказок, о чем я говорю. У Мерелин сложный характер, Господин, поймите, она же перечит вам не потому, что враждебно настроена, а по своему незнанию, она не знакома с нашим миром, она… — залепетало создание, как повелитель остановил ее жестом. Он закрыл старую книгу, что находилась в его руках и закашляла пылью, когда восставший закончил с ней. Названный предмет пронесся рядом с лицом Дарьи, укладываясь обратно на одну из полок, отчего девушка нервно вздохнула. Ее не пугали действия демона, ее пугало его нежелание слушать и принимать просьбы подчиненной. — Откуда у тебя основания полагать, что я намереваюсь причинить смертной какой-либо вред? — излюбленная эмоция — приподнятая бровь, плюсом холодный тон и раздражительность, угх. Суккуб помешкался, прежде чем ответить что-либо дорогому господину, она пробежалась по деревянному полу глазами, затем, набравшись храбрости вернуться напуганным взглядом на демона, таки произнесла оборонительную речь: — Я случайно услышала ваш разговор. Извините, — всхлипнула. Демон выдохнул. — И что дальше? — он хотел бы дождаться полноценного ответа, или, хотя бы, оправдания, но вовремя заметил, что суккуб утонет в слезах, если продолжит противоречить Господину, — Дарья, у меня нет намерений ранить Мерелин, ее чувства или ее тело. Прекрати воображать чушь и верить в неё, — он сжал переносчицу двумя пальцами и закрыл глаза. — Неужели глупость смертной заразна? Следует перенести заботу о Мерелин на Мэри? — Нет, — она сжато улыбнулась, вытирая слезы. — Вы так и не ответили на мой вопрос. Восставший повторно выдохнул, скопировав повадку Мер автоматически — на мгновенье закатил глаза и проскользил тяжелым взглядом по каменной стене: — Ее дурость определенно является заразной болезнью. Иди прочь. Дарья радостно всхлипнула, закивала и пулей вылетела из кабинета, но дверь закрыла все также тихо и осторожно, боясь до ужаса обидеть неодушевленный предмет. Веселье демона или какой-либо намек на радость от того, что суккуб перестала нервничать по пустяку, доставать его — отсутствовал. Шторы из плотной бордовой ткани разом захлопнулись, а костер в камине загорелся вдвое ярче, как и глаза демона, отражающие пламя. Но он не ответил на четко поставленный вопрос.☾
Мерелин который час попусту теряла время. К пяти часам вечера она лежит на кровати, мнёт пальцами ушко плюшевой пони и смотрит в потолок, рассуждая о побеге. И демоне. Ситуация обострилась конкретно с сегодняшнего утра. Поверить восставшему в том, что он не трогал ее, и все то, что произошло с малышкой утром — всего лишь сон, нет, это невозможно. Проблема вовсе не в том, мол, смотри, как я пошутил, поиздевался над тобой, да ещё и вывернул все так, будто это твой больной разум, а не мои нахальные действия, нет-нет, все куда хуже. Давайте зайдём издалека. Нередко происходит такое, что мужчины насилуют не только женщин, но и других мужчин. И причина столь неприятных происшествий не в том, что ты неожиданно открыл свою гомосексуальность или партнёр оказался настолько соблазнительным, что никак вот нельзя сдержаться, дело в другом — это проявление власти. Избить человека, издеваться над ним, ранить его физически — такое может совершить каждый. Но унизить, нанести психологическую травму — с этим надо постараться. Человек, если его можно так назвать, просто не знает, как поставить себя выше и начинает использовать любые аморальные способы для достижения своей цели. И изнасилование есть один из способов. Демон — привлекательный мужчина. Красивая по современным стандартам внешность — волнистые волосы, голубые глаза, прямой нос, острый подбородок, широкие плечи, высокий рост, приятный хриплый голос, грозная властная аура. При желании он мог взять любую. У него приятная внешняя оболочка, этот факт Мер признала. Но внутри все давно сгнило. Эгоистичный, грубый, наглый и упёртый старый пень, который не видит никого, кроме себя, и не слышит никого, кроме себя. Сам себя бы трахнул, была бы у него такая возможность. Судя по всем его высказываниям относительно малышки, та прекрасно осознавала, что не привлекает демона в физическом плане. Но. Его высказывания и угрозы не ставят его выше в ее глазах. Поэтому, может, нехотя, может, специально, он мог воспользоваться любым, повторяю, любым