***
За две недели до этого, на утро после свадьбы, Грюм принес печальные новости об убийстве семьи Эванс, и дом никогда с тех пор не был прежним. Все пять стадий скорби были познаны в то же мгновение. Лили напрочь отказывалась воспринимать слова всерьёз и просто не слушала. Джеймс выпрашивал и молил Грюма, надеясь, что он скажет, что Эвансы не были в доме, когда тот сгорел дотла. Сириус впал в слепую ярость, он будто всё ещё видел родителей Лили смеющимися и плачущими, обнимающими свою дочь на прощание, и не мог поверить, что их больше нет. Дорея мгновенно впала в депрессию, огонь в её глазах погас, как по щелчку, когда она слабо опустилась на стул и дала волю слезам. Карлус воспринял новости не проронив ни слова, никогда ещё за всю свою жизнь он не чувствовал себя настолько бесполезным. Гермиона же наблюдала за сценой так, будто все происходило на серебристом экране. Она была здесь, стояла в комнате вместе с ними, неосознанно сжимала руку Сириуса, но ничего не чувствовала. Вдруг она увидела океан времени, который разделял её и других. Она увидела, как это, должно быть, произошло в прошлый раз: Сириус только сжимал бы руки в кулаки вместо того, чтобы держать её за руку, но кроме этого всё было бы в точности так же. Но она не знала. Никто не говорил ей. Ни Сириус, ни Римус не упоминали об этом. Девушка решила, что Эвансы погибли после того, как Лили и Джеймс стали прятаться. Она думала, что они и, возможно, Карлус и Дорея были убиты после того, как было сделано пророчество, после того, как младшая семья покинула их… Она не знала. И всё равно считала, что убийство этих людей на её совести. Гермиона была уверена, что Пожиратели смерти открыто выразят протест прямо на свадьбе. Она ожидала атаку во время церемонии, приняла все возможные меры. Она собственноручно сделала порталы, чтобы пара могла исчезнуть в любой момент, отправиться в свадебное путешествие, но атака на семью Лили… Она не могла и предположить. Гермиона поняла в первый раз в своей жизни, как Гарри всегда мог вывернуть всё так, чтобы обвинить себя за всё, что шло не так. Потому что, несмотря на понимание, что она не причастна к этому, её сердце стало тяжелей на тонну, а чувство вины казалось непреодолимым. С тех пор всё стабильно шло под откос. Когда суть произошедшего дошла до сознания и Лили начала плакать и морить себя голодом, Гермиона ничего могла поделать, кроме как избегать этих мучительных зелёных глаз. Они напоминали ей Гарри, когда Сириус упал через арку, и это сходство терзало её ещё сильнее. Жизнь в поместье сильно изменилась. Каждое утро Карлус и Гермиона на автомате уходили на работу, и тогда Сириус проводил дни, успокаивая Дорею, поддерживая Лили и пытаясь заставить её поесть, или проводил время под навесом с Джеймсом, выслушивая изливания его души, крики, слёзы или проклятья. Сириус стал для всех жилеткой для слёз. А когда все ложились спать, он плакал в руках Гермионы, давая выход той боли, что накопил за весь день. Она ненавидела это. Ненавидела видеть его в таком состоянии, а чувство вины всё росло, пока не сломало её, заставив убежать к Макгонагалл.***
Минерва терпеливо ждала, когда обычно собранная девочка, которая теперь была просто в бешенстве и не могла держать себя в руках, придет хоть маленько в себя. Она решила, что настало время Гермионе перестать нести всю тяжесть мира на своих плечах, вина явно убивала её. Именно это решение и привело её сюда в поисках Сириуса. Гермиона спорила какое-то время, просила подождать ещё немного, и Минерва поняла, как тяжело ей будет рассказать Сириусу всю правду о его тёмном будущем, но сейчас девушке нужна была помощь. Прошло лишь несколько минут, и женщина снова убедилась в своём решении, глубоко вздохнула и повернулась к Сириусу. — Ничего не случилось, Дорея, мне нужно лишь поговорить с мистером Блэком, — сказала она и добавила Сириусу: — Не могли бы вы пойти со мной? Он кивнул, немного смущенный, но успокоенный видом своего профессора, и прошёл за ней в камин.***
Дверь в Выручай-комнату открылась, и заплаканная Гермиона подняла взгляд, чтобы посмотреть на Минерву и Сириуса рядом с ней. На долю секунды её глаза стали шире, но она поняла, что профессор права и она должна сделать это. Девушка расправила плечи и знаком пригласила вошедших пройти. Сириус кивнул и вошел внутрь, не отводя глаз от её растрёпанной фигурки, Минерва же осталась у двери. — Думаю, вам нужно время побыть наедине, — мягко произнесла она. Гермиона кивнула. — Никто… — начала она, но женщина подняла руку. — Даю слово, что никто, даже Альбус, не будет знать об этом, — сказала старшая волшебница, в последний раз ободряюще улыбнулась девушке и ушла. В то мгновение, когда дверь закрылась, Сириус подался к Гермионе, заключая её в кольцо своих рук. Он притянул её ближе к своей груди и крепко сжал в своих объятиях. — Любимая, мне так жаль, — искренне раскаялся он: он был в таком смятении, что не заметил, что Гермиона тоже сбита с толку. — Ты не должен жалеть, — ответила девушка и вдруг потянулась руками к его лицу. — Сириус… — прошептала она, все слова вдруг исчезли из головы. Её глаза искали в его глазах прощения, но он не знал за что. Они кричали ему безмолвную просьбу, которую он не мог