Однажды в новогоднюю ночь...

      Минуты текли просто нереально медленно, и лекция по философии для рыжего Зальцмана превратилась в ад длиною в вечность. Монотонное бухтение Виктора Васильевича, несомненно, несло в себе некую дозу полезной для студентов информации, но, к сожалению, абсолютно не желало задерживаться в голове. Грустно вздохнув, Марк посмотрел сначала на свой конспект, а затем на Кира, которому из-за опоздания пришлось расположиться почти перед носом у философа.       Тетрадь выглядела жутко, с этим даже сам Зальцман был согласен. Диктовал Виктор Васильевич быстро, предложения повторял редко, а на просьбы помедленнее – огрызался, напоминая студентам, что они не в детсаду, где пишут под диктовку. После первого такого отступления Марк надолго задумался: а пишут ли вообще в детсаду? Ему упорно казалось, что в подобных заведениях дети контактируют друг с другом и с игрушками. Ну рисуют на худой конец… Или смотрят книги с картинками…       Вздрогнув от резкого оклика препода, обращённого, к счастью, не к нему, Марк тогда с ужасом заметил, что пропустил около пяти минут непрерывного объяснения функций философии. Переписывать конспект не хотелось, поэтому рыжий изо всех сил старался быть внимательным, но получалось плохо. И вот результат: пять страниц непонятной «кардиограммы», куча зачёркиваний и помарок. Может, ну его? Взять потом у Шурика, местного ботанистого старосты, или ещё у кого-нибудь с хорошим почерком…       Взвесив все за и против, Зальцман всё же решил не мучиться зря. Отложив ручку, он уставился на Кира долгим и пристальным взглядом. Обычно после десяти секунд такой «гляделки» Артемонов чувствовал дискомфорт и оборачивался, щелкая друга по носу или кидая в него чем-то, подвернувшимся под руку. Сейчас последние два пункта не представлялись возможными, так что Марк хотел просто заставить Кира оглянуться, чтобы хоть на шаг приблизиться к разгадке «тайны победившего философа», как рыжий уже успел прозвать мучивший его вопрос. Зальцман был уверен, что одного взгляда глаза в глаза ему хватит, чтобы понять, всё ли у друга в порядке, не первый день всё-таки знакомы, но Кир упорно не отрывался от своего конспекта, и, в конце концов, Марк сдался.       «Спрошу после пары», – решил он, переводя взгляд на доску, где философ писал имя очередного представителя какой-то из философских школ. Неужели уже дошли до периодизации?!       От неожиданности Зальцман чуть было не издал какой-то звук, способный отвлечь препода от бормотания, но вовремя сдержался, вновь беспомощно утыкаясь взглядом в спину Кира.       Кирилл… А ведь занимательно то, что за все годы их знакомства, Артемонов ни разу не произносил своего полного имени. И никто никогда не звал его Кириллом… Даже в ту памятную ночь их знакомства друг представился именно Киром, а не Кириллом. Хотя, может, ему просто так больше нравится? Почему тогда философ… Блин, не понятно!       Последнюю фразу Марк неосознанно произнес вслух. К счастью, это прошло мимо ушей Виктора Васильевича, зато Влад сочувствующе кивнул и показал свой конспект, в котором «кардиограмма» была еще живописнее, чем у самого Зальцмана.       Загадка сводила Марка с ума, ни о чём другом он просто не мог думать. До конца пары оставалось ещё двадцать минут, а мозги уже кипели, требуя разрядки. Бессмысленно скользя взглядом по аудитории, рыжий всё же нашел чем развлечься. Сам по себе философ выглядел как любой нормальный человек, но вот его уши… Поразмышляв Алинкиными категориями, Зальцман нашел их чересчур оттопыренными, неэлегантными и даже вызывающими. Мысленно вытянув их до эльфийских, парень поспешил зарисовать шедевр на полях тетради. Затем, подумав ещё немного, он изобразил препода со слоновьими ушами-крыльями и оленьими рогами. Далее хихикать в ладошку стало труднее, так как к развлечению присоединился Влад, нарисовавший «Микки-философуса» – а именно Виктора Васильевича с ушами Микки-Мауса. К концу пары игра охватила почти все последние парты: конспект Марка ходил с ряда на ряд, пополняясь новыми шедеврами изобразительного искусства. Философ заметил оживление, но ничего поделать не смог – спасительный для студентов звонок наконец-то прозвенел.       