Взгляни на птиц ты в небесах. Они порхают верностью. Всего лишь взмах крыла и в облаках Погаснут тенью бренности.
Я не сошла с ума, нет, он здесь, он рядом, я вижу его перед собой, чувствую его всем телом, каждым плетением вен, каждой ниточкой надежды, каждой щепоткой правды, которая только смогла остаться в этом выдуманном мире. Забегаю за поворот, врезаюсь в какую-то женщину — пакет с едой падает из рук, раздается характерный треск и на белоснежном покрывале из собственной веры вырисовывается пятно в форме одинокого крыла, так похожего на то, что когда-то видела на спине у него. У ангела. У самого прекрасного человека на свете. У своего лучика, научившего дышать верой в себя, а не серой бездны из разбитых чувств. А после вижу на главной площади силуэт, так похожий на воспроизведение самых темных, забытых и заброшенных кошмаров подсознания. Этакая красота в оболочке чего-то чудовищного, но в тоже время такого любимого, ведь меня всегда тянуло к таким, к сумасшедшим, к бешеным, к безумным, к тем, кто никогда бы не сотворил тех глупых ошибок, через которые пришлось пройти. Кошмар моего прошлого, который завораживал своей отвратностью и беспощадностью. Дикость, которую я так люблю. Волосы цвета бездны, линзы из алых капель крови и безумная улыбка. Все уши в проколах, а тело — в татуировках, кричащих о том, насколько этот мир выдуманный. Парень — полная противоположность ангела — был тем еще ублюдком, способным уничтожить всё, что ему не нравилось. Вот только тогда еще не знала, что почетное первое место предусмотрено для меня — девочки, которая сумела приручить зверя, обуздать его, вселить человечность и принять ужасы настоящего. Этот парень, стоявший передо мной, был не просто воплощением ангела — его душой: израненной, измотанной и такой ужасной, но в тоже время прекрасной. Парень, способный заполучить всё, когда-то сам страдал от одиночества, но после нашел силы бороться. Ему пришлось повзрослеть слишком рано, по этой простой причине ребячество бьет через край. Он безумен, впрочем, как и я. Мы оба — прекрасные подопытные звери для местных психиатрических больниц, вот только мне одной посчастливилось там побывать. Ангел, по своей природе, счастливчик, в то время как в меня вселились бесы неудачи. Но, тем не менее, мы нашлись. Странная встреча в метро, глупые взгляды, наивные надежды. Мы сразу отыскали тот сундук пандоры, который пытались тщательно скрыть от окружающих. Пытаясь спрятать сокровенное, отыскали заброшенные обиды и старые игрушки, при воспоминании которых на глазах наворачиваются слезы. Обиды прошлого — вечные куклы детских травм. Дети израненных чувств, глупые цветы жизни и маленькие неудачники в мире, где люди тонут в собственных безднах.Теряют перья, но в мечтах Летают над поверхностью Там, в небесах, укромных уголках Сгорают откровенностью.
Я и в самом деле сгорала, умирала и воскресала вновь, стоило услышать знакомый голос любимого ангела. Мой ангел, мое спасение, моя надежда. Это ты, это твоя душа. Несмотря на все изъяны, на шрамы, которыми украшена твое прошлое, ты прекрасен. Твой голос — вот истинное оружие против этого выдуманного мира. Вместе мы закопаем бездну и посадим цветы жизни, у нас будет свой сад удачи, плетеный виноград и щепотка воспоминаний из тех минувших лет. Мы выживем, я обещаю тебе. — Я с тобой, — три слова, три заветных слова и что-то рушится, умирает, замирает и вновь оживает, но в новом ритме, новой мелодии двух сердец. Катись всё к чертям. — Проснись, Рыжая, — последнее, что удалось мне расслышать, прежде чем глаза сомкнулись, размывая силуэт забытой Дымки. Кажется, я и вправду сошла с ума. *** Представляя себе встречу с Мией, я всегда думала, что это будет темное место, так похожее на комнату без света, этакий купол без и малейшей надежды на то, чтобы выбраться. Но никак не под тем самым мостом, с которого, кажется, и началась эта странная история из мнимого выздоровления и желания спастись. Оказавшись здесь, сразу вспоминаются глупые слезы, которые почему-то покатились рекой. Минутная слабость, потянувшая за собой историю из осколков зеркала цвета смолы. Начало из белоснежных перьев и бархатного голоса. Нет, такие истории в реальной жизни — сплошная выдумка, согласитесь. Не может быть, чтобы такие, как он, не смотрят на таких девочек, как я. «Такие, как я, на таких западаем!» — пронеслось эхом в голове из-за чего захотелось… Нет, не разбить стекло из собственных иллюзий. Захотелось улыбнуться — вот так вот просто. Услышать его голос хотя бы раз. И, если это поможет, даже готова перенести весь тот кошмар вновь, готова утонуть в ванне из лезвий, лишь бы вновь услышать его смех, увидеть его глаза, назвать его по имени. — Привет, милая. А после всё рухнуло. Вот так вот просто. Будто бы