Однажды в новогоднюю ночь...

      Выйдя из здания универа, Кир привычно достал из кармана куртки пачку сигарет и вскоре с наслаждением задымил, устремив взгляд в небо. Затем, будто бы спохватившись, он поспешно зашагал в противоположную от дома сторону, постоянно оборачиваясь, чтобы проверить, не идёт ли кто из знакомых следом. Однако всё было чисто, и вскоре парень перешёл на более спокойный темп движения. Не дожидаясь зелёного сигнала светофора, Артемонов пересёк проезжую часть и остановился около троллейбусной остановки, такой старой и ветхой, что удивительно было, как она ещё не развалилась. На лавочках расположились несколько пенсионерок, ожидающих транспорт, и Кир, отбросив окурок, присел на свободное место. Бабули беседовали о чём-то злободневном, и эта болтовня, подробностей которой парень не разбирал, действовала на него усыпляюще. Хотелось ещё курить, но Артемонов упорно сдерживался, вспоминая о том, что сигарет в пачке осталось всего три штуки, а взять новых ему в ближайшее время не за что. Какая-то из старушек, отличавшаяся особо резким голосом, громко причитала о подорожавшем хлебе, масле и молоке, а Кир, уныло вздохнув, вспомнил цены на сигареты в прошлом месяце… Тогда хоть можно было себе позволить.       «Надо бросать», – подумал он, неосознанно извлекая из пачки ещё одну дозу никотина, зажечь которую, к счастью, не успел: к остановке подъехал троллейбус.       Пенсионерки, а с ними и Артемонов, поспешно втиснулись в салон и заняли места: бабули – последние сидячие, а Кир – стоячее около двери. Благо хоть ехать недолго. Самая громкая бабулька вновь завела свою песню, и парень уставился в окно, пытаясь абстрагироваться от окружающей действительности.       Всё-таки философ крепко его задел. Причём перед всеми, а особенно перед Марком. Ребёнок ведь теперь не отстанет, а посвящать его в своё криминальное прошлое Артемонов совсем не хотел. Врать тоже не вариант, совести не хватит. А постоянно отшучиваться значит только отдалять момент объяснения. Хотя… Может, обойдётся?       Троллейбус остановился на очередной остановке, и поток пассажиров лениво пополз внутрь. Киру пришлось подвинуться к стене почти вплотную и задержать дыхание, ибо рядом с ним оказался ну очень уж «благоухающий» мужчина. Выскочив из транспорта на следующей остановке, парень с наслаждением вдохнул морозный городской воздух и, посильнее закутавшись в шарф, поспешил к ближайшему скоплению магазинчиков.       По правде говоря, небольшие торговые ларьки на этой малолюдной улице не сильно его интересовали. Вычленив среди ярких вывесок зелёный крест, то зажигавшийся, то потухавший, Кир взял курс на него и вскоре уже заходил в аптеку, на вид самую обычную и ничем не примечательную.       Пахло здесь, как и в любой другой аптеке, чистотой и лекарствами, шкафчики сияли белизной, а небольшие лампочки освещали красиво выставленные коробочки с препаратами. Фармацевта на месте не было, но из подсобной комнаты уже слышался шорох приближающихся шагов. Артемонов мысленно поразился телепатическим способностям местного персонала, но тут же вспомнил о дверном колокольчике, явно выдавшем его вторжение в этот храм медицины.        – Здравствуйте, чем я могу Вам помочь? – симпатичная девушка, поспешно выскочившая из подсобки, мило ему улыбнулась. – Может, подсказать что-то?        – Здравствуйте, – Кир сделал шаг к прилавку. – Мне нужно к доктору Фаусту. Это по поводу гомеопатии.       На лице фармацевта отразилось непонимание, а затем вновь расцвела улыбка.        – Вы меня разыгрываете, да? У нас нет такого доктора, но есть гомеопатические препараты. Какая у Вас проблема? Или, может, рецепт есть?       Артемонов растерянно сделал шаг назад. Такого приёма он совершенно не ожидал. Пароль был верен, в этом сомнений не было, просто, скорее всего, эта юная особа, на бейджике которой, кстати, чёрным по белому было написано «Ассистент фармацевта», не имела ни малейшего понятия о докторе Фаусте.        – Послушайте… – Кир перебил девушку, уже начавшую расписывать ему прелести гомеопатических препаратов, – позовите кого-то постарше. Мне нужен совершенно конкретный доктор.       Обиженно хмыкнув, ассистентка удалилась в подсобку, откуда вскоре показался мужчина, понявший парня с первого взгляда.        – К Фаусту? – вопросил он неожиданно низким голосом. Получив утвердительный ответ, он пропустил Кира перед собой в подсобку и указал рукой на дверь в подвал. – Проходите.       