Два с половиной мага в придачу

В кабинете Витьки Корнеева царила необычная для Института атмосфера грусти и безнадёги. Сам хозяин кабинета сидел на своём рабочем столе, уронив половину бумаг на пол, и закрывал лицо мозолистыми ладонями, покачивая головой в такт одному ему известной мелодии. Эдик Амперян сидел прямо на полу в полной прострации. Казалось, что он безуспешно пытается впасть в нирвану, но вместо этого лишь сосредоточенно хмурится и изредка вздыхает. И, словно циклический ураган, по кабинету туда-сюда расхаживал Роман Ойра-Ойра, каждые пять минут останавливаясь и бросаясь что-то писать, приводить и вычислять на бумагах, раскиданных по полу, но уже через минуту понимая всю тщетность своих действий и снова принимаясь мерить шагами комнату и браться то за затылок, то за подбородок. Именно в таких позах и нашёл своих товарищей по Институту Александр Привалов, заглянувший в кабинет Корнеева в поисках кого-нибудь, с кем можно поболтать, пока домовые из ремонтной службы пасутся около сломанного «Алдана». Привалов, оставшийся незамеченным, покрутился в дверях, а затем решительно прошёл и громко поздоровался: — Доброе утро, ребята! Витька что-то неразборчиво буркнул ему в ответ и ещё больше зарылся в ладони, словно пытался срастить лицо и руки. Амперяну наконец-то удалось впасть в нирвану, но приход друга совершенно сбил его настрой, поэтому он только обиженно ответил: — Привет, Сашка. Роман же отреагировал более живо. Он резко повернулся к Привалову на каблуках, посмотрела на часы и уточнил: — Формально, уже день. После чего усадил его в единственное пустое кресло, сбросив оттуда очередной ворох бумаг, и выдал наколдованный стакан чая. — Вот, ребята! — возвестил Ойра-Ойра. — Вот кто может спасти нас от ужасной напасти! Ну что замер, пей чай и генерируй идею, — подтолкнул он стакан к Привалову. Программист недоуменно воззрился сначала на чай, а потом на Романа, и наконец спросил: — Что-то опять случилось? Маг усмехнулся. Подошедший и снова усевшийся на пол Эдик грустно кивнул: — Ага. Опять. Ты разве не знаешь, что Камнеедов сделал с Изнакурножем? Привалов покачал головой. Слухи он, конечно, слышал, но ведь на то они слухи, чтобы не верить им. Эдик погрустнел ещё больше и прикрыл глаза. — Страшная история, — сознался он, — вон Витьку до сих пор коробит. — Что-то случилось с диваном? — уточнил Сашка, покосившись на страдающего Корнеева. — Ага, — подтвердил Роман. — Модест Матвеевич уже который год добивается пристройки новых помещений и склада к Избушке. Вот, недавно его просьбу наконец рассмотрели и постановили сделать из неё настоящий музей. Со складом, — последнее слово он произнёс с кислой миной. Видимо, этот склад был Роману ой как не по душе. — Но ведь это же хорошо, вроде как, — нерешительно сказал Привалов, когда Ойра-Ойра замолк. И тут Витька, до этого сосредоточенно вминавший ладони в лицо, будто взорвался. От него действительно повалил дым. Корнеев заорал благим матом, подскочил под потолок, повертелся там пару кругов, потом спикировал вниз, встал на пол, с разгону пнул какой-то инструмент, да так, что тот превратился в тульский самовар и снова закрыл лицо руками. — Чего хорошего? — послышалось из-под ладоней. — Склад, между прочим, со всеми делами, с сигнализацией, системой слежения и прочими датчиками. Магическими, ясен пень. Двери открываются только особым волшебным словом. И в самой дальней комнате, как бы вы думали, что? Мой диван, чтоб его развоплотило, камееда. Привалов поспешно отхлебнул чая. Дело принимало нежелательный оборот. — А Янус Полуэктович? — сделал последнюю попытку программист. — Он, может, поможет нам вернуть диван. Не всё ведь потеряно, так? Ответом ему был тяжёлый взгляд Романа. Эдик, стараясь не смотреть на Сашку, вздохнул: — Так в том-то и дело, что Янус Полуэктович сегодня утром окончательно закрепил диван-транслятор за Изнакурножем. Поэтому Модест Матвеевич имеет полное право запирать его как ему захочется. — И что с этим делать, совершенно не понятно, — развёл руками Ойра-Ойра. — И тут я подумал, может, тебя снова посетит одна из гениальных идей, на которые ты иногда бываешь мастак. Так что вся надежда на тебя, Сашка. Привалов задумался и снова отхлебнул чаю. Положение и вправду было незавидное. Если диван теперь за семью печатями, плакала Витькина работа. Надо диван раздобыть, это несомненно. Но как? Законным путём — никак, раз уж сам директор НИИЧАВО подписал приказ. Значит… — А украсть его никак? — поднял он глаза на Романа, сложившего руки на груди. Тот снова усмехнулся: — Ты что, не слышал про магическое оповещение и всё такое? — Мы ничего не сможем сделать, — повесил голову Амперян. — Мы уже думали над этим. Право, мы же не воры какие-нибудь. Привалов снова задумался. Что-то в последней фразе Эдика его зацепило, и он пытался понять, что именно. Они не воры, да… Но ведь вор кто-то другой! — А у вас есть знакомые воры? — снова подал он голос. Это заявление было настолько неожиданным, что даже Витька отнял ладони от лица и посмотрел на программиста полным злобы взором. — Ты что, обалдел? — прямо поинтересовался он. — Все воры за решёткой сидят. Да и не станут они мелочиться. Ещё чего, диваны красть. — Не все за решёткой, — задумчиво протянул Роман. Потом бросил: — Я быстро, к Хунте, — и исчез за дверью. Остальные остались вконец озадаченные. — Эм… Хунта знает всех воров наперечёт? — спросил непонятно у кого Привалов. Ему никто не ответил: Эдик — потому что тоже не знал, что и думать, а Витька — потому что был слишком подавлен и разозлён. Роман, как и обещал, вернулся через десять минут. В руках он нёс две толстые папки — одну строгую, институтскую, другую — с несерьёзными ботиночными тесёмками. — Витя, ты помнишь его? — маг потряс второй папкой. Корнеев взглянул в его сторону и буквально подлетел к коллеге. Выхватив другую, первую папку, он раскрыл её, ненадолго запутавшись в тесёмках, и принялся что-то лихорадочно искать. Роман же протянул ничего не понимающим Привалову и Амперяну папку с ботиночными завязками и сказал: — Угадайте, у кого изъято? На папке значилось: «Дело Александра Ивановича Корейко. Начато … закончено …». Эдик понимающе кивнул, а у Сашки глаза на лоб полезли. Чуть не поперхнувшись чаем, он внезапно севшим голосом спросил: — Что? Так это правда? — Угу, конечно. А ты как думал? Остап Ибрагимович давно состоит на учёте в НИИЧАВО. Кроме известных тебе по художественной литературе дел, за ним числятся пара разборок с применением магии, с десяток афер с похищением артефактов и важных черномагических документов, а также отсутствие признаков старения. Подозревается в участии в скандальном приходе Сатаны в Москву. Ну, то дело, ещё Булгаков о нём писал. Так что это полностью наш клиент. И, думаю, он не откажется нам помочь. За свою плату, конечно.