Со слов одной некромантки...

       Я жду, что увижу кого-то страшного – типа Валентина. Знаете, такого пугающе-жуткого. Сегодня вечером Зебровски позвонил мне и попросил о помощи. Официально их отдел не может сделать ничего – мальчишка ничего противозаконного не сделал, но в то же время он умудряется держать в страхе целый район. Это неправильно. Можно было позвонить Жан-Клоду, но что потребует Мастер этого города за свою помощь? Я примерно представляю. Так что – нет. Никакого Жан-Клода. Никакой возможности для него забраться в мой разум. Или куда-то еще. Я выбираюсь из своего джипа и иду по ночной улице. Говорят, что Нью-Йорк – город, который никогда не спит. Про Сент-Луис такого не скажешь, но даже в самую темную ночь можно найти хоть одно светящееся окно – кто-то засиделся допоздна или привык к ночному образу жизни, например. Я сама возвращаюсь домой под утро – поднимать зомби можно только ночью. Но у меня на окнах плотные шторы – обычно они не дают мерзким утренним солнечным лучам меня будить, но и не показывают кому-то, что я вернулась домой и включила свет. На этой улице не светилось ни одно окно. Лишь в свете фонарей медленно брела посреди дороги одинокая фигура в – красной, так? – худи. Я машинально проверила наличие пистолета, надеясь, что мне не придется сегодня стрелять. Глупо. Обычно в таких случаях и приходится долго стрелять и много бегать. – Эй, мисс, – останавливается передо мной мальчишка. – На улицах ночью небезопасно. И он совершенно нормальный. В смысле, когда кто-то говорит «вампир» ты ждешь, что увидишь оскаленные клыки, капающую с подбородка кровь и что-то такое, что пугает до трясущихся поджилок, но в то же время заставляет твое сердце трепетать не совсем от ужаса. Мальчишка, стоящий передо мной, был совершенно обыкновенным. Высокий, жилистый, немного нескладный еще, жеребячьи-неуклюжий, неуверенно на меня поглядывающий. Светлая кожа (годы без солнца), темные родинки, карие глаза, курносый нос. Он казался типичным тинэйджером. Правило номер один – не смотрите вампирам в глаза. В отношении меня оно не работало, а вампиры не могли заворожить меня своим взглядом, но странно было то, что мальчишка даже не пытался. Он смотрел своим карими глазами на меня, грустно улыбался и, кажется, даже не пытался вести себя как нормальный вампир. И да, ему было лет сорок-пятьдесят посмертия. И в нем уже было что-то такое… Сила, наверное? Узнать бы, как ощущаются будущие мастера. И у кого бы спросить об этом – ощущать внутреннюю силу вампиров тоже не совсем нормально, как и смотреть им в глаза. – Мисс, – снова повторил мальчишка, – идите домой. Ночью по городу бродят монстры. – Вампиры легализованы в США, – напоминаю я, складывая руки под грудью – так легче дотянуться до браунинга в плечевой кобуре. – А кто говорил о вампирах? – хмурится он и ерошит свои волосы – каштановые и без того стоящие дыбом. – Знаете, почему-то, полиция не реагирует, когда ты звонишь и сообщаешь, что в подвале дома живет демон, который охотится по ночам, и честно говоришь, что ты сам вампир. Он смеется – ломко, насмешливо, но как-то чересчур грустно, словно выплескивая накопившуюся за годы тоску. Мне становится неловко. Словно я подсмотрела что-то слишком личное. – А в подвале, кстати, правда, живет демон, – продолжает мальчишка и улыбается на этот раз искренне. Улыбка у него выходит светлая, ясная, слегка насмешливая. В уголках глаз собираются легкие морщинки. Я ловлю себя на том, что мне хочется улыбнутся в ответ. Может, сейчас он не использовал вампирские чары, но природную харизму никуда не денешь. – И поэтому ты бродишь по улицам и пугаешь людей? – спрашиваю я, напоминая себе, что это все же вампир. – А почему не обратишься к Мастеру Города? Паренек снова ерошит свои волосы и признается как-то слишком честно: – Боюсь. Прошлый Мастер была… Мда… Попал я как-то к ней под