Чуть не свалившись на старой лестнице, Артемонов облегченно вздохнул, ощутив под ногами ровную землю, но тут фармацевт наверху захлопнул дверь, и всё вокруг погрузилось в черноту.        – Твою ж мать! – в сердцах воскликнул парень, шаря по карманам в поисках телефона.       Подсвечивая экраном, Кир осторожно пошёл вперёд, больше всего опасаясь упереться в глухую стену, однако коридор довольно скоро завершился ещё одной дверью, войдя в которую, Артемонов оказался в небольшом помещении, заваленном всяким хламом.        – Кого там принесла нелёгкая? – раздался из глубины комнаты хриплый прокуренный голос. – Опять, что ли, ты, Игорь?        – Сам ты Игорь, – отозвался Кир, пробираясь к хозяину комнаты через груды хлама. – Ну и дыру же ты нашёл себе, Фауст! Хрен доберёшься!        – Артемон? Ты, что ли? Вот те на! – обладатель хриплого голоса зажёг небольшую лампу, позволившую точно определить его местоположение. – Я тебя не ждал раньше следующего месяца. Хорошо живёшь, раз пришёл.        – Да не то, чтобы… – уклончиво ответил парень, усаживаясь на стул рядом с хозяином подвала. – Но ты ведь рад меня видеть?        – Конечно же, – Фауст хихикнул и потёр руки. – Деньги принёс?        – Принёс, не беспокойся, – Кир вынул из внутреннего кармана куртки конверт и протянул его собеседнику. – Там ровно половина того, что я тебе должен. Ещё столько же – и я свободен.        – О-о-о… – протянул старик, поспешно пересчитывая купюры. – А давай вспомним сколько лет ты уже отдаёшь мне долг… Там уже набежали нехилые проценты, знаешь ли…        – Не наглей, дядя, – в голосе Артемонова появились стальные нотки. – Может, лучше вспомним твои грешки? О некоторых я довольно неплохо осведомлён…        – Да ладно тебе, Кир, уже и пошутить нельзя! – Фауст, закончивший подсчёт денег, хрипло рассмеялся. – Мы ж с тобой старые друзья! Конечно, ещё столько же – и ты полностью расплатишься.        – Ну вот, другое дело, – произнёс парень уже более расслаблено. – И слушай, может, включишь нормальный свет, а? У меня крыша едет, когда я не вижу, с кем разговариваю.        – Какой ты неженка, просто жесть, – заворчал старик, но до выключателя всё же дотянулся. По периметру помещения зажглись уже видавшие виды лампы, половина из которых тут же и потухла, но даже с таким скудным освещением Кир сумел, наконец, увидеть собеседника.       Фауст был не старый, а скорее преждевременно постаревший мужчина лет пятидесяти с растрепанными седыми волосами и большим носом, ярко выделяющимся на его тени, замершей на стене. Со времён их с Киром последней встречи он, казалось, совсем высох и исхудал, но глубоко запавшие глаза всё так же блестели, едва речь заходила о деньгах и выгоде.        – Ты совсем не изменился, – вздохнул Артемонов, устраиваясь на ветхом стуле поудобнее. – Разве что похудел немного… Выпить хоть найдётся для старого друга?        – Найдётся, не переживай, – Фауст порылся в шкафчике и извлёк на свет небольшую бутылку с алкоголем. Стаканы уже стояли на столе, поэтому он просто разлил жидкость в два из них и на секунду замер, будто собираясь с мыслями. – А ты вот изменился, Артемон, причём сильно. Даже глаза другие. Девушку, что ли, нашёл хорошую? Эх, молодость…        – Нет, не нашёл, просто образумился, – Кир поднял свой стакан, и они, чокнувшись, выпили. – Расскажи, что ли, новости. Как там наша тусовка?        – А чего ты там не знаешь? – Фауст отставил стакан и поднял глаза к потолку, пытаясь припомнить. – Бригадир по-прежнему главный. Кого-то из шестёрок недавно зацапали. Если он расколется, мне опять придется линять. Эх, а здесь такое хорошее место…        – А по-моему дыра дырой, – хмыкнул Артемонов оглядываясь. – Здесь хоть иногда солнце бывает?        – В погожие деньки бывает, – усмехнулся Фауст, наполняя стаканы ещё раз. – Зато здесь тепло, не то что в этих ваших квартирах.        – Зато воняет крысами и темно, – Кир решительно стоял на своём. – Ужасное место.        – Тебе не понять, – старик отпил из стакана и, поставив его на стол, быстро извлёк из ящика небольшой свёрток. – Смотри вот, какой товар нынче доставили! Просто красота! Никто из парней не жалуется, все за добавкой прибегают! Может, оценишь как гурман?       