Боль

      Очнулась я в палате. Врач настоятельно просил меня не нервничать, иначе я потеряю ребенка. Так же он искренне просил прощения за то, что он не может оставить меня в клинике, потому что мне попросту нечем платить. Я все понимала и ни капли не расстроилась тому, что меня скоро отпустят в свободное плавание. Слова Бласа ударили меня в самое сердце, и именно в тот момент, я поняла, что это все. Это конец. В Буэнос-Аэрос я уже не вернусь. Если даже мне повезет и у меня получится сохранить ребенка, то это ничего не решит. Я всю свою жизнь ненавидела мать и никогда не прощу ей того, что она от меня отказалась. Но и мне придется поступить так же. За это я презираю себя. Я чувствую, что во мне живет другая жизнь, но я ничего не смогу ему дать. И мне некому помочь. Единственная надежда была на него. На человека, которому наплевать на меня и который ко всему прочему мне не верит. Или просто делает вид, что не верит. Мне уже все равно.       Город освещают фонари. Я медленно шагаю по мосту. Дойдя до середины этого сооружения, я останавливаюсь. Слезы застилают глаза. Влажными ладонями я держусь за перила. Перекидываю одну ногу, потом другую и оказываюсь на той стороне.       Стоя на краю пропасти, я мечтаю умереть. Избавится от вакханалии ужаса и боли, через которые мне пришлось пройти. И в итоге добиться только желания смерти, как единственного выхода. Сейчас моя жизнь не стоит ничего. Ни для кого. Я сама для себя настолько противна, что желаю гореть в аду. Я не способна справится с трудностями. Он сломал меня, но я уже не виню его в этом. Просто нет сил, чтобы бороться со своей слабостью. Легкий ветер обдувает мое мокрое от слез лицо, высушивая и оставляя кожу обветренной. Наклонив голову, я смотрю вниз на проезжающие машины, и представляю, как мое тело разбивается, оставляя кровавый след на асфальте. Голова начинает кружиться от страха, отпустив одну руку, я тихонько кладу ее на живот: — Прости меня.       Предательская дрожь в голосе, выдает мое внутреннее состояние, надежду на то, что есть другой выход и у нас все получится, но я гоню эти мысли прочь и, закрыв глаза, отпускаю вторую руку. Чувствую, как мое тело падает, но не вперед, а назад. Кто-то, сзади обняв за живот, легко поднимает меня, и вытягивает обратно на мост. Открыв глаза, я вижу его: - Пусти. — Не смей лишать меня последней мечты. — Мечты? Ты еще не наигрался со мной? — сквозь слезы я кричу от боли. — Чего ты еще хочешь? Ты достаточно испортил мне жизнь.       Неожиданно он падает передо мной на колени. Блеклый свет, падающий на его лицо, освещает слезы, тонкими струями, спадающими с глаз: - Прости меня. Я всю жизнь тебя ненавидел, не по своей воле. Отец не давал мне жизни, и я во всем винил лишь тебя. — Он обнимает меня, прислонившись щекой к животу, и мне становится не по себе. Я понимаю его. Если показывая на белый шар, тебе всю жизнь твердят, что он черный, то со временем, ты начинаешь верить, что он черный. — Я всегда знал, что у меня не может быть детей, только потому что отец с детства вбил мне это в голову. У меня и в мыслях не было проверить это, пока ты мне не сказала.       Я стала ненавидеть тот день, когда спасла его отца. Именно тот день решил мою дальнейшую судьбу. Риккардо Фара испортил жизнь не только своему сыну, но и мне. Если бы он с большей любовью воспитывал Бласа и не упрекал его в том, что я сделала для него больше чем родной сын, то и Блас не был бы ко мне так жесток. - Я наговорил тебе много оскорблений и доставил много унижений. И я готов, что угодно сделать только, чтобы ты меня простила.       Мне трудно, что-то говорить. Я провожу ладонью по его волосам, и он сморит на меня умоляющим взглядом, в котором я вижу всю искренность его слов. В этот момент я вспоминаю слова священника «Нужно просто простить и жить дальше». Мне будет очень сложно это сделать и каждый раз глядя на него, я буду вспоминать всю боль, что он мне причинил. Но это и есть тот второй выход, который я искала и не могла найти. Не отрываясь от его глаз, я падаю перед ним: — Я тебя прощаю.       Мои щеки покрываются соленой водой. Он обнимает меня. Мы еще долго не выпускаем друг друга из рук и молча плачем от боли, которую нам пришлось пережить, от радости за то, что бог подарил нам ребенка. Сожалея о прошлом и мечтая, о будущем. После чего, сев в его машину мы уезжаем. Дорога складывается такой же молчаливой, но пугает другое. Блас начинает набирать скорость, периодически поглядывая в зеркало заднего вида. Его тревожный взгляд меня пугает, посмотрев назад, я вижу ту самую машину из которой стреляли в Бласа. — Что происходит? — Резкое торможение, удар головой об лобовое стекло, в глазах темнота…. P.S.       Кто-то сжимает мою руку. По ощущениям это кто-то родной и до боли близкий мне. Открыв глаза, я вижу режущий свет. Мои веки сомкнулись. Поворачиваю голову и снова открываю глаза. Голубые блестящие от слез очи смотрят на меня. — Лухан! — Кто вы? Я ничего не помню…