руку. Она запихнула меня в гроб и наложила сверху крест, чтобы я не выбрался, и на месяц обо мне забыла. Я смотрю на него, пытаясь понять, не врет ли он. Да, Николаос, творила и не такое, и я подозреваю, что у нее где-то было личное кладбище, но этот мальчишка казался вполне вменяемым. – Обычно вампиры сходят с ума после такого, – говорю, прикидывая, не отступить ли мне к машине, где у меня были запасы святой воды, или хотя бы вытащить из-под блузки крестик. – Ага, – соглашается мальчишка. – Я тоже почти сошел. Но у меня есть якори… Лидия Мартин – моя прекрасная и невероятная банши. Она докричалась до меня через три штата, мысленно со мной говорила, все называла придурком… Приехать не смогла – она парализована была тогда. Этот мальчишка не был мастером, но то, о чем он говорил, было под силу только мастерам вампиров, у которых был слуга-человек. Было тут еще что-то. Что-то странное, что-то, что я хотела понять. – Ага, – тем временем выдыхает вампирчик. – Я же говорил, что вам нужно уходить, мисс. И он хватает меня за руку и тянет за собой. Я успеваю оглянуться, чтобы увидеть, как по улице ползет что-то, больше похожее на огромного слизняка. Стрелять по такому? Черт возьми, а кто сказал, что его возьмут пули, даже если они серебряные? Мы сидим в небольшой комнатке, окна которой выходят на улицу. Мальчишка, хмурясь, вручает мне ноутбук с открытой статьей об изгнании демонов и признается: – Я бы сам, но не могу держать в руках крест. Вампирам это как-то не дано, знаете ли. Я смотрю на него, на ноутбук, а после спрашиваю: – Кем ты был при жизни? И он смеется. Не совсем нормальная реакция на такой вопрос. Я жду. Мальчишка утирает слезы и сообщает: – Простите, простите! Я просто… Не ждал такого вопроса, честно говоря. Я был… тем парнем, который постоянно вляпывается в сверхъестественное дерьмо, но остается человеком. Моя первая любовь оказалась банши. Моего лучшего друга покусал оборотень. Сам я был одержим злым духом. И все это время я оставался человеком… – А потом проснулся вампиром, – смотрю я на него. – И что? Как это… – Недобровольно, – хмыкает мальчишка. – Меня подняли, чтобы отомстить. Знаешь – три еще не заросших укуса на теле дают возможность поднять человека как вампира. Но думаю, что ты позаботилась о своем посмертии, Истребительница. Я не спрашиваю, откуда он знает меня. В СМИ довольно часто мелькает мое имя. Другое дело, что обычно вампиры не приобщаются к чему-то новому типа Интеренета. У тех, кто разменял сотню лет посмертия, редко найдешь даже телевизор. – Так ты будешь изгонять демона? – смотрит на меня мальчишка с улыбкой. – Обычно я просто поднимаю зомби и загоняю их обратно в могилу, – сообщаю. – Конечно, – довольно отзывается тот. – Именно поэтому тебя прозвали «Истребительницей», да? Я не отвечаю и иду изгонять демона. В этой жизни нужно попробовать все, так? Я не совсем понимаю, почему все еще воспринимаю этого вампира как подростка. Но он сидит рядом со мной на ступеньках дома, смотрит на догорающие останки демона и ждет приезда полиции. – Знаешь, это было весело, – сообщает он, пряча руки в карманы худи. – Давно так не развлекался. Пожалуй, с тех пор, как Малия умерла. Только она могла заставить меня шевелиться в последние двадцать лет. Я кошусь на него, но не спрашиваю, часто ли он так раньше развлекался, изгоняя демонов. Наверное, часто. И точно – он набрал достаточно врагов, сильных врагов, чтобы проснуться однажды вампиром. – Меня зовут Стайлз, кстати, – хмыкает мальчишка. – До встречи, Истребительница. Он поднимается с крыльца и уходит. Я смотрю ему вслед и думаю, что надо бы поговорить о нем с кем-то. Он достаточно странный, чтобы Жан-Клод им заинтересовался, и достаточно сильный, чтобы в будущем стать мастером. И да, он не сомневается, что мы встретимся. Что это? Предчувствие? Или обещание? Я еще не знаю. Но попробую узнать.