понять. Наконец, Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда она открыла их снова, её взгляд был устремлён в другую сторону. — Я… это непросто… я не знаю, с чего начать… — пробормотала девушка и посмотрела на него снова, её руки потянулись к его рукам и крепко их сжали. — Спроси меня. — Что, милая, я не понимаю, — сказал Сириус, смущенно ласкающий пальцы Гермионы своими. — Я хочу, чтобы ты знал, Сириус. Я должна была рассказать тебе всё давным-давно, но я была так напугана. Я не знала, как сказать тебе, но больше я ничего не могу от тебя скрывать. Поэтому спроси меня. Спроси меня обо всём, — нетерпеливо шептала девушка. Сказать, что парень был удивлён, всё равно что ничего не сказать. — Гермиона, ты уверена в этом? — тихо спросил он, сильнее сжимая её руки. — Да. Ты должен знать. У тебя есть на это право. Я просто не знаю, как начать, Сириус. Пожалуйста, спроси меня, — повторила она. Парень подождал мгновение и, наконец, кивнул. — Тогда начнём с начала… — сказал он, и девушка ещё раз глубоко вздохнула, заглянула в его глаза и кивнула. — Когда ты в первый раз узнала, что владеешь магией? — спросил Сириус. — Как и любой маглорожденный, Макгонагалл навестила меня на мой одиннадцатый день рождения, — ответила Гермиона. Сириус выглядел удивлённым, но принял ответ. — Ладно, но Макгонагалл не принесла тебе письмо из Хогвартса? Что изменило твое решение учиться там? — спросил он. Девушка мягко улыбнулась; она вдруг поняла, с чего ей стоит начать. — Слышал когда-то о Бувола Хоер? — спросила его Гермиона. — Старый эксцентричный волшебник? — удивлённо переспросил парень. — Что ты знаешь о нем? — кивнув, спросила девушка. — Он очень старый, опубликовал десятки книг о некоторых самых малоизвестных формах магии, — мгновенно ответил Сириус. Улыбка Гермионы стала шире, нескончаемые запасы знаний парня были очень полезны. — А ты знаешь об одном его самом популярном исследовании и всеобщих дебатах, которые образовались вокруг него в недавнем прошлом? — спросила она, скрестив пальцы, глядя на него. — О существовании песка времени? — спросил Сириус, думая, к чему ведёт девушка, как вдруг его глаза резко расширились. Увидев, что он начал всё понимать, она решила, наконец, всё объяснить. — Да, он уже шесть лет пытается это доказать и создаёт маленький предмет — маховик времени. Длинная золотая цепочка, которую ты заметил однажды, была от маховика времени, который принёс меня сюда. К несчастью, он был уничтожен, но я не уверена, случилось ли это из-за того, что он был использован по максимуму, или из-за того, что в него попало заклинание, — заявила она, а парень теперь смотрел на неё, открыв от изумления рот. — Маховик времени? Получается, ты… ты из будущего? — спросил он, и это звучало неправильно. Девушка кивнула. — Я родилась девятнадцатого сентября одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года, — спокойно произнесла она. — Но это… Гермиона, это следующий год, — тихо воскликнул Сириус. Гермиона пожала плечами. — Да, и я ходила в Хогвартс все шесть лет и покинула его только перед седьмым годом, — продолжила она, и парень теперь открывал и закрывал рот, как аквариумная рыбка. Девушка ждала, давая ему время осознать окончательно то, что он только что узнал. — Ты на двадцать лет младше меня? — шепотом спросил, наконец, Сириус в ужасе. Она подавила порыв закатить глаза. Действительно? И это его первый вопрос? — В моём времени ты был крёстным отцом моего лучшего друга, — просто ответила она. Парень моргнул. — Крестным отцом? — повторил он. — Да, крестным отцом Гарри. Гарри Джеймса Поттера, — ответила Гермиона. Сириус бросил надежду найти во всём этом смысл, и девушка увидела, как он углубился в диван. — Волан-де-Морт будет повержен через три года, и Первая магическая война закончится, — начала она, и Сириус нахмурился. — Первая магическая война? — спросил он. Теперь он пытался собрать всё воедино с помощью вопросов. — Так мы воспринимали эту войну, но, несмотря на то, что многие верили, что он мертв, крестражи всё ещё были в безопасности, и поэтому он смог вернуться. Он предпринял первую попытку, когда я первый раз пошла в школу, а после повторял попытки каждый год. Он вернулся, когда я была на четвёртом курсе, провёл год в бегах и раскрыл себя через год. Тогда уже он стал сильнее, а Орден слабее, Министерство пало, и к концу моего шестого курса даже Хогвартс оказался в его власти. Ну, остальное ты уже знаешь, я и двое моих друзей бежали. Всё закончилось битвой, которая произошла в Хогвартсе, а затем я очутилась здесь, потому что, как я уже говорила, заклинание попало в мой маховик времени, — произнесла она всё это на одном дыхании и, наконец, замолкла. — Твой маховик времени? — спросил Сириус, не зная точно, на что именно из её длинной речи ему стоит реагировать. — На третьем курсе я взяла больше предметов, чем кто-либо другой, и Макгонагалл дала мне маховик времени, чтобы я могла посещать все занятия, а после этого я его так и не вернула, — объяснила она. Сириус кивнул. Больше он ничего не мог сделать. Рожденный в семье Блэков, он привык ничему не удивляться, и это был один из тех редких моментов, когда он пытался собрать воедино те ничтожные частицы информации, которые смог понять среди всего этого абсурда.