При тусклом свете ламп Артемонов быстро выхватил взглядом небольшой пакетик с белым порошком внутри. Фауст держал его осторожно, почти благоговейно, и улыбался так неискренне, что парень едва удержался, чтобы не дать ему в зубы с ноги.        – Что, ещё более героинистый героин? Неужели ты серьёзно думаешь соблазнить меня этим дерьмом во второй раз? Думаешь, я не знаю, какое привыкание вызывает эта чёртова дурь?! – с каждым словом голос Кира становился всё громче, эхом отражаясь от голых стен. – Не держи меня за лоха, я тебя умоляю! Иначе, несмотря на твой почтенный возраст…        – Да ладно уже, не кипятись, – старик послушно упрятал пакетик во внутренний карман. – Пойми меня правильно, это моя работа…        – Я убил бы тебя сейчас, если б за это только не дали срока, – злобно прошипел Артемонов. – То, что ты подсаживаешь на эту дрянь малолетних идиотов, это худшее из твоих преступлений!       Фауст насмешливо хмыкнул, вновь вальяжно устраиваясь в кресле.        – А несколько лет назад один такой идиот прибежал ко мне с золотыми серёжками, стащенными из родительской шкатулки. По своей воле, заметь, никто его не заставлял. Ему было пятнадцать, и звали его Кириллом…        – Заткнись, – парень встал со стула и направился к выходу. – Маякни этому своему Игорю, чтоб выпустил меня. Остаток долга верну в следующий раз. Если опять сменишь место, дай знать.        – Э-хе-хе, как же легко тебя задеть, – произнёс старик уже без издевки в голосе. – Бывай, старый друг, заходи, если что.       Артемонов лишь махнул рукой и вышел в тёмный коридор, где опять подсвечивая телефоном, взобрался по лестнице. Дверь оказалась не закрытой, а лишь притворённой, поэтому он выскользнул сначала из подвала, а потом и из аптеки никем не замеченный и не остановленный.       На улице уже подмораживало и сгущались сумерки. Кир поёжился и втянул голову в плечи, защищаясь от пронизывающего ветра. Парню отчаянно захотелось вернуться в уютную квартиру на девятом этаже, которую он уже давно считал домом, но природное упрямство и боязнь расспросов заставили отказаться от этой идеи. Раз сказал, что сегодня дома не ночует, значит так и будет. К тому же, ребёнок выспится и забудет про эту дурацкую ситуацию с философом.       Окончательно утвердившись в этом решении, Артемонов достал из пачки сигарету, привычно закурил и пошёл вниз по улице, попутно вспоминая, где тут можно провести ночь без риска для здоровья и имущества. Решение пришло неожиданно: из одного из дворов показалась довольно шумная компания, где Кир тут же углядел знакомые лица, обладатели которых, в свою очередь, узнали его. После громких приветствий и хлопков по плечу, парень был торжественно приглашён на вписку, и проблема с ночлегом решилась сама собой.       Поднимаясь по лестнице в какую-то квартиру старого пятиэтажного дома, Артемонов дал себе зарок не напиваться слишком сильно и хоть немного поспать, но этому было не суждено случиться: атмосфера веселья и беззаботности быстро вскружила парню голову, и большую часть ночи он провёл за выпивкой, куревом и общением.       Только под самое утро, часа в четыре, в квартире наконец-то воцарилась тишина: даже самые стойкие всё же поддались алкоголю, совокуплённому с усталостью, и провалились в тяжёлый сон. Кир был среди счастливчиков, которым удалось занять более-менее удобные места. Он свернулся калачиком в старом кресле, стоящем почему-то на кухне, и тихо сопел, уткнувшись носом в руку. Волосы у него растрепались, одежда помялась и испачкалась, но природное обаяние делало своё, и даже в такой атмосфере Артемонов казался скорее ангелом, чем испорченным подростком.       Утро всё приближалось: серая и невзрачная кухня понемногу заполнялась солнечным светом и приобретала более натуральные цвета. Часы на стене тихонько тикали, не нарушая покоя спящего, но когда маленькая стрелка оказалась на цифре восемь, мобильник в кармане джинсов парня завибрировал и заиграл громкую мелодию, заставляя своего обладателя резко дернуться и пробудиться.       Поспешно выключив звук, Кир взъерошил волосы и протёр глаза, припоминая всё случившееся. Мозг, всё ещё окончательно не протрезвевший, отказался выдавать какую-либо информацию, поэтому Артемонов достал телефон ещё раз и, уставившись в экран, пробормотал:        – Хм, значит, среда, 8:02 утра. Неплохо, очень неплохо…       Попытавшись встать, парень едва не споткнулся о тела двух девушек, спящих тут же на кухне. Они лежали в обнимку на одной подушке, едва умещаясь под каким-то старым пледом, и сладко причмокивали во сне. Имён их парень не сумел бы вспомнить, даже если бы от этого зависела его жизнь, но зато эпизод с неприличными танцами с участием этих двоих резко всплыл в его памяти.        – Вот я баран, таки сорвался… – прошептал Кир сам себе и осторожно направился в ванную комнату, где, к счастью, никого не оказалось.       Умывание холодной водой помогло Артемонову окончательно проснуться и частично вспомнить вчерашнее. Полазив по шкафам на кухне, он, к великой радости своей, обнаружил кофе, хоть растворимый, но всё же бодрящий. Влив в себя около двух чашек этого напитка, Кир почувствовал себя готовым к свершениям и, собрав немногочисленные пожитки, выскользнул из квартиры, намереваясь направиться в универ.       Расписания парень ожидаемо не помнил, но тот факт, что будильник был заведён на восемь, явно подсказывал, что пары в среду начинаются не с первой.       «Значит, со второй!» – весело подумал Артемонов, которому жизнь после попойки стала казаться гораздо лучше. Обещание явиться на учёбу, данное Марку, было немногим из того, что Кир отчётливо помнил, поэтому он закрыл дверь подъезда и, превозмогая головную боль, поплёлся к остановке транспорта.       Остатки денег ушли на троллейбус, а последняя сигарета была благополучно выкурена по пути от остановки к синему корпусу, поэтому Артемонов выглядел довольно мрачно, изо всех сил пытаясь не думать о том, как проживёт ещё неделю до стипендии. Пришёл парень ещё до звонка с первой пары, поэтому в коридорах храма науки было относительно тихо и пустынно. Добравшись до нужной аудитории, он вздохнул и сполз по стене прямо на пол, устроив рядом сумку. Голова просто раскалывалась, и Кир крепко сжал пальцами виски, будто пытаясь удержать боль. В таком положении его и застал Марк, явившийся сегодня раньше обычного.        – О, Кир! Здорово! Ты чего на полу разлёгся? – вопросил он, присаживаясь рядом.        – Ребёнок, не ори, умоляю… – прошептал Артемонов, прижимаясь горячим лбом к холодной стене. – Иначе я копыта отброшу.        – Ты что, опять бухал? И ради этого ты вчера слинял?! Мог бы со мной выпить, раз уж так хотел! – в голосе Зальцмана послышались обида и возмущение. – Мне вчера так тоскливо было, что я слушал, как Сократ с Платоном и Аристотелем спорили о природе формы и материи…       Представив эту картину, как Марк сидит в коридоре между тремя гипсовыми философами и напряжённо вслушивается в тишину, Кир не сдержал улыбки, и вскоре друзья уже тихо хихикали, удобно расположившись на полу.        – И что теперь, похмелье у тебя? – спросил Зальцман, когда волна веселья прошла. – Зашёл бы в аптеку, взял бы волшебной таблеточки…        – Я без денег совсем, – вздохнул Артемонов, нехотя поднимаясь с пола. – Даже курить нечего…        – Ты ж вроде заработал сколько-то за каникулы, – Марк нахмурился, припоминая. – Там, кажется, была довольно внушительная сумма. Как ты мог столько?..        – Так, ребёнок, закроем тему, – Кир поправил воротник рубашки и отряхнул рукава куртки. – Скажи лучше, я на бомжа не сильно смахиваю?        – Сильно, причём запахом особенно, – голос подошедшего сзади Влада заставил Артемонова обернуться. – Ты где шлялся?        – Ох, где я только не шлялся! – парень улыбнулся в своей обычной манере, но тут же вновь схватился за голову. – Ой капец…        – Алкоголик, – беззлобно хмыкнул Вдовин, облокачиваясь на стену. – У Алины с собой всегда есть какие-то таблетки, может, и от головы найдется. Позвони ей на перемене, спроси. Какой кайф сегодня был знать, что она идёт на первую, а ты можешь ещё спать!       В этот момент громкая трель звонка, возвещавшего о конце первой пары, огласила весь универ, заставив Кира крепко сжать зубы и пережить ещё один прилив головной боли. Коридор начал заполняться людьми, шум всё нарастал, и парни юркнули в пустеющую аудиторию, готовясь занимать места. Едва оказавшись за партой, Артемонов опустил голову и изъявил желание получить сейчас же ручку и листок.        – Зачем? – осведомился Зальцман, пытливо заглядывая в глаза другу. – Конспект что ли писать будешь?        – Да какой конспект! Завещание! – горестно воскликнул Кир. – Чувствую, конец мне приходит…        – Тю, идиот! – Марк встал со стула и направился к двери. – Жди, сейчас раздобуду тебе что-то от головы! У Алинки, кажется, на этом же этаже пара…       Выскочив из кабинета, рыжий помчался разыскивать первый курс, втайне радуясь появившемуся поводу увидеть Надю, а Артемонов с видом страждущего и умирающего опустился обратно на парту, устроившись так, чтобы видеть дверь. Людмила Петровна, преподаватель по зарубежной литературе, имела привычку опаздывать минут на десять-пятнадцать, поэтому на пару особо никто не спешил. Даже на лицах уже сидящих в аудитории студентов было написано явное пренебрежение, хотя литература и считалась у них профильным предметом. На лекции можно было вообще ничего не делать, и именно на это Кир и надеялся: целых час двадцать покоя и «колыбельной» от одной из самых усыпляющих преподавательниц университета.       Зальцман тоже не спешил возвращаться. Наверняка заболтался с Алиной или Надей… Пульсирующая головная боль потихоньку сходила на нет, и Артемонов даже передумал кому-то что-то завещать. Вместо этого, он с интересом уставился на дверь, мысленно делая ставки, кто из знакомых придёт на лекцию, а кто предпочтёт остаться дома.       Время шло, звонок уже давно прозвенел, а Марк всё не возвращался. Из пяти групп на пару явилось человек сорок, что в общей сумме составляло меньше половины потока. Людмилы Петровны тоже пока не было, но это никого уже не удивляло. Народ просто занимался своими делами: Сырник делал какую-то домашку, Влад слушал музыку в наушниках, остальные либо болтали, либо спали, либо использовали мобильный интернет. Кир уже было заскучал, как вдруг в аудиторию влетела запыхавшаяся студентка – такая ярко-рыжая, что не узнать её было невозможно. Заметив, что препода ещё нет, девушка остановилась, переводя дыхание и поправляя сбившееся от бега платье. Взгляд её тем временем быстро скользнул по рядам парт, подыскивая подходящее место.       Артемонов криво усмехнулся и, встав со стула, направился к новоприбывшей с твёрдым намерением заговорить с ней. То ли это не до конца выветрившийся алкоголь ударил ему в голову, то ли ещё что, но точных причин этого действия Кир не понимал, да и не хотел понимать. Поймав адресованный ему вопросительный взгляд, парень заговорил хитро и едко:        – Ай-ай-ай, Лера, как нехорошо! Староста, а опаздываешь!       Выражение лица Котовой, секунду назад бывшее нейтральным и даже приветливым, резко стало настороженным и раздражённым.        – Не желаю слышать это от того, кто на половину пар вообще не ходит, – бросила она, обходя его и кладя вещи на одну из ближайших к преподавательскому столу парт.        – И откуда такая информация обо мне, киса? – Артемонов сделал шаг вперёд и тут же отшатнулся, не успев уклониться от пощёчины. – Я тебе не киса, ясно?! – зло прошипела Лера, просверлив его полным ненависти взглядом. – Впредь выбирай выражения!       Резко развернувшись, Котова уселась на стул и раскрыла тетрадь, намереваясь писать конспект. Киру ничего не оставалось, как удалиться с поля боя полностью побеждённым. От ощутимого удара голова снова заныла, и парень опустился за парту, прижимаясь повреждённой щекой к холодной поверхности и обиженно хмурясь на добродушное хихиканье Вдовина.        – Ой, Ромео, я не могу! – Влад, уже давно выключивший музыку откровенно потешался над другом. – Да даже я никогда подобного приёма не удостаивался! Герой!       Артемонов только хмыкнул в ответ и закрыл глаза, будто бы полностью признавая поражение. Сокурсники уже вовсю шушукались, обсуждая произошедшее, но общее веселье было прервано Людмилой Петровной, медленно вплывшей в кабинет из коридора. Рыжий Зальцман проскользнул в аудиторию сразу за ней и через секунду оказался около друзей.        – У Алины таблетки закончились, – прошептал он, переводя дыхание. – После пары спросим на кафедре. Смотри там, не умри до звонка…       Кир кивнул, стараясь не поворачиваться к другу повреждённой стороной лица, но Марк был слишком наблюдателен, чтобы этого не заметить.        – О, а это ещё что? – зашептал он, тщетно пытаясь рассмотреть боевое ранение. – Этого не было, когда я уходил!        – Так, третий курс! – заговорила вдруг Людмила Петровна, вставая со стула, на который только что уселась. – Вы совсем обалдели… Шумите тут…       Студенты, уже знавшие переменчивый характер преподавательницы, тут же притихли. Удовлетворённо вздохнув, та оглядела поток и задумчиво произнесла:        – Так, на чём мы с вами остановились? Рубеж веков, да? Тогда начнём с поэтов-символистов…       Голос её, мягкий и тягучий, словно густое варенье, физически заставлял веки слипаться. Через пять минут лекции Артемонов действительно заснул, удобно устроившись на парте и тихо посапывая. Выждав несколько страховочных минут, рыжий осторожно убрал отросшие волосы друга и рассмотрел, наконец, след, до сих пор так тщательно скрываемый. Мысленно выдвинув несколько теорий, Зальцман беспомощно взглянул на Влада, который знаком приказал ему подождать и быстро начал что-то строчить на черновом листке. Марк вздохнул и от нечего делать, устремил взгляд на преподавательницу.       Рассказывала Людмила Петровна интересно и даже увлекательно. Единственная её беда состояла в том, что материал лекций не имел практической ценности, то есть никак не помогал преодолеть экзамен. Поэтому-то большая часть потока и игнорировала эту пару, а те, кто приходил, почти никогда не слушали. Даже Сырник, образец ботаника классического, не писал здесь конспекта.       Преподавательница, казалось, и сама осознавала недостатки своей манеры обучения, но почему-то упорно придерживалась её, давая, впрочем, много вольностей своим студентам. Единственным табу на зарубежке были разговоры – потому-то третий курс давно уже обменивался бумажками в почти всегда гробовой тишине, нарушаемой только убаюкивающим голосом Людмилы Петровны.       Получив, наконец, послание от Вдовина, рыжий развернул его, быстро скользя глазами по листку в поисках нужной информации, которая довольно быстро обнаружилась в верхнем левом углу. Рядом Влад пририсовал также картинку, иллюстрирующую произошедшее, и от одного взгляда на неё Зальцман начал тихо хихикать, чуть ли не срываясь на откровенный смех.       «Художник от Бога! Чего Кир вообще к ней полез?» – быстро набросал он фразу, и незаметно вернул листок другу.       «А я знаю? Экстрима захотел, наверное», – написал в ответ Вдовин, и на этом тема для разговора иссякла.       Людмила Петровна продолжала монотонно начитывать материал, иногда замолкая, чтобы собраться с мыслями. Зальцман уже сам чуть ли не засыпал, но всё ещё держался, цепляясь взглядом за ярко-рыжие волосы новой старосты. Лера сидела на втором ряду парт немного сбоку от того места, где расположились парни. Таким образом, Марк мог видеть не только её спину, но и часть лица. Девушка выглядела сосредоточенной, а её правая рука равномерно скользила по тетрадному листу.       «Неужели конспект пишет? – ураганом пронеслось в голове у рыжего. – Однозначно ненормальная».       Пара потихоньку подходила к концу, спящие студенты постепенно пробуждались и начинали складывать вещи. Кир тоже открыл глаза и с наслаждением потянулся, впрочем, не привлекая при этом внимания преподавательницы.        – Как ты всегда умудряешься просыпаться за пять минут до конца? – полушутливо возмутился Марк, краем глаза заметив, что Людмила Петровна уже встаёт со стула, чтобы уходить.        – Биологические часы, – улыбнулся Артемонов, широко зевая. – У нас следующая здесь же?        – Нет, в 1008 – это в другой части коридора, – ответил Зальцман секунду спустя. – Но на этом же этаже!        – Вот ты говоришь, просыпаться за пять минут до, – вздохнул Кир, вновь потягиваясь. – Я вот не могу уразуметь, как ты расписание умудряешься запоминать, да ещё и с аудиториями.       Эта реплика была встречена дружным смехом, благо преподаватель уже успела покинуть помещение. Звонка с пары ещё не было, поэтому никто из НН-31 особо не спешил, зная, что в 1008 их всё равно пока не пустят.        – Как голова? – заботливо спросил Марк, взглянув на друга. – Всё ещё болит?        – Да, но уже меньше, – Артемонов виновато улыбнулся. – Всё, завязываю с алкоголем.       Парни лишь многозначительно возвели глаза к небу, всем своим видом показывая недоверие к подобного рода заявлениям. В коридоре прозвенел звонок, и студенты начали постепенно покидать аудиторию.       Кир, Влад и Марк по-прежнему не торопились и, выйдя из кабинета почти последними, не спеша, направились к 1008. Устроившись на привычных местах, парни принялись коротать время до звонка каждый своим способом: Вдовин – в неизменных наушниках, Артемонов – лёжа на парте, а Зальцман – скучающе озираясь по сторонам.       