Виктор Васильевич скупо попрощался и ужом выскользнул из аудитории, в которой тут же поднялся дикий шум. Эта пара была у третьего курса последней, поэтому никто особо не торопился.        – Ки-и-и-р! – Зальцман наконец-то подскочил к другу, едва не потеряв по пути сумку. – Как же я скучал без тебя эти полтора часа!       Одногруппники, давно уже привыкшие к выходкам Марка, снисходительно захихикали, ожидая реакции Артемонова. Обычно тот опускал друга на землю какой-нибудь едкой шуточкой, с которой потом полдня угорал весь поток, но в этот раз Кир был явно не в настроении.        – Не полтора часа, а всего лишь час двадцать, – произнёс он, закидывая рюкзак на плечо. – Не драматизируй.       Не ожидавший такой холодности Зальцман замер в проходе, отчаянно размышляя, как же теперь выкрутиться и не остаться в дураках, как вдруг Артемонов улыбнулся так же, как и всегда – по-отечески ласково.        – Бедный ребёнок, совсем без меня не можешь! – притянув друга к себе, парень растрепал его рыжие волосы. – Умирал от тоски так, что дырку во мне взглядом проделал!        – О, я знал, что ты почувствуешь! – Марк счастливо улыбнулся, отчаянно цепляясь за любое подтверждение того, что с Киром всё в порядке.        – Пошли возьмём вчерашнюю распечатку, – вспомнил вдруг Артемонов, зацепившись взглядом за старосту – белобрысого Шурика Сырова, которого вся группа называла то Сырником, то Смешуриком, а то и чем поизощрёнее.       Отличник, уже собиравшийся уходить, на их просьбу отреагировал с видимым удивлением.        – Не знаю, где вы двое были, когда мы решали организационные вопросы с куратором, но в этом семестре я не являюсь старостой группы, а посему обращаться вам надо не ко мне, а к лицу, обладающему полномочиями.        – Блин, а русским языком ты можешь сказать, кто у нас нынче староста? – вопросил Кир, которого заумные формулировки Сырника сводили с ума.        – Я у вас нынче староста, – голос, раздавшийся за их спинами, заставил друзей вздрогнуть. – Котова Валерия, прошу любить и жаловать. Кстати, НН-31, пока вы все ещё здесь, напоминаю, что нужно сдать деньги на подарок куратору, её день рождения не за горами.       Обернувшись, Марк сам того не желая, встретился с обладательницей звонкого голоса глазами. Лера Котова была примерно одного с ним роста, стройная, спортивного телосложения. Вся её внешность будто кричала миру: «Эй, смотри, я здесь!», и Зальцман искренне удивился, как вообще мог целую пару её не замечать. Волосы девушки, достигавшие ей до середины спины, были насыщенного ало-рыжего оттенка. Марк, который перед тем как перекрасить собственную шевелюру, долгое время изучал палитру, сразу же определил для себя, что это один из тех цветов, ассоциирующихся у него с лисами и пылающим костром. Словно смягчая первое впечатление от волос, одежда девушки была выдержана в тёмных тонах: чёрные джинсы и такой же свитер, на котором серым были вышиты олени. Лицо её в целом было довольно миловидно, агрессивности добавлял лишь макияж, выдержанный, как и одежда в чёрном цвете.        – И откуда ты такая взялась? – вопросил Кир, закончив, наконец, разглядывать новоявленную старосту. – Что-то не припомню твоей фамилии в списке группы.        – Вернулась из академа, – ответила Лера, смело встречаясь с собеседником глазами. Волей-неволей Зальцман обратил внимание на то, что Артемоновское очарование оставило её полностью равнодушной. – Причина моего отпуска вас волновать не должна, просто примите тот факт, что с этого семестра я буду учиться в вашей группе. И вот, кстати, распечатки. Советую ходить на классные часы, если хотите быть в курсе событий.       Сказав это, Котова резко развернулась и вышла из аудитории, напоследок обдав друзей ароматом своих духов. Кир криво улыбнулся и тихо присвистнул, глядя ей вслед.       «Заинтересовался!» – мелькнула у Марка безумная мысль.       Вообще, на памяти Зальцмана Артемонов всегда лишь флиртовал с липнувшими к нему девушками, никогда и никем не увлекаясь всерьёз. «Не нужно мне это», – таков был постоянный ответ на любые расспросы. Однако рыжий был уверен, что рано или поздно сердце Кира затрепещет, преисполнившись любовью. И вот, этот момент, скорее всего, настал… Правда в грёзах Марка в роли идеальной девушки Артемонова всегда выступала Алина…        – Пойдём, – Кир сунул другу в руки обе полученные от Леры распечатки и направился к выходу из аудитории, по пути прощаясь с одногруппниками.       Покинув кабинет, парни оказались в коридоре, где по уже устоявшейся привычке остановились, поджидая постоянно отстающего от них Влада. Артемонов, которого мини-стычка с новенькой сумела немного взбодрить, вновь задумался, смотря куда-то вдаль и думая о чем-то своём. Поток студентов скользил мимо, устремляясь к лифтам и лестницам, и Зальцман решил, что железо нужно ковать, пока горячо и что лучше момента всё равно уже не будет.        – Кир, а почему ты?.. – начал он осторожно, но Артемонов тут же предусмотрительно поднял руку.        – Ребёнок, усохни… пожалуйста, – произнес он, одновременно умоляя и приказывая. Марк, никогда раньше не слышавший от друга таких интонаций, вмиг захотел провалиться сквозь землю. Правду говорят, что любопытство до добра не доводит. Теперь в этой загадке было ещё больше вопросов и ещё меньше ответов.       Кир тем временем не отрываясь смотрел на собеседника, будто взвешивая всё в голове. Через некоторое время он, видимо, решился и, положив руку на плечо другу, произнёс:        – Слушай, Марк… Я сегодня домой не приду, есть пара неотложных дел. Не грузись по этому поводу, объясню всё позже.        – Э-э… Ну ладно, – рыжий выдавил улыбку, всеми силами скрывая разочарование. – Завтра в универе будешь?        – Буду, – пообещал Артемонов, вновь хлопая друга по плечу. – Всё тогда, я полетел, дождись Вдовина сам и передай ему, что он улитка!       Махнув рукой на прощание, Кир скрылся в толпе, оставив Зальцмана наедине с мыслями.        – Если Влад – улитка, то ты тогда кот, – вздохнул парень, обращаясь неизвестно к кому, – гуляющий сам по себе.       Безуспешно прождав Вдовина ещё какое-то время, Марк догадался заглянуть в аудиторию, где уже собирались другие группы. Влада там не было, и рыжий сделал неутешительный вывод, что оба друга его «кинули».       «Умчался, небось, за своей Кристиной сразу после звонка, – зло подумал Зальцман, поднимаясь по лестнице наверх. – Прав Кир, она просто вешалка тупая…»       Вообще-то после пар друзья всегда спускались пешком, но сегодня Марк на правах брошенного и обиженного решил воспользоваться лифтом, а для этого нужно было с девятого подняться на тринадцатый.       Преодолев расстояние до десятого этажа, Зальцман, уже почти пожалевший о своём решении, вдруг заметил спинку знакомой инвалидной коляски, скрывшейся за дверью одной из аудиторий. Все невзгоды тут же были забыты: Надя и любые мысли о ней с той самой новогодней ночи вызывали у парня хорошее настроение. Он уже думал нагнать новую подругу и поболтать с ней, как вдруг по коридору в очередной раз пронеслась въедающаяся в голову мелодия звонка. Быстро воскресив в памяти расписание первого курса, которое Кир ещё несколько дней назад совместил в Экселе с их собственным, рыжий убедился, что Крыловой предстоит отсидеть ещё одну пару, а значит, догонять её бессмысленно.       