аморальным способом показать свою власть над ангелом. Мерелин совершенно этого не хотела, как и любой другой адекватный человек. Ей уже встречалось это чувство, когда один пьяный одноклассник приклеился к ней, пытался потрогать за все, что нельзя, и в итоге чудом отстал, когда услышал зов друга о том, что приехало новое пойло. Мерзкое липкое чувство, когда адски не хочется прикосновений, абсолютно никаких. Хочется мыться в душе до крови и опухших от слез глаз. И это только от приставаний пьяного парня, страшно представить, что происходит с психикой девушки после… Она отвернулась к стене, рассматривая стеклянный рабочий стол, на котором покоилась стопка книг. В одной, та, что была примерно посередине, с ветхим зелёным переплётом, украшенным золотыми извилистыми линиями, на странице сто тридцать семь покоился лист с планом побега, временем и списком необходимых вещей, из которого большинство пунктов было вычеркнуто, оставалось лишь два — придумать, в какой одежде уходить, и оружие, которое нужно было украсть. Точнее, позаимствовать на неопределённый промежуток времени. Ангел решил — нужно потерпеть около трёх-четырёх дней, пока вся эта история с бессмертным не уляжется, затем пробраться к нему в кабинет и забрать какой-либо кинжал. А сейчас нужно встать с кровати и пойти к Дарье с предлогом помочь приготовить ужин, чтобы выяснить, не собирается ли куда демон, чтобы не запалил малышку в своей любимой комнате, затем принять ванну и посмотреть несколько мультфильмов. Психологически поддержит. Проверенный метод. Начнём?✴
Конечно же, завершились все деяния, начиная от помощи по хозяйству суккубу заканчивая ночными киносеансами к полуночи, ну, и часом бессонницы вдобавок. А почему нет? Молодость, она такая — теряется в бессонных ночах и бессмысленных занятиях. Ночь медленным шагом шла к середине, трем часам, в здании все окончательно утихло — даже редкого стука каблуков какой-нибудь из суккубов уже не услышать. Хотя Мерелин отчаянно надеялась. Помимо беспричинных звуков по типу скрипа, неразборчивого, кажется, шепота или пения, шуршания, будто кто-то ходил по дому, прижимаясь одним плечом к стене, тем самым трясь об нее и создавая ворчливый шум. Стоило привстать и прислушаться — не показалось ли — как все снова затихало и здание заполнялось лишь мертвой тишиной. Постепенно сводило с ума. Красный скрипучий страх то и дело отдавал в сознании малышки, отчего та ворочалась и по нескольку раз проверяла телефон — то смотрела старые фотографии, то проверяла время, все без толку. Сон, даже намек на легкую наступающую сонливость не наступали, а пробужденный страх от непонятного шума и негодующего возбуждения к демону, его поведению, желания сбежать и планов осуществления этого желания только раскаляли бессонницу. От этого становилось хуже. Практика засыпать в частном доме в одиночестве была знакома Мерелин, ее мама часто уезжала на неделю-полторы в другие города по работе, но это не особо тревожило малышку — нужно было только сделать горячий чай, найти одеяло потеплее, кошку рядом и хороший старый фильм. Конечно, бывали моменты испуга или настороженности, когда что-то падало в другой комнате или показывались тени, но такие моменты проходили, а к утру, после пробуждения — довольно быстро растворялись в памяти. Здесь же все было другим: дом большой, но вовсе не пустой, мало того, что задача суккубов — следить за благополучием Мерелин, так демон тоже вряд ли согласился бы отдать ангела какому-нибудь другому существу на расправу, так что, да, можно сказать, что Мер в безопасности. Безопасности? По крайней мере от тех, кто находится за стенами поместья. Когда Мер уже пять минут не открывала глаза, создавая видимость сна, не вздрагивая и не ворочаясь, по закону бутерброда со стороны окна раздался некий слабый шлепок и неясное шуршание. Со скоростью испуганного кролика девушка приняла сидячую позу и забилась в подушки, поджимая к себе одеяло, со сбитым дыханием и круглыми глазами пялясь в закрывающее окно занавески. Слабое колыхание или что-то подобное этому слышалось слева от кровати, и, как Мер не могла заснуть, так и этот звук не мог прекратиться. От безысходности и усталости яблочки глаз закололо и, закрыв глаза и отвернувшись, малышка недовольно