В аудиторию тем временем стекались и остальные члены группы, успевшие уже сбегать в столовую или в небольшой буфет на седьмом этаже. Вскоре зашла и Лера: в руках у неё был одноразовый стаканчик с чаем и булочка. Заняв первую парту, девушка принялась за еду, совершенно не обращая внимания на остальных. Отведя от неё взгляд, Марк уже приготовился скучать дальше, но тут в кабинет впорхнула Алина, а за ней – Женька.        – О, привет, девчонки! – рыжий тут же приветственно махнул рукой, радуясь концу своего вынужденного одиночества. – А Надя где?        – Кушает в 1006, если хочешь, можешь к ней сходить, – ответила Вдовина, коротко кивая брату и устремляясь, наконец, к своему любимому и единственному. – Кир, как ты себя чувствуешь? Я вот тебе принесла… Медихронал, говорят, помогает от головы.        – Ой, Алинка, ты богиня, – блаженно простонал страждущий и умирающий, поспешно проглатывая одну таблетку. – Что угодно для тебя сделаю!       Лицо Вдовиной просияло. Чем-то помочь Артемонову было для неё пределом мечтаний. А ведь это повод и посидеть рядом, и поговорить… Всё-таки это стоило пробежки до ближайшей аптеки вместо последних двадцати минут пары!        – Да ну, это же мелочи, – Алина улыбнулась и села на освобождённое Марком место, даже не стараясь скрыть румянец, полностью выдававший её. – Где это ты так?        – Как? – Артемонов от неожиданности даже поднял голову. – Ты о чём?        – Да вот, след красный… – девушка осторожно провела рукой по его щеке. – От этого и болит, наверное. – Твою ж!.. Неужели ещё не сошло? – Кир резко схватил телефон и принялся рассматривать себя в отражении экрана. – Это этот… ммм… дверной косяк встал у меня на пути…       Раздавшийся сзади смешок сложно было не услышать, поэтому Алина резко обернулась, встречаясь взглядом с Лерой, как раз проходящей мимо. Котова не сказала ни слова, только смерила Артемонова презрительным, а его собеседницу – сочувствующим взглядом и вышла из аудитории, намереваясь выбросить опустевший стаканчик.       Вдовина нахмурилась, глядя рыжеволосой вслед.        – А это кто вообще? – вопросила она, оборачиваясь к брату. – Я её раньше в вашей группе не видела…        – Котова Лера, новенькая, – ответил Влад, хищно облизнувшись. – Судя по всему, горячая штучка!        – Так может, побегаешь за ней вместо своей Кристины? – озорно усмехнулся Кир, которому таблетка, наконец, принесла долгожданное облегчение. – Продуктивнее будет!        – Что ещё за Кристина? – быстро поинтересовалась Вдовина, заметив, как побледнело лицо Кириенковой, всё это время пытавшейся завладеть вниманием её брата.        – Вот всё тебе расскажи, – отмахнулся темноволосый, отворачиваясь. – Как-нибудь, приглашу её с нами погулять, там и познакомлю.        – В следующей жизни, – вновь хихикнул Кир, с наслаждением ловя разъяренный взгляд друга.        – Артемонов, заткнись, иначе сейчас голова опять заболит!        – Ой, напугал! – парень расслабленно откинулся на спинку стула. – Это тебе в отместку сам знаешь за что.       Выяснить, за что же была «месть», Алине так и не удалось: прозвенел звонок, и они с Женькой вынуждены были ретироваться в свою аудиторию, откуда так же бегом возвращался Марк.       Следующая пара у НН-31 довольно часто перерастала в классный час, так как вела её их куратор, всеми любимая Кравец Мария Александровна. Эта женщина, внешне смахивающая скорее на молодую девушку, умудрялась неведомым образом сочетать в себе доброту со строгостью и человечность с требовательностью. Вот и сейчас, когда она вошла в аудиторию, группа сразу притихла, и даже Кир сделал над собой усилие и поднял голову.       Преподаватель поздоровалась, проверила присутствующих, и пара началась как обычно: проверка домашнего задания, лексическая тема, несколько упражнений, обсуждение вопросов…       Удача на сегодня явно отвернулась от Артемонова, так как Мария Александровна спрашивала его почти постоянно, а ответить зачастую было просто невозможно, ведь готовиться к уроку вчера попросту не было возможности, да и мысли были заняты совсем не английским. Задав домашнее задание под конец пары, куратор вздохнула и добавила:        – Кир, останетесь на минутку, пожалуйста.        – Хорошо, – обречённо ответил парень, небрежно засовывая тетрадь в сумку. – Останусь, куда ж я денусь.       Марк сочувствующе взглянул на друга и вздохнул.        – Мы будем у первого курса, подождём тебя там, – произнёс он, вставая и подхватывая свою сумку. – Удачи.       