Хорошее настроение, так внезапно появившееся, вмиг улетучилось. Марк вновь почувствовал себя брошенным и никому не нужным. Вздохнув, он хотел уже продолжать свой нелегкий путь до тринадцатого этажа, как вдруг заметил тоненькую девичью фигурку, будто отделившуюся от стены. Сейчас коротко стриженая студентка явно направлялась в аудиторию, но до этого она точно за кем-то наблюдала. И Зальцман, кажется, даже знал за кем…        – Эй, Шелестова или как там тебя! – окликнул он, спускаясь на площадку десятого этажа. – Следила за кем-то?       Вика вздрогнула и резко обернулась, но поняв, что перед ней не Кир, резко осмелела.        – А что, нельзя? – вопросила она, едко ухмыляясь. – Мы в свободной стране живём.        – Не советую, – произнёс Марк, добавляя голосу твёрдости.        – Это угроза? – спросила брюнетка, насмешливо глядя на него.        – Предупреждение, – отозвался Зальцман, продолжая смотреть на неё в упор. – Настойчивая просьба, так сказать.        – Да кто ты такой без Артемонова? – Шелестова внезапно сделала шаг вперёд, будто переходя в атаку. – Что ты без него можешь?        – Желаешь проверить? – Марк тоже шагнул вперёд, готовый к чему угодно. Пара уже началась, поэтому коридор был пуст, а это развязывало Вике руки.        – Ладно, считай, что вызов принят, – девушка шагнула назад, видимо, решив, что стычка сейчас будет ей невыгодна.        – Сама считай, – отозвался рыжий, чувствуя своё преимущество. – Не филологическое это дело – считать.       Закончив диалог на столь высокоинтеллектуальной шутке, Зальцман развернулся и пошёл наверх, воображая себя чуть ли не богом остроумия. Правда, пока он добирался до конечной станции лифтов, то успел сообразить, что Шелестова тоже филолог, а значит, считать и ей не положено, а так шутка теряла весь свой смысл. Впрочем, долго по этому поводу парень не заморачивался, убедив себя в том, что собеседница и так не обладала достаточным уровнем интеллекта, чтобы понять подобный юмор.       Удобно устроившись за партой, Надя выложила из сумки нужные вещи и принялась задумчиво водить карандашом по листку бумаги. Занятие было лекционным, поэтому в аудитории было довольно шумно. Эта перемена была немного длиннее остальных, поэтому многие студенты спешили в столовую, предварительно оставив свои вещи на партах. Алина и Женя тоже наверняка отправились на первый этаж, забив предварительно места. Вздохнув и улыбнувшись, Крылова вдруг вспомнила о своём обеде, заботливо приготовленном ещё с вечера. Быстро достав его из сумки, девушка утолила голод и счастливо потянулась. Как же всё хорошо!       Студенты, в большинстве своём, уже не обращали на инвалидную коляску почти никакого внимания, и уверенность, появляющаяся от одной только этой мысли помогала Наде игнорировать косые взгляды самых назойливых однокурсников. Крылова ощутила вдруг мощный прилив счастья и не смогла сдержать тихого смеха. Как же всё замечательно сложилось!       Вскоре прозвенел звонок, и студенты поспешно принялись занимать свои места. Преподаватель задержалась на несколько минут, и благодаря этому опаздывающие Алина и Женя успели проскользнуть в помещение до начала лекции. Обе были веселы и радостны, хихикали и перешёптывались, но Крылова совсем не замечала этого, наслаждаясь ореолом блаженства, будто укрывшим её. Тепло этого восхитительного чувства ощущалось почти физически, и мысленно Надя сравнила бы его с большой пуховой накидкой, будто обволакивающей всё тело… Можно было бы даже нарисовать…       Привычно выхватив из пенала карандаш, девушка набросала небольшой эскиз, но тут же спохватилась, осознав, что преподаватель уже минуты три как что-то диктует. Пришлось просить конспект у более внимательной Вдовиной, но это ничуть не подпортило Наде настроения.       