༺❦༺✿༻❦༻
Бесцеремонно ввалившись в раздевалку к бейсболистам, Джеджун уверенным шагом, вернее даже целенаправленно и в некоторой степени взволнованно прошел вглубь. Омега не обращал никакого внимания на возмущенные оклики, даже не заметил заинтересованного взгляда Гаюна, мимо которого умудрился пролететь пулей. Он втиснулся между братом и другим парнем, как-то взвинченно поглядывая. Юнхо сразу даже не заметил его, а уж потом только вопросительно поднял бровь. — Дай ключи, — потребовал Джеджун, раскрыв ладонь. — Ключи? — изумленно переспросил альфа. — Мне нужно кое-куда съездить, — настоял омега. — Ну? Юнхо на это промолчал, продолжая разравнивать футболку формы. — Эй! Я с тобой разговариваю, — раздраженно вспыхнул Джеджун, толкая брата в плечо. — Гони ключи. — Как-то неправильно ты просишь, — нараспев протянул тот, впрыгивая в футболку. — Эй! Это ненадолго, — продолжил гнуть свою линию омега. — Не бойся, я вернусь за тобой. К концу тренировки успею. — Дай ты ему уже эти гребаные ключи! — позвал один из бейсболистов. — Мне до трусов раздеться нужно. — Чего я в вас не видел? — фыркнул Джеджун, демонстративно разглядывая шоколадный рельеф пресса альфы. Тут же над ухом мальчишка услышал звон ключей, словно поманили колокольчиком. Он довольно улыбнулся, хватая связку, только оказалось не все так просто: Юнхо отдернул руку. — Я умею водить, — заверил его Джеджун, раздражаясь новой волной. — Механику? — Справлюсь! — выпалил омега, все же поймав ключи, которые альфа от него старательно прятал. Но затем он склонился к лицу Юнхо и мягко чмокнул его в щеку: — Спасибо. Ты — мой самый лучший брат, — промурлыкал он, флиртуя. Юнхо на это прыснул, а затем внимательно посмотрел на омегу. — Как будто у тебя другой есть. — А зачем тебе такая конкуренция? — лукаво улыбнулся Джеджун. Он крутанулся на пятках, махая рукой на прощанье. — Не скучай без нас, — омега позвенел ключами, обходя стороной Гаюна, неотрывно наблюдающего за всей этой ситуацией. Но тот все же поймал его за руку. Как минимум странным было такое поведение Джеджуна после того, каким возбуждающим был у них контакт. Даже до разрыва Гаюн не чувствовал столь сильной связи с ним, а тут снова холодная стена, словно ничего не случилось. Утренняя встреча и их поцелуй ведь не были сном. — И куда ты? — В караоке, — омега самодовольно хмыкнул от поражения на лице альфы и выдернул свою руку из захвата. — Счастливо оставаться, мальчики, — Джеджун послал команде воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь. Ощутимо чувствовалось, как все облегченно вздохнули, стоило духу омеги исчезнуть. Парни живее принялись за переодевание к предстоящей тренировке. — Последнее время я часто замечаю Джеджуна, как он за нами наблюдает, — проговорил задумчиво альфа, натягивая спортивные штаны. Другой, уже шнуруя кеды, согласно закивал. — До прихода Юнхо такого не было. — Странно, что к Гаюну он не ходил, — подметил третий и тут же поймал на себе возмущенный взгляд оного. — Эй! — гаркнул капитан. — Я вообще-то здесь. — Ну, прости, чувак, — примирительно вздохнул парень. — Но это ведь правда. Джеджуна не так просто заинтересовать бейсболом. — Его в принципе невозможно заинтересовать, — послышалось из другого угла, где альфа пыхтел, влезая в футболку. — Юнхо обладает неведомой магией. — Ага, «родственные узы» называется, — буркнул тот себе под нос, но Гаюн это все равно уловил. — Да ладно! — альфа толкнул Юнхо в плечо. — Он изначально на тебя по-другому смотрит. Все вздрогнули от резкого хлопка дверцы металлического шкафчика. — Не несите чушь, придурки! — процедил Гаюн, вперившись в стену. Его ноздри широко раздувались, а губы поджались в тонкую ниточку. В тишине он оглянулся на команду, изумленно хлопающую глазами. — Завидуйте молча. Почему-то его отсутствие не мешает вам дрочить на него. Вот и захлопнитесь и продолжайте молча дрочить втихаря. Ясно?! — Прости, но он правда дрочибельный, — хохотнул альфа, подпирающий входную дверь при полном параде. Никто даже не понял, как это произошло, но кулак Гаюна отдельно от сознания сжался до хруста и тут же встретился с челюстью фаната омеги. Его омеги. Он не посмотрел на то, что ударил лучшего друга. Но как-то заткнуть поток этого дерьма было необходимо. Альфа изумленно посмотрел в разъяренное лицо Гаюна, вновь заносящего кулак для очередного удара. — Вопросы есть? — уточнил тот, удерживая парня на месте. Гаюн вздрогнул от того, что кто-то положил руку ему на плечо. Оглянувшись, он увидел Юнхо, безмолвно качнувшего головой.༺❦༺✿༻❦༻