Третьекурсники постепенно покидали аудиторию, и наконец, в ней остались сидеть только Кир, Мария Александровна и Лера. Артемонов втайне надеялся, что Котова уйдёт до начала выговора, но девушка, уже давно упаковавшая вещи в сумку, даже не думала двигаться с места, очевидно, ожидая, пока куратор уделит время и ей.       Преподаватель тем временем захлопнула журнал и, подозвав своего проблемного студента поближе, заговорила так, как умела только она. Не повышая голоса, не ругая, только сообщая факты и обрисовывая перспективы так, что стыд сам собой заполонил душу Кира, и он не смел даже оправдываться, потому что любое слово из его уст звучало бы сейчас жалко. Под конец этого монолога Артемонов молча кивнул и после разрешения куратора покинул аудиторию, чувствуя на себе взгляд Леры, ещё более презрительный, чем когда-либо.       После такого позора идти к друзьям не хотелось. Парень направился было вниз по лестнице, чтобы поскорее оказаться дома, но на первом же пролете вспомнил, что ключи от квартиры есть только у Марка, а значит, выбора нет. Вернувшись на десятый этаж, Кир тут же на площадке столкнулся с друзьями, которые как раз направлялись на одиннадцатый: к аудитории, в которой у первого курса была последняя пара. Зальцман кивнул другу, а затем, подхватив Надю на руки, помчался вверх по лестнице.       «Сколько ж в нём энергии!» – подумал парень, подходя ближе и отвечая на приветствия остальных.       Компания была всё та же: Влад, Женька и Алина, перед которой Артемонов больше чем перед кем-либо не хотел показывать своё подавленное состояние. Пока Вдовин и сияющая Кириенкова поднимали кресло на следующий этаж, девушка, несомненно, заметившая изменения в настроении парня, ласково взяла его за руку.        – Кир, если что-то случилось, ты всегда можешь поделиться, – произнесла она так тихо, чтобы слышал только он. – Если я могу что-то для тебя сделать…        – Всё в порядке, – прошептал Артемонов, пожимая её ладонь в ответ. – Только вот тому, что я кретин, ты не сможешь помочь.       Вдовина не нашлась что ответить, и Кир воспользовался этой заминкой, чтобы высвободить руку и уйти немного вперёд. Совесть, разбуженная Марией Александровной, теперь больно колола парня за любой проступок. Тот же безобидный флирт, который для Артемонова был настолько же обыден, как вода или воздух, часто разбивал девичьи сердца. И если с чувствами любой другой девушки Кир мог бы немного поиграть, то Алина, прежде всего, была для него другом, а лишь потом красивой студенткой. И именно сейчас парень ощутил, что зашёл слишком далеко и взял на себя слишком многое…        – Ребёнок, дай ключи от дома, – попросил он, подходя к Зальцману, который как раз опустил Крылову в уже прибывшую коляску. – Торжественно клянусь, что никуда не вляпаюсь по дороге, и ты сможешь попасть в квартиру не позднее чем через тридцать секунд после того, как позвонишь в дверь.        – Ну ладно, – рыжий улыбнулся и, пошарив в кармане штанов, протянул другу связку. – Не знаю, зачем тебе это нужно, ведь я ж тоже сейчас домой иду.        – Ты идешь сейчас, а я сейчас же! – выхватив ключи у друга из рук, Артемонов улыбнулся Наде, махнул рукой и помчался на тринадцатый, избегая встречи с Алиной.       Лифт подошёл почти моментально, и Кир оказался внизу даже быстрее, чем рассчитывал. Впрыгнув в маршрутку вместе с ещё несколькими студентами, Артемонов вдруг вспомнил, что денег у него ни копейки, поэтому всю дорогу сидел тише воды, ниже травы, надеясь, что водитель о нём не вспомнит. Выскочив на своей, а точнее Марковой улице, парень проскользнул в подъезд и, радуясь, что вахтёрши как раз нет, спокойно вошёл в лифт.       Слова Марии Александровны, с одной стороны, очень обидные, но с другой, безусловно, справедливые, до сих пор звучали у него в ушах. Ещё и этот взгляд, которым Котова его наградила сегодня… Почему-то именно ей Киру хотелось доказывать собственную значимость.       Провернув ключ в замке, Артемонов включил в коридоре свет и привычно повесил куртку на крючок.        – Привет, Аристотель, – буркнул он, прежде чем сообразил, что делает. – Чёрт, кажется, этот психоз заразен!       На кухне парень сварил себе крепкого кофе и ушёл в комнату Марка, где сел за домашние задания. Хоть семестр только успел начаться, по английскому и немецкому у Кира были кое-какие долги, и именно с ними он собирался разобраться, ведь ничто так не мотивирует, как укор уважаемого тобой человека, а именно такой для Артемонова была его куратор.