выдохнула, принимая факт того, что необходимо с этим разобраться. Она одернула толстовку и неторопливо поднялась с постели, глотая воздух, как воду, и наполняя им легкие, в который раз пытаясь успокоиться. Непонятное порхание за занавесками, словно кто-то играется перьями или чем-то хрупким и легким, достаточно легким, чтобы смертная смогла управиться с этим. Ругнувшись и веря в названное выше предположение, ангел, приблизившись к занавескам, с силой дернула их и тут же выдохнула. Мотылек. Чертов белый мотылек возился со стеклом и никак не мог покинуть комнату малышки из-за названной преграды. Мерелин стукнула себя по лбу и прошептала несколько не очень приличных слов, затем закрыла глаза и захихикала. Это здание и его обитатели точно заставят девушку потерять голову, причем неизвестно — в прямом или переносном смысле. Расправившись с тюлем и прочими тканями, что прятали за собой окно, ангел распахнула его, пуская в комнату поток холодного ночного воздуха и вместе с ним выпуская бабочку, что так ясно отражала свет луны своими белыми крыльями. Мер не была энтомологом, но могла точно сказать, что это не мотылек, слишком эта бабочка велика для данного вида. Ее усталый взгляд устремился в даль, за ограду, на поле, покрытое ровной высокой травой и неровно разброшенными лиственными деревьями, такими же беспорядочно расставленными, как мебель в кабинете. Задумалась. Около ее дома тоже был, пусть и небольшой, но лес — скорее даже забор из деревьев, окружающих частные дома и дороги, что ведут к ним. Что-то двинулось около ее шеи — движение, что нагло вырвало малышку из мыслей, как будто кто-то провел рукой рядом с глоткой девушки. Она открыла глаза и увидела, как в паре метров от ее окна сбегает пара насекомых, которые, похоже, необъяснимым образом оказались в здании и торопливо покинули его, пока предоставлялась возможность. Пошагово погружаясь обратно в поток мыслей, Мер рефлекторно проследила за ними, как бабочки плывут над травой, что кажется темно-синей под ночным небом, как они ловко сбегают сквозь забор, как подлетают к высокому дереву, около которого, кажется, собираются их товарищи, или, возможно, целая стая. Девушка прищурилась, пытаясь детально осмотреть рядом с чем проходит консилиум насекомых. С деревом, странным фигуристым деревом без кроны. Будто бы кто-то хотел сделать пенек, но не смог — обрезал все ветки сверху и оставил умирать. Да и сам столб был слишком… Не похожим на обычный столб. На секунду показалось, что это вовсе не дерево, а высокий человек, скорее, существо под три метра ростом и худой, не сказать, что были видны его руки или ноги, да, ошибочка — это странное старое дерево. Точно, старинное дерево, лишившееся листьев и веток из-за возраста, ныне является пристанищем для гусениц, куколок — конечная станция — бабочек. Мер покачала головой и отстранилась — по причине жуткой бессонницы ее разум начал вызывать различного рода галлюцинации и иллюзии, таким образом срочно призывая владелицу вернуться в кровать к попыткам наконец заснуть. Закрыв окно и плотно спрятав его за тяжелыми занавесками, Мер сама спряталась под мягким одеялом, что еще сохранило немного тепла, и, повернувшись на бок, зачем-то бросив взгляд на ноутбук на столе, проверив, там ли он, ангел закрыл глаза и выдохнул, чувствуя, как мир Морфея утягивает ее. Перед глазами в сотый раз появился знакомый образ, мужской силуэт — Мис. Либо во сне, либо в последних мыслях перед сном парень просто стоял и смотрел на нее, взглядом, которым бы он никогда не посмел одарить малышку в реальности. Звериный острый взгляд, полный ненависти и презрения, чуть ли не отвращения, жестокая отстраненность. Мис словно презирал Мер за то, что та исчезла без слова (будто это была ее вина), что она никак не давала о себе знать, ни родным, ни друзьям, ни ему — словно это было игнорирование с ее стороны, а не невозможность вот так вот взять и уйти от того, кто держит ее тут и издевается, поскольку имеет некое превосходство. Он презирал ее за бестолковость, бездейственность, пассивность и стокгольмский синдром — всего этого не было в действительности, но было в его взгляде. Здорово было ровно до того момента, пока некто не ударил в окно с такой силой, будто проверял стекло на прочность — стоит ли говорить, что невинная вскочила в бодрости как после трех кружек американо, оборачиваясь в сторону шума, не лучшее решение. Звук повторился, выдернув ребенка из кровати, маня, как зазывает песнь сирены в водяную гладь, она подошла к окну со скоростью, словно ее тянули за веревку к нему, раскрывая занавески и разочаровываясь. Действительно, первой реакций стало разочарование, потому как большое количество насекомых, а именно — мотыльков, судя по белым крыльям и пушистым туловищам, было раздавлено об твердую поверхность стекла. С приоткрытыми пухлыми губами малышка осматривала всё окно, цепенея после: длинный черный палец тянется к окну, придавливая иную бабочку, некто нажимает фалангой на стекло, придавливая жвачку, а после отпускает и тянется за новой. Причём, жвачка в ее первоначальном виде — маленький прямоугольник, не тронутой слюной или зубами человека. Мерелин ко многому была готова, но не к этому, путь к младшему суккубы был преодолен меньше, чем за десять минут. Но оказался безуспешным — сначала она упорно и громко пыталась пробить кулаками дверь, когда же чуть успокоилась и снизила ритм, ей так и не открыли. — Нет, пожалуйста, Дарья, нет, — не монолог циркулировал из данных трех слов с различной частотой повторения, разнообразия не было. Да и зачем, если результат неизменен — она называла имя, но не получала ответа, просила, но также слышала немой отказ, в итоге отказывалась признавать безвыходность ситуации и повторяла круг, безуспешно. Когда боковые стороны ладоней начали зудеть от нескончаемых ударов о древесину (пускай и не таких сильных, но здесь количество, а не качество), малышка всхлипнула, последний раз отнекиваясь от поражения и всхлипывая — разумеется, откатает суккуба это сущий пустяк по сравнению с происходящим — похищение, демон, клетка. Невинная плавно соскользнула вниз по стене, поджав к себе колени, прячась в предплечьях, как в спасительном жесте защиты. Ребёнок, как и подобает ребёнку, хотел вернуться домой к близким людям, единокровным и нет, вернуться в то гнездо, где бы его оберегали и любили, ровно также, как и Мерелин могла любить в ответ: тех, кто не оскорблял ее и швырял в стены, как мокрую тряпку, которая вызывает отвращение и ненависть. Смертная не ненавидела восставшего, но, не вызывает сомнения, находится с ним даже на нейтральной территории (учитывая, что видит она упомянутого не так часто) все равно вызывает тревогу и желание нулевого контакта: не трогай меня и не говори со мной, ибо каждое твоё касание — это новый синяк, а каждое слово — иная причина пойти к психологу или не спать всю ночь, обдумывая. Какая в принципе разница, особенно сейчас, бодрствовать по ночам, потому что нечистый снова словил горячку и вылил на девушку шквал критики, просто потому что она смертный ребёнок и потому что существует (мог бы не похищать, если так тягостно выносить, и может вернуть до сих пор, опять же, если ублюдку так тягостно ее присутствие в его доме). Безумно жаль этого добряка, но с такой ненавистью к себе (скрытой), миру (скрытой) и Мерелин (открытой и крайне ярко-выраженной) ему на белом свете долго не протянуть. Не хочется думать о данном создании. Веки смыкаются, переплетая черные ресницы между, раздаётся судорожный выдох от слез, она повторно совершает глоток воздуха, но также тихо давится им по озвученной причине, сердце стучит как от пробежки в жару, пробежки в летнюю жару от своры голодных бездомных собак, а она будто решила спрятаться за первым попавшимся по дороге деревом, — наивно надеясь, что столб прикроет ее со всех сторон, а шум листвы от ветра заставит четвероногих бежать дальше, спрятав за собой ритм ее сердцебиения и сбитого дыхания. Не скажу, что это сильно помогло, потому как главная псина давно уже здесь: — Собираешься скулить всю ночь? Голос настолько низок, что даже гномы бы называли его коротышкой, настолько непривычен — когда Мер видела демона последний раз, когда заговаривала с ним? Сидит в своей кабинете безвылазно, как головастик в болоте. Первое, что малышка делает, так это резко отворачивает голову в сторону, чтобы как можно быстрее вытереть слезы и сглотнуть, нельзя палить садисту боль — он будет наслаждаться, а Мерелин ещё не растеряла столько гордости (ни