Когда услышал звонок Джунсу, сначала Джеджун обрадовался, но затем удивился, зная, что друг спешил на встречу к своему отцу. А после разговора в сердце омеги поселилась тревога вперемешку с любопытством. Джунсу сказал, что видел Тенши входящим в караоке-бар и что тот выглядел не очень. Омежка не нашел ничего умнее, как одолжить машину брата и броситься навстречу отчиму. Ворвавшись в помещение по нужному адресу, Джеджун сначала растерялся в длинном коридоре. Здесь хорошая звукоизоляция — совсем ничего не слышно. Омега понятия не имел, для чего Тенши сюда идти, да еще и в плохом настроении. Плюс ко всему он действительно чувствовал себя виноватым перед родителем Юнхо. Тот видел метку, и это оказалось совсем не радостной новостью. Да и чего греха таить? Джеджун сам был до чертиков напуган этим фактом и ему безумно хотелось с кем-нибудь об этом поговорить. Но он не рискнул признаваться ни Джунсу, ни Ючону. Омега поставил перед собой цель найти отчима, а ничего умнее, чем внаглую заглядывать во все комнаты, не придумал. В процессе юноша получил парочку крепких словцов, но мучения того стоили: в одной из комнат обнаружился искомый субъект. В полном одиночестве без света на диване сидел Тенши. На его лице играли тени, отбрасываемые монитором с текстом песни, но омега туда не смотрел, вертя в руках микрофон. Удивляло то, что музыка играет грустная, да и сам Тенши не выглядел бодрым, опустив голову. Он поднес микрофон к губам и, не замечая чужого присутствия, запел очень мелодичным голосом: — Mou nidoto hanasanai to sakebu Kao no nai tenshi wo Dakishimete naite ita Mou hito rino boku ga iru. Джеджун наблюдал безмолвно. Слова ему были незнакомы, да и мелодия тоже. Более того, слов он совершенно не понимал, лишь мог различить гортанную хрипотцу в голосе мужчины. Мальчишка словно завороженный стоял на пороге. Эту сторону Тенши он видел впервые и понравилось настолько, что захотелось получать постоянную порцию в виде предписанной дозы для лучшего самочувствия. Музыка заиграла громче и из глаз омеги по щекам скатились слезы. Он набрал полную грудь воздуха и принялся петь громче сквозь безудержные рыдания: — Haruka kanata Itsushika kiete shimatta anata. Ima wa kanashii sugi te ha Nan do mo koe ni naranai koe de Kimi no na wo sakende ita*... Тенши резко оборвался, увидев стоящего в дверях пасынка. Музыка играла дальше, а он не мог оторваться от разглядывания мальчишки. Омега терялся в догадках, как давно пасынок наблюдает за ним, сколько он уже услышал, зачем пришел. Застигнутый врасплох Тенши совершенно не мог пошевелиться, наблюдая, как к нему приближается Джеджун. У того болезненно сосало в районе желудка. Он видел Тенши разным и даже таким грустным и разбитым, но в этот раз было по-другому. Все существо мужчины тосковало по тому, кого давно нет на этом свете — это было понятно без слов. В какой-то мере мальчишка восхищался и даже завидовал — не каждый может хранить такую верность. Тем более мертвому. — Почему остановился? — уточнил мальчик. Тенши мгновенно переменился в лице. Меньше всего он хотел сейчас кого-то видеть. В этот день желание побыть в одиночестве было для омеги естественным. Его никогда раньше не беспокоили и можно было спокойно пролить пару литров слез, но не было похоже на то, что пасынок собирается уйти в ближайшие сроки. — Что ты здесь забыл? — Птичка нашептала, что видела тебя здесь. — Юноша сел рядом. — Мне стало интересно. А теперь прям распирает от любопытства, что это за песня, под которую ты ревешь. — Где Юнхо? — строго уточнил Тенши. Эти двое в последнее время не разлей вода и омега ожидал, что сейчас следом за пасынком войдет и сын. — На тренировке. Он знает об этой твоей