Два дневника

Вчера Лита (ее, оказывается, зовут Лита) устроила мне настоящий сюрприз. Она попросила меня, чтобы я вывел ее на улицу, хотя бы ненадолго. Я не стал ей отказывать, хотя и видел, что она что-то замышляет. Мы долго шли вдоль набережной; мне даже было приятно идти рядом с ней. У нее было совсем другое лицо – не свирепое, а спокойное и как будто довольное. Мне все время хотелось обнять ее за плечи. На всей набережной никого, кроме нас двоих, не было. Я притворился, что не слежу за ней – все ждал, что она выкинет что-нибудь. Она вдруг остановилась, впервые за все время посмотрела на меня прямо, не искоса, а потом вдруг обняла меня рукой за шею и потянулась губами к моим губам. Это меня удивило, но отказываться от такой приятной неожиданности я не стал. Мне давно хотелось поцеловать ее, даже больше, чем попробовать ее крови. Она оказалась так искусна, что я ненадолго забылся – она прильнула ко мне, и я почувствовал, как бьется ее сердце. Через миг я заметил, что ее другая рука подбирается к рукояти моего меча. Как же я был зол на нее! Мне хотелось прикончить ее на месте, но я просто оттолкнул ее, а потом нарочно грубо схватил за волосы, притащил в замок и швырнул в комнату. Я думал, что она будет просить о пощаде, плакать, кричать, как делают все люди, но она не проронила ни звука. Что ж, оставлю ее в одиночестве – может быть, это немного успокоит ее. (Дальше следует тщательно зачеркнутая строка, в которой можно разобрать только три слова: «…так хотелось поверить…»).