После звонка, возвестившего, наконец, об окончании учебного дня, Крылова выехала из аудитории и поспешила к лестницам, надеясь успеть к лифтам пораньше, однако уже через несколько метров остановилась, осенённая ужасной догадкой: это же десятый этаж, не тринадцатый!        – Мне крышка… – прошептала она, совершенно не видя выхода из ситуации. Даже если Таня сейчас придёт…        – Надь, ты чего замерла? – Алина нагнала новую подругу и окинула её недоумевающим взглядом. – Забыла что-то?        – Мне нужно на тринадцатый… – тяжело вздохнула девушка, виновато понурив голову. – Опять напрягать Марка и ребят… Мне так неудобно.        – А ты и не сможешь их напрячь, – задумчиво сообщила Кириенкова, посмотрев что-то в телефоне. – У них пары уже закончились.        – Да, точно! – подтвердила Вдовина. – Влад сегодня раньше меня из дому ушёл, у третьего курса сегодня с первой.        – Тогда буду сидеть здесь до вечера, пока папа не освободится… – прошептала Надя, едва сдерживая слёзы отчаяния. – Домашку сделаю…        – Не говори глупостей! – Женя быстро осмотрела коридор. – Сейчас попросим кого-то помочь…        – Да не надо! – от волнения Крылова даже повысила голос. – Я не хочу быть обузой!       Но было уже поздно: Кириенкова перехватила выходящего из аудитории Германа и чуть ли не силой потянула его к коляске, по пути объясняя ситуацию.        – Ну что, сможешь, богатырь? – лукаво вопросила она, когда Краснопольский наконец-то понял, чего от него хотят.        – Ну… Если надо… Я могу попробовать… – пробормотал он, старательно избегая зрительного контакта с кем-либо из девушек.        – Спасибо, – искренне произнесла Надя, когда они подошли к лестнице. – И заранее прости за то, что я такая тяжёлая.       Эту реплику парень оставил без ответа. Наклонившись над Крыловой, он подхватил её на руки и поспешил вверх по лестнице, чудом не роняя свою ношу, неосознанно крепко в него вцепившуюся.        – Гляди ж и подкачается парнишка! – хихикнула Женька, подхватывая кресло с одной стороны. – Потащили и мы!       Едва оказавшись на площадке тринадцатого этажа, Герман опустил Надю на последние ступеньки и повалился рядом, тяжело дыша. Было сразу заметно, что такие нагрузки ему более чем непривычны: лицо покрылось красными пятнами, руки дрожали.        – Может, водички? – Крылова заботливо протянула парню свою бутылку, которую тот молча взял и опорожнил почти наполовину.       Разговаривать он явно не горел желанием, поэтому Надя тоже молчала, мысленно уже продумывая диету, при которой можно быстро сбросить вес.       Вдовина и Кириенкова с креслом появились примерно через минуту, и Крылова вновь заняла привычное для неё положение, не переставая благодарить своих спасителей.        – Да ладно! – отмахнулась Женька, уже входя в лифт. – Зато какая физкультура! Я так за семестр накачаю руки!       Оказавшись на улице, Надя с наслаждением вдохнула морозный воздух. Погода в последнее время не радовала: было холодно и пасмурно, но именно сейчас хмурый день вдруг показался Крыловой необычайно красивым и приятным. Повернувшись к друзьям, вышедшим вслед за её коляской, девушка улыбнулась и ещё раз пылко поблагодарила их всех.        – Да ладно, – Кириенкова вздохнула и взглянула куда-то вдаль. – Правда, не знаю, как ты будешь с этим бороться все пять лет…        – Марк и ребята будут помогать, – убеждённо произнесла Алина, делая шаг вперед. – У нас вроде только пара дней, когда они раньше уходят. Надо посмотреть по расписанию…        – А как ты домой доберёшься? – Женька поёжилась и запрыгала на месте, пытаясь согреться. – Если собираешься ждать свою сиделку, то лучше вернуться в холл, там хоть теплее.        – Нет, я поеду ей навстречу, – Крылова поправила шарф и пристроила сумку на коленях. – На самом деле, мне не очень далеко до дома.        – Ясно, – Кириенкова усмехнулась и махнула рукой. – Я тогда на маршрутку. Алин, ты со мной?        – Э-э-э… нет, мне надо ещё забежать в одно место, – быстро произнесла Вдовина, отводя глаза. – К тому же нам всё равно на разные маршрутки!        – Ладненько, до завтра! – улыбнувшись всем на прощание, Женька дождалась зелёного сигнала светофора и понеслась на остановку.       Алина проводила подругу взглядом и тут же тяжело вздохнула, совершенно себя не понимая. Конечно же, ей никуда было не нужно, наоборот, в такой пасмурный день как можно скорее хотелось попасть домой и выпить горячего чаю. Но вот дернуло её соврать…       Обернувшись, чтобы попрощаться с Надей и отправиться в сторону следующей остановки, Вдовина вдруг заметила, что Краснопольский до сих пор стоит рядом с ними, ёжась от холода в своей явно не зимней тёмно-серой куртке.        – А тебе куда? – спросила она прежде, чем успела подумать. – Тоже на маршрутку?        – Нет, – парень замотал головой и тут же отчаянно закашлялся. – Я пешком хожу домой.        – Тогда пойдёмте, – предложила Крылова, надевая перчатки. – Если будем стоять, то быстро замёрзнем.       Герман кивнул, и вся компания двинулась вниз по улице. За первые преодолённые сто метров они не произнесли ни слова. Надя молча крутила колеса своего кресла, Краснопольский шел рядом, посильнее закутавшись в ветровку. Алина старалась не отставать, но откровенно говоря, подсознательно уже продумывала «план бегства»: если с Крыловой еще можно было бы о чём-то заговорить, то молчаливое присутствие Германа заставляло все мысли испаряться из головы. Едва здание университета скрылось из поля зрения, Вдовина окончательно уверилась в решении покинуть это молчаливое сообщество, но озвучить свой план не успела: в Надиной сумке запиликал телефон.       Из-за этого обстоятельства всё шествие на секунду замерло и, пока Крылова отвечала на звонок, Алина просто не могла не разглядывать дрожащего Краснопольского.        – Слушай, может, тебе всё же лучше на маршрутке поехать? – спросила она, посмотрев на него в упор. – Дрожишь ведь как осиновый лист. С такими темпами подхватишь какую-то болячку.       Герман поднял голову, сталкиваясь с собеседницей взглядом.        – Проезд подорожал почти в два раза, – произнёс он почти бесшумно. – Если ездить два раза в день пять дней в неделю, то за месяц набегает нехилая сумма. Вообще, всё ведь подорожало… Одна лишь стипендия больше не стала.        – Да… – только и смогла ответить Вдовина, тут же отводя глаза. Ей вдруг стало резко стыдно за свою неуместную заботу, а в чёрных глазах парня так и читался немой упрёк.       Молчание вновь начало становиться угнетающим, но тут, к большому Алининому счастью, заговорила Надя:        – Эх, Таня меня не встретит, на работе задерживается, поэтому поеду сама. Если вам по пути…        – Давай я тебя до дому провожу, – предложила вдруг Вдовина, сама не зная зачем. – Я всё равно особо не спешу, а пешие прогулки полезны!        – Серьёзно? – Надя робко улыбнулась, но Алина по глазам поняла, что новая подруга очень благодарна ей за подобную помощь. – Спасибо… Если только это тебя не затруднит…        – Нисколько, – светловолосая уверенно взялась за ручки кресла. – Только нам надо двигаться быстрее, иначе рискуем превратиться в ледяную композицию из трёх человек!       