слабости? — Джеджун нагло пристроил свою тушку на мягком диванчике поближе к отчиму, врываясь в его личное пространство всем своим существом, но мужчина инстинктивно отстранился. — Мы не обсуждали, — холодно отозвался он. Атмосфера в комнате изменилась. В воздухе больше не пахло соленой сыростью, а веяло непробиваемой арктической прохладой. — Я хочу дослушать. Спой мне. — Джеджун с предвкушающим восторгом посмотрел на отчима. Но тот, казалось, не замечает этого, поглощенный своим негодованием. — Концертов не даю, — омега потянулся к пульту и нажал на стоп. — Почему ты под нее плачешь? — Кто сказал? — Я не слепой. Ты плакал. Почему? Не говори, что слова грустные, это и так понятно. Кого ты жалеешь? Допрос с таким пристрастием выводил мужчину из себя. Хотелось стукнуть по черепушке, но никак не мог решить кого: мальчишку за его приставучесть и неудобные вопросы, или себя за проявление чувств, которые должны остаться в прошлом в виде теплых дорогих воспоминаний. — Себя. Удовлетворен? — Это из-за отца Юнхо? Он сказал мне, что ты просек наш визит на кладбище. — Тебе заняться нечем? — Значит, я прав. Так сильно его любил, что плачешь до сих пор? — Что ты можешь знать о такой любви? — голос Тенши сквозил презрением. Он злился все больше — каждое слово мальчишки иголкой кололо ноющие раны в сердце. — Расскажи мне, чтобы знал, — мальчик пожал плечами. — Оставь меня, — потребовал мужчина стальным тоном. — Я скажу отцу, чтобы побольше уделял тебе внимания. Это несправедливо жить с ним и оплакивать другого. Неужели он много просит? Всего один день в чертовом году, один день из всех трехсот с лишним побыть вдали от всех, отгородиться от всего мира, послать всех лесом и потосковать о своем истинном, который навсегда останется с ним в его сердце, который всегда будет полноправным хозяином частички его души. — Если ты настолько большая мразь, то конечно же скажешь. — Если не хочешь, чтобы я был мразью, расскажи мне. Все. — Джеджун умирал от любопытства. Он понимал, что Тенши ему ничего не расскажет, если попросит вежливо, осознавал, что лезет не в свое дело, но продолжал напористо требовать. — Я не намерен это обсуждать ни с тобой, ни с кем-либо еще. — Ну, тогда готовься давать ответы моему отцу. — А ты тот еще сученыш, да? — Тенши посмотрел на пасынка, и тот с достоинством выдержал испепеляющий взгляд. Несколько мгновений они молчали, а затем Джеджун решился заговорить снова. Ему необходимо было знать. Джеджун не был знаком ни с кем, кто бы встретил своего истинного и получил метку, кроме Тенши. Он влез в эти дебри, которые казались непроходимыми. Мальчишка боялся заблудиться, запутаться еще больше. Метка — это на всю жизнь. Его жизнь едва началась, а он уже погрузился в неизведанное. Здесь теряются даже взрослые. Джеджун не знает что делать, куда идти, в каком направлении. Все приходится делать вслепую, наугад выбирая из возможных вариантов. Это пугает. До чертиков страшно сделать ошибку, последствия которой будешь расхлебывать всю жизнь. И Тенши единственный, кто может ответить если не на все, то хотя бы на часть вопросов, перед которыми теряется молодой омежка. — Твоя метка когда-нибудь исчезнет? Тенши инстинктивно положил ладонь на запястье с узором. — Метки истинного не исчезают. Только бледнеют. — Меня ждут те же муки, если что-то случится с Юнхо? — А ты разве способен еще на какие-то эмоции, кроме «хочу»? Джеджун захлопал ресничками. А что плохого в «хочу»? Ведь все начинается с этого. Да, это эгоистичное желание, но иногда оно перерастает в нечто большее. «Хочу сделать Юнхо счастливым». Это стремление превозносило и его самого на седьмое небо. — Это было обидно. Мне нравится твой сын, несмотря на то, что я гей. Полегчало? — Отнюдь. — Значит, причина в том, что мы братья? — Уже придумал, как отцу объяснять будешь? — Ты утром нас прикрыл, спасибо. — Я вас не прикрывал, у меня было срочное дело. Нужно было безотлагательно принять решение. — Не злись на меня. Я не знал, что появится метка. Я понятия не имел, что она у меня в принципе может быть. — На тебя я не злюсь. Я злюсь на себя, — очень тихо признался