капли). После, девушка торопливо подтянулась по стене, выдыхая, прежде чем посмотреть на бессмертного; удивилась, когда увидела его привычно презирающие глаза, но непривычно раскрытый торс из-под кардигана, также заделанные тёмные волосы с выбивающимися волнистыми прядями. Хорошие кубики. Какой же мудила. Вот кто угодно, даже другой демон или Мэри, только не он: малышка очень хочет спать, но не может по двум причинам — некто давит мотыльков об окно, вероятно, до сих пор, второе, испуг, разумеется. Как будто назло вылез из своей пещеры, едва учуяв как смертная хныкает и боится. — Не буду, — необходимая пауза, иначе голос поломается, выдаст малышку с потрохами. — Извините. Нельзя быть строптивой. Нельзя быть гордой. Нельзя ему перечить и переговариваться. Нельзя дерзить. Нельзя никак привлекать внимание и быть настолько аккуратной, насколько это вообще возможно по максимальной шкале. Все эти «нельзя» делают ее будущий побег и возвращение в родной дом «можно». — Я расстроилась, что Дарьи нет. Я хотела поспать у неё, — она смотрит на его ноги, когда они делают три медленных шага вперёд, по приближению к Мерелин. Правой кистью, той, что демон не видит, девушка цепляется за стену кухни, стараясь переместиться туда, начиная с пальцев руки, заканчивая тем, чтобы спрятаться полностью, хотя это не может не остаться незамеченным. Но в попытке отказать себе в столь маленьком побеге не в силах. — Сердцебиение не для печали. Ты напугана, ангел, — в двух шагах от названной, быстро. Она едва сдержала громкую усмешку от его ярко-выраженных способностей экстрасенса, не хватает только корня имбиря и веника из лесной травы, также высушенного детородного органа оленя, и можно идти в телевиденье предсказывать людям все, что они захотят узнать, используя вышеперечисленные атрибуты. Аромат малины лёгким шлейфом коснулся ее, когда нечистый подступил ближе, но не вплотную, так сказать, сохраняя некий этикет. — Кошмар приснился, — протараторила, из-за чего сама себе не поверила. — Правду, моя девочка, — чуть склоняет голову, дабы создать зрительный контакт. — Мы оба знаем, что действительность для тебя мрачнее любого сновидения. Честно, сейчас ребёнок не знал, какую развилку выбрать, потому как сознание давало несколько — дёрнуться в сторону своей комнаты без какого-либо объяснения и надеяться остаться не тронутой, но наблюдать за тем, как длинные черные отруби украшают насекомыми стекло, залепить ему пощёчину и попытаться удрать куда-либо, или выпалить все как на духу, может тогда и отцепиться от ангела наконец. Пока невинная подбирала более выгодный ответ для сложившейся ситуации, восставший бесшумно втягивает воздух носом, улавливая знакомую корицу и замеченные яблоки: его взгляд соскальзывает к ее белой шее, бледной и нетронутой, недостаточно белой, чтобы видеть все вены, но слишком молочной, чтобы не видеть их вообще. Вобрать ее аромат прямо с кожи кажется изумительным, после врываясь клыками в эти сливки и пуская плазму, которая ручьями побежит по ключицам и груди — он готов поставить не меньше легиона душ, что кровь его девочки вкуснее и слаще всего того, что демон пробовал за века своего существования и то, что ему предстоит попробовать, приторнее мёда, опаснее вина и полезнее воды — он также бесшумно сглатывает, ибо аппетит разыгрался и проклятый уже готов к трапезе. Особенно, когда она сама столь любезно к нему пришла. — Кто-то давит мотыльков об моё окно, — зажмурилась, как от сердечного признания. Тем не менее, честность вынуждает слушателя отказаться от физической потребности вонзить свои клыки, резцы и остальные зубы (в идеале ему хотелось бы не только опробовать Мерелин, но и оставить как можно больше следов, крупных и болезненных, чтобы ни у кого (в том числе, ангела) не возникло вопросов о ее принадлежности) и наконец услышать ее. Демон не удостоил ее ответа, молча следуя к месту преступления, хотя сам осознал, что произошло в комнате девушки — мотылек, создание, которое остановило ее от побега в первый раз (она бы далеко не убежала, восставшему понравилась идея посмотреть, на кого она наткнется в своем маленьком путешествии-попытке уйти от него) таким неумелым образом «ухаживало» за ней, отдавая самое дорогое, что есть у этих существ — их вечных