Шутка удалась, и обе девушки рассмеялись, заставив даже Германа улыбнуться. А затем нагнетающая атмосфера будто испарилась: ребята шутили, вспоминали прошедший день в универе, дружно дули на руки, когда останавливались на светофорах…       Краснопольский вскоре свернул на свою улочку, а Надя и Алина отправились дальше. Разговор шёл о каких-то мелочах, в которых вкусы обеих девушек удивительно совпадали, и честно говоря, Вдовина уже давно была рада тому, что не поехала домой сразу.        – Ну вот и пришли, – произнесла, наконец, Крылова, когда они в очередной раз перешли дорогу. – Нам в этот двор.        – Далековато от универа, однако, – заметила Вдовина, внутренне признавая, что на самом деле жутко устала. – Интересно, как бы ты сама доехала…        – Честно говоря… – Надя на секунду умолкла, – я никогда не ездила так далеко сама. Если б ты меня не проводила, это был бы первый раз.        – Это могло бы быть опасно, – Алина задумчиво покачала головой, подводя коляску к подъезду. – Сюда?        – Да, – Крылова лучезарно улыбнулась. – Спасибо тебе огромнейшее, я в долгу. Чай зайдёшь попить?       Вначале Вдовина хотела отказаться от заманчивого предложения, но холод, усталость и Надины уговоры сделали своё: вскоре она уже сидела в уютной маленькой кухне, сжимая в руках горячую чашку с ароматным напитком. Квартира произвела на Вдовину большое впечатление. Столько книг она видела разве что в библиотеке… А уж как легко Надя управлялась со своим креслом в узеньких проходах…        – Да ты просто герой… – выдохнула девушка, делая большой глоток из чашки. – Я бы так не смогла.        – Настоящие герои – это мой папа и Таня, – усмехнулась Крылова, пододвигая к гостье плошку с вареньем. – Я создаю проблемы, а они их решают.       После этой фразы на кухне воцарилось неловкое молчание, а потом Надя тихо добавила, взглянув в быстро сгущающиеся сумерки за окном:        – Но ты даже не представляешь, насколько я хочу быть нормальной…       Алина вскоре засобиралась домой, и девушки расстались у входной двери, договорившись встретиться завтра в универе. Сполоснув чашки, Крылова проехала к себе за стол с твердым намерением делать домашнее задание, но тетрадки как-то сами по себе перекочевали в шкаф, а в руках оказались привычные карандаш и ластик. Склонившись над белым листом, Надя привычно набросала силуэт, затем проработала детали одежды и фона, а затем замерла на миг, в мельчайших подробностях припоминая улыбку, морщинки в уголках рта, глаза, такие живые и постоянно скользящие от предмета к предмету… Даже ощущения от его рук, даже быстрое биение его сердца, когда он нёс её наверх…       Карандаш сам заскользил по листку, вычерчивая и вырисовывая каждую тень и каждый контур. Крылова почти физически чувствовала подхвативший её порыв вдохновения, и, закончив, наконец, рисунок, порывисто прижала его к сердцу.       Получилось! После стольких попыток с картины на неё смотрел Марк, улыбающийся и счастливый, прямо как тогда в новогоднюю ночь…       В двери повернулся ключ, но Надя совершенно не обратила на это внимания. Лишь только когда Таня вошла в комнату, на ходу снимая пальто, девушка поспешно спрятала рисунок в папку и обернулась, приветствуя сиделку.       Полякова, как оказалось, взяла немного сверхурочной работы, но не рассчитала время, и до вечера мучилась, переживая за подопечную. Обменявшись новостями, каждая поспешила заняться своими делами: Таня – ужином, а Надя – домашним заданием.       Из кухни вскоре послышался шум воды и грохот посуды, а Крылова так и продолжала сидеть над раскрытым учебником, витая в облаках. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что сравнивает Марка и Германа, анализирует ощущения от их прикосновений и дрожит в предвкушении от одной только мысли о завтрашнем походе в универ. И вызывает эти эмоции только один из двух парней… Тот, чьё лицо ей, наконец, удалось запечатлеть.