Тенши. Джеджуну даже показалось, что ослышался, но на всякий случай решился переспросить. — Из-за чего? Мужчина рвано втянул воздух в легкие, словно пытаясь подавить желание расплакаться. Он выглядел истинным аристократом, «держащим лицо» в стрессовой ситуации. Невозмутимость, которую выражал омега, дорогого стоила, и мальчишка это отчетливо чувствовал, зная не понаслышке такое убийственное состояние. — Если бы Джихун был жив, этого всего не было бы, правда? Ты бы мог открыто встречаться с моим сыном без этих унизительных пряток по углам. Вам бы ничего не угрожало. Возможно, у вас даже была бы семья. — Эй-эй, к чему это все? Я бы вряд ли встретился с Юнхо, если бы твой муж был жив. — В смерти Джихуна виноват я. — Глупости. Ты ни в чем не виноват. Если он умер, значит, сам не захотел бороться. — Он боролся. А у меня была гордость. И я не смог ее перешагнуть. Не смог наступить себе на горло и попросить денег у отца. — Какие еще деньги? — На операцию. Джихуну был нужен донор. Среди ближайших родственников его не было: ни я, ни Юнхо не подходили. Поддерживающая терапия была очень дорогостоящей, на нее шли все заработанные деньги. Я мог бы прийти к отцу на поклон, согласиться на любые условия, лишь бы он нашел донора и спас Джихуна, но… Не решился появляться перед тем, кто от меня отрекся. И ценой этому стала жизнь супруга. Своего отца я возненавидел еще больше после того, как он прислал за мной людей прямо на похороны. В их лицах не было ни сочувствия, ничего. Они просто приехали сказать, что отец готов принять нас с сыном домой. Кому нужна такая семья? Он знал, что мне нужна его помощь и проигнорировал это. Я не собираюсь переступать порог его дома. Тем более в качестве сына и наследника. Джеджун замер. После обмена колкостей такого откровения он никак не ожидал. Тенши вот так как бы между прочим выложил все, что у него сейчас на сердце. Мысль, что об этом ему не с кем поговорить просто поражала. Мальчишка не знал есть ли у омеги кто-то настолько близкий, чтобы можно было свободно обсудить такие темы, но то, что он тут в одиночестве умывается слезами, а не напивается с кем-то, вспоминая прошлое, уже наводило на догадки. Оказывается у них даже больше общего, чем можно подумать. — А те люди в салоне?.. — Да. Это были люди моего отца. Такарай Хидэто — мое прошлое имя. И я его официально сменил на Катагава Тенши, когда меня вычеркнули из семейного реестра. Не обижайся, но после смерти я лягу рядом с Джихуном. Юнхо об этом знает. — Какая разница, в какой земле тебя сожрут черви? Предпочитаю кремацию. — Юноша брезгливо передернул плечами, а потом задумался. — Но те альфы выглядели опасно. Тем более, ты говорил о якудза. Твоя татуировка… не декоративная, да? Он узнал тебя по татуировке. — Он знает меня в лицо. Мы с Шиничи росли вместе. Его отец — правая рука моего отца. И в последствии Шиничи должен был стать моей правой рукой. Только хочет он совсем не этого. Джеджун невольно вздрогнул, вспомнив альфу. Трусом он себя не считал, но тогда ему было по-настоящему страшно. И если бы не Юнхо рядом, отложил бы он не один десяток кирпичей. — Как странно, ты должен был стать бандитом… — Не бандитом, а наследником компании. Оргпреступностью занимаются другие лица. Омеги туда не вхожи. — А этот… Шиничи? Преступник? — И очень опасный. Мы много лет провели порознь, поэтому лучше бы нам не пересекаться. И ты старайся избегать подозрительных личностей. Надеюсь, ты умный мальчик и не будешь волновать отца. — Юнхо знает? — О моем прошлом? Безусловно. От детей такое скрывать нельзя, чтобы предупредить опасность. _________________________ *Mou nidoto hanasanai to sakebu — Кричу, не отпуская, Kao no nai tenshi wo — Безликого ангела Dakishimete naite ita — В слезах обнимаю Mou hitori no boku ga iru — Он — другой я Haruka kanata — Далеко-далеко Itsushika kiete shimatta anata — Исчез так неожиданно Ima wa kanashii sugi te ha — В диком отчаянии Nan do mo koe ni naranai koe de — Снова и снова, срывая голос, Kimi no na wo sakende ita — Я кричал твое имя © Gackt Kamui «Oblivious ~Kao No Nai Tenshi~»/Гакт Камуи — «Безликий ангел»