спутников, ночных бабочек. Зайдя в комнату, нечистый не сомневался ни в словах девушки, ни в своей теории: около полусотни насекомых на стекле, но стоило ему услышать тихие шаги на лестнице, он исправил это одним щелчком. Для корыстных целей. Мерелин не успевает сделать второй шаг, как подпрыгивает на первом, после передвигаясь только прыжками — ее тёмные глаза распахиваются, как и пухлые искусанные губы, она ворочается как юла от окна к демону и обратно, взмахивая правой и мяукая: — Они были! Они были тут? Но они, я, — задыхается, не уверена, показалась ли ей, обманул ли ее демон, приснилось ли или ее одарил кто-то из суккубов, — я не вру. Не вру, — отводя взгляд на стену, словно себя стараясь убедить, — на стекле. Слушатель томно вдыхает. Мер потихоньку начинает закипать от того, что ей пришлось пережить за конец сегодняшнего дня — атаку на ее окно, испуг, слезы, встречу с нечистым, его негласную помощь и осуждение… — Я не лгу вам, — более тихим, но твёрдым тоном, — хотя извините, — здесь извинения кидает небрежно и торопливо, потому как снова играет покорность ради будущего, — спросонья, почудилось. Поскольку выгонять его из его же комнаты его же дома минимум не этично и максимум рисково, малышка тихо топчется на одном месте, прежде чем не принимает довольно смелое решение отойти и усесться на свою кровать (она не ляжет пока не услышит как он будет идти вниз по лестнице, иначе положение станет опасным для нее и удобным для нападения нечистому). — Суккубов не будет, спасать тебя некому, — мягко начинает, — если так боишься, спи в кабинете. Мерелин прислушалась. Он, естественно, куда хуже любого кошмара и типичного участника сонного паралича, но, с другой стороны, демон точно не позволит иному нечистому навредить девушке, вероятнее всего, даже прикоснуться к похищенной: пока длится немая пауза бессмертный телекинезом давит на стекло, отчего раздаётся характерный звук, и ангел вскакивает с кровати солдатиком, кивая на приглашение. Ребёнок разворачивается, дабы прихватить с кровати игрушку лисы, когда возвращается к собеседнику, его и след простыл — девушка следует в путь назначения, замирая на лестнице, когда видит полоску томного жёлтого света и приоткрытую дверь кабинета, откуда он исходит, зазывая. Сердцебиение начинает икать. Он бы оскорбил ее, снова назвал «бестолочью» и поиздевался не потому, что считает ее таковой (считает, отчасти) скорее по причине того, чтобы кольнуть в нервы лишний раз — натура садиста, но ублюдок хитрый: обида в сторону гордого человека заставила бы Мерелин, невзирая на страх и слезы, остаться в своей комнате и дрожать, но не идти за помощью к тому, кто вытирает об нее ноги словесно. В данной ситуации нужно действовать нежно и осторожно, дабы получить желаемое — аромат корицы и яблочного пирога в кабинете — нечистый втягивает воздух, когда Мер аккуратно проскальзывает внутрь помещения, словно боясь ошпарить стопы об пол. В идеале хотелось бы держать ангела здесь на постоянной основе, в первую очередь, это ее собственная безопасность, потому как, восставший уверен, что кто-то достаточно смелый и глупый дёрнется украсть ее, а если не украсть, то порезать, ранить, отрубить — плоть будущего воителя, плазма, слезы — крайне ценный материал. Во-вторых, хорошо, если она свыкнется со своей участью и приспособиться к демону (забито сидеть в углу, никогда) — бессмертный чуть скалится с удовлетворением, строптивые смертные куда вкуснее безвкусных рабов по своей воле. — Contemnis, sed curris ad tortorem clamare². — Я не понимаю, что вы говорите, — в ответ он щелкает, отчего ребенок вздрагивает, по помещению разносится эхо. Когда Мер оборачивается, то видит покрытый пледом разложенный диван с подушками и пушистым белым одеялом, как шкура животного; у нее чуть блестят глаза, потому что выглядит это очень даже уютно — томный свет камина, плед и мех, еще бы демона не было и Дарья гладила ее по волосам и спине, и вся грусть, которую девушка ощутила с момента «переезда» собрала бы чемоданы и ускакала в туман. Смертная обернулась к проклятому, который уже заинтересовался книгой, старше пра-бабушки по виду, и стаканчиком тёмного напитка, явно не чай на ночь, она почти бесшумно сухо прошептала: — Спасибо, — зрачки слабо вытянулись. Он