кто-то кинул спичку и накрыл невидимым куполом, оставляя без воздуха. Но вместо того, чтобы попытаться хоть как-то прийти в себя, жадно глотала воздух, давилась гарью и не верила своим глазам. Она. Пришла. Сама. Мия. Постаревшая и такая ослабленная. Она была настолько дряхлой и беспомощной, что попросту сидела на каких-то старых остатках бордюра, прислонившись спиной к пока еще уцелевшей балке, поддерживающей остатки воспоминаний. И лишь взгляд выдавал её, прошлую. Тот самый взгляд, когда мы впервые встретились, когда она протянула мне свою костлявую руку, когда вселилась в мою голову, когда заговорила. Когда начала шептать, когда реальность перестала быть таковой. Когда я впервые увидела Ярослава. Взгляд не ошалелой старухи — скорее уж заботливой матери, которая ищет для своего ребенка достойное будущее. Мать, которая была мне куда ближе, чем кровная. Мать, которая убивала, но в тоже время не забывала спросить, как у меня прошел день, читала сказки перед сном и нежно гладила по волосам, заплетая косички. Когда плакала в подушку по ночам, давилась собственными всхлипами, она всегда была рядом, чтобы обнять. Кого-то она воскресает, чтобы убить, а кого-то же убивает, чтобы тот воскрес. Две стороны одной монеты. Два пути одной болезни. Но у каждого свой исход, особенный. — Извини, что пришлось немного поиграть с твоим внутренним состоянием, думаю, тебе понравился сон, — нет, это никак не вопрос — жесткая констатация факта и никак иначе. Даже несмотря на всю свою слабость, она до последнего пыталась управлять. — Ну, чего молчишь? Где твоя речь, милая? Где дикие вопли о том, почему и зачем я испортила тебе жизнь, довела до такого состояния, уничтожила ту милую девочку, превратив её в сумасшедшую? — Я благодарна тебе. И это была чистая правда. Я и вправду была благодарна ей за то, что всё это время была рядом. Если бы не она, многие вещи так и остались бы за пределами моего мировоззрения. Я бы никогда не научилась ценить секунды, ощущать забытое. Никогда бы не обрела то, что получила в итоге. Не было бы со мной тех людей, которые рядом. И, конечно же, никогда бы не услышала шуршание крыльев. Никогда бы не обратила внимание на светловолосых парней, ведь моей мечтой всегда были вороны. Но никак не ангелы, нет. Я бы прошла мимо, зашла бы в совершенно другой вагон, никогда бы не вцепилась в его гитару и никогда бы не соприкоснулась взглядом. Никогда бы не ощутила всю прелесть книжных магазинов, диких прыжков в автобус, странных наушников и глупых улыбок. Никогда бы не поняла танцы в магазине и уж точно не поцеловалась бы впервые, сидя у себя в комнате с опухшим от слез лицом. И уж точно никогда бы не увидела того очаровательного песика, имя которому так и не дал Ярослав. Никогда бы не услышала их песни, не познакомилась бы с их чертями в голове и никогда бы не окунулась в прорубь ангельского прошлого. И, конечно же, никогда бы не оказалась в психиатрической больнице, откуда почти ничего не помню. Отрывки, отголоски, что-то, где-то и когда-то. Лишь силуэт девушки и смех бархатных шипов — странное сочетание, но именно это намертво засело в голове. Кто знает, может, я и в самом деле сошла с ума. — Знаешь, девочка, а ты сильная. Даже сейчас, оказавшись в такой ситуации, благодаришь меня за всё. Просто знай, милая, что я и вправду рада, что ты смогла обрести счастье, но, поверь, я всегда буду с тобой. Многие возвращаются, принимают мою костлявую руку помощи вновь и тонут. — Со мной такого не будет. — Ну да, — усмехнулась она, глядя куда-то в сторону солнечных лучей заходящего солнца, — твой ангел мне этого точно не простит. Вновь победа на его стороне — передай при встрече, что он у тебя жутко везучий. И, думаю, самое время разойтись. — И никаких длинных прощаний после стольких пережитых вместе моментов? — Нет, спасибо, я не любительница прощаться, — улыбнулась уже изрядно помолодевшая Мия, после чего, поднявшись, передо мной уже стояла и вовсе юная девочка в черной мантии и с глазами истинного ангела, — до скорой встречи. И никаких длительных прощаний, слезливых речей и прочего. Разошлись, будто бы и не встречались никогда. Впрочем, в этом вся суть болезни — никогда не знаешь, когда она уйдет окончательно. Осознание этого приходит не сразу, постепенно, медленно, чтобы после прощания ты так и не смог вспомнить момент, после которого началась новая жизнь. Ведь Мия, как известно, терпеть не может прощания подобного рода. Она прекрасно знала, что вернуться ей не удастся, так как теперь у этой девочки наконец-таки появился ангел, который будет защищать и оберегать. Её ангел. Самый-самый особенный и такой любимый. А после послышался жалкий писк над ухом, звук разбивающегося стекла и чей-то перепуганный голос: — Кажется… Девушка пришла в себя!!!