не повернулся, и вовсе не отреагировал, но для себя отметил, что стоит спровоцировать мотылька ухаживать за ангелом сильнее, чтобы инцидент повторился и невинная вновь (желательно, несколько раз, в лучшем случае — всегда) обратилась к садисту с просьбой защитить ее сон и ее во время сна. Мерелин потянулась, проверив местонахождение демона, который оставался неподвижным и не заинтересованным — прежде чем спрятаться в одеяле и, обнявши игрушку, выдохнув несколько раз, провалиться в сон, как уставший путник после долгой дороги. Не могу сказать, была ли это тихая злость или первая ступень раздражения, но негативные эмоции начали пробираться в разум как змеи в высокую траву при виде газонокосилки: ни одна книга не могла дать демону то, что он искал так отчаянно — больше информации о первых двух жизнях Мерелин. Точнее, не могла дать больше, чем он уже знал; в первую она была хрупкой девушкой при французском дворе, которую выкупили у родителей как скот (некий лорд или поместник, не столь важно), владелец перевез ее в один из его замков, где слабые легкие и сильная лихорадка подтолкнули ее к следующему этапу приближения к статусу пожирателя. Во вторую она была сильнее, Англия, середина правления Виктории, отец-доктор, Артемис-падальщик, который вился около девушки и пожрал стадо нечистых, пытавшихся найти свою выгоду в ее втором появлении — кажется, он помог ей двинуться дальше, и, несомненно, и сейчас хотел бы находиться рядом и взращивать, если бы не восставший, ловко спрятавший ее под своими крыльями. Демон обернулся на слабое сопение ребенка, который пребывает в стадии глубоко сна; у нечистого чуть свело челюсть от зависти, не подносит даже на минуту спрятаться от реальности в легкой дремоте иногда давала по легким твердым пинком, но единственное, что он может, это сглотнуть кровь и идти дальше. Когда это заболевание бессонницей едва начало проявляться, разумеется, восставший не отреагировал, хотя, даже если бы и стал, результат это не изменило — ни одно зелье, проклятье, алкоголь или женщина так и не позволили ему хотя бы на несколько мгновений вернуться в мир Морфея. Его отвлекли. Темная длинная фигура вилась по стене к окну комнаты девушки, конечно же, существо не пыталось проникнуть внутрь, но привлечь внимание или высмотреть любимицу и показаться ей явно входило в планы (этого). Стоило восставшему показаться на крыльце, как мотылек с громким хрустом скользил прочь, не желая боле докучать похитителю его возлюбленной. Подозрительная любовь — но беспокоиться не о чем, мотылек не зайдет дальше попыток привлечь внимание так, как это делают щенки. Мерелин слабо зашипела, когда восставший вернулся, скорее подыгрывая сюжету сна, нежели противясь его присутствию в настоящем; она едва подрагивала, поднимая к себе ноги от холода, после прекратив безмолвно ворчать и хмурится, снова погружаясь глубже в развилки сонной игры. Очаровательно. Нечистый скользнул взглядом по ее спутавшимся прядям, некоторые из которых едва завивались, другие же представляли ее потомком мулата или цыган — вьющиеся, безупречно темные и бесконечно изящные, которых, к слову, было большинство. Девушка вживалась в игрушку лисы как в спасательный круг, и демон думал, что будет выгоднее продать — ее волосы или ее плюшевую куму, и, разумеется, отказался от обоих идей: лиса не принесла бы ему много душ, но больше недоверия ангела, а волосы, которые казались бы выгодной сделкой, нет, все, начиная от головы и заканчивая стопами могло принадлежать только ему. Садист выдохнул, соглашаясь. Он бесшумно проник рядом к малышке, укладываясь в позу «spoon», тут же получая мягкий удар крыльями об свою грудь и ногами в икры, ребенок прижался к источнику тепла, едва учуяв — демон был прав, страх заставил ее дрожать и от температуры: — Замерзла? — накрывая рукой, восставший протерся подбородком о ее макушку, пахнет изумительно. Смертная не ответила ему, ибо не могла, но то, как ребенок вжался в похитителя и старался выкрасть все его тепло, будто было возможным, говорили ему больше чем достаточно. А после, он на секунду прикрыл глаза и провалился в один из самых сладких снов, которые у него были (не были) за последний десяток веков до наступившего рассвета. Сладких снов, дамы и господа.