Записки о моем муже.

Пользователь «Безобразная рыба» добавил новую запись. Настроение сейчас: замешательство. Музыка: Johnny Cash – You Are My Sunshine. К концу февраля 2014 года, я снова стал отвратителен сам себе. Больше чем за 20 лет в бегах от властей, такое случалось нередко. Хотя многие вещи, раньше казавшиеся несомненными, пришлось переосмыслить, все равно были моменты, когда собственные поступки вызывали у меня тошноту. Жестокость, оправданная необходимостью сохранения тайны моих перемещений. Или соблюдением внутреннего кодекса чести. Жестокость из-за предательства тех, кому я доверял. Поступок Грея стал для меня очень неприятным сюрпризом. Ньютон Филлипс. Я и забыл его настоящее имя, если честно. До тех пор, пока не услышал, в процессе поисков «крота». Ньютон. Назвали ли его в честь знаменитого физика, орнитолога или актера * я не знаю. Он попросил звать его Греем, в первый же день знакомства, несколько лет назад. Я называл. Так было даже удобнее. Но он продался Диане Фаулер. Как бы его не звали. О том, что за нападением Энсло Гэррика стоят Диана и другой мой старый во всех смыслах знакомый, Алан Фитч, я узнал уже в январе, когда мы с женой вернулись с каникул. Узнал так же, что «кротом» со стороны ФБР была Мира Малик. Она не удивилась тому, что я все понял, и довольно спокойно убедила не убивать ее в обмен на сотрудничество. Женщина из ЦРУ. Какие-то ее черты я видел в себе. Учили нас одинаково, хоть и с разницей в пару десятков лет. Я согласился отпустить ее и подождать. Это позволило добыть доказательства вины Дианы Фаулер. И с ней, в отличие от Фитча, я договариваться не собирался. Алан имел влияние в большой организации, первые сведения о которой стоили мне когда-то карьеры в ЦРУ и относительно счастливой семейной жизни. Спокойной жизни. За прошедшие годы, организация лишь расширилась. Бороться с ней я не мог – нужно было выживать. К тому же, глупо идти против группы людей, практически в одиночку. Теперь я уже не был один и располагал некоторыми ресурсами. Но прямую войну оттягивал как можно дольше. Именно из-за того что больше не один. О своеобразном чувстве юмора Судьбы в этом дневнике уже упоминалось. Итак, Фитч был в безопасности, до поры. А миссис Фаулер пришлось платить. Она пыталась спасти свою жизнь, обещая рассказать, кто натравил особое засекреченное подразделение ЦРУ на мою бывшую жену и дочь, зимой 1990 года. Не сработало. Я хотел знать, кто. Но Диана была начальницей начальника Лиззи и могла навредить ей, в любой момент. Еще больше, чем уже вредила. Этого не стоило допускать. Кровь, пропитывающая белоснежный шелк халата Дианы смотрелась как краска в дешевом триллере. Реальность выдавал лишь запах железа. Я не люблю его. И смотреть на трупы не люблю тоже. Пришлось отойти к окну и вглядываться в темнеющую улицу, пока не приехала мистер Каплан. Старая подруга позаботилась об устранении следов моего гнева. Я мог на некоторое время вздохнуть спокойно. После смерти Дианы Фаулер ожидаемы кадровые перестановки. Подозрения относительно моей жены должны отойти на второй план. Так и случилось. Официально мадам заместитель генерального прокурора пропала без вести. Тела не нашли, следов вторжения в ее доме тоже. Мистер Каплан отлично знает свое дело. Как только открыли дело об исчезновении миссис Фаулер, расследование относительно Элизабет Кин прекратили, за недостатком доказательств превышения допустимой обороны и совершения противоправного деяния. Ей разрешили снова быть агентом, в полном смысле. Но я все равно чувствовал отвращение к себе. Да, ситуация вокруг нас не относилась к тем, что легко решаемы. Но для Лиззи я в первую очередь был не международным преступником с кучей проблем, а мужем. Мужчиной, что обещал беречь ее и делать счастливой. Но не справлялся ни с тем, ни с другим. Даже за исчезновение из нашей жизни парня по имени Джейкоб Фелпс стоило благодарить его страх перед ФБР, а не мои усилия. И это было отвратительно. Я видел, что происходило с Элизабет. Опять. Наблюдение за каждым ее шагом вело мою любимую по дороге депрессии. А я даже прикоснуться к ней не мог, эти два месяца. Чтобы не спровоцировать очередную проверку полиграфом. Маленькие записки, о которых упомянула в прошлой записи, придумала она. Помню, как первая такая бумажка упала мне на голову, когда я надел шляпу, направляясь к машине после нашей с Лиззи встречи по делу Алхимика. У Лиззи в телефоне сохранились мои смс, а я припрятал все те листочки. Есть у меня небольшое хранилище в очень закрытом банке. Бывшем банке, на самом деле. Теперь, согласно официальным бумагам, там частное складское помещение. Хотя внутри все осталось, как было. Сейфы, ячейки, охрана. Только отслеживать клиентов через единую систему больше нельзя. И охранников набирают не из полицейских на пенсии, а из бывших военных, разочарованных Дядей Сэмом. Владеет этим местом мой приятель, чилиец по имени Аугусто. Клянется, что генерал Пиночет был частым гостем в доме его родителей и родившегося мальчишку просто не могли назвать иначе. Но жить на родине, после переворота 1973 года, семье Аугусто почему-то не захотелось, так что вырос он уже в Штатах. Мы познакомились в 1996 году, в плену у одного колумбийского наркобарона из Кали. * Выбирались вместе. Такие вещи не забываются. Поэтому я без колебаний выбрал склад Аугусто, для хранения некоторых важных мелочей. Того, что может понадобиться в Вашингтоне, пока я живу там, и за чем глупо гонять личный самолет. Среди прочего, в моем хранилище лежит и небольшой пластиковый пакет с записками от жены, периода слежки за ней. Увидев, что Лиззи дошла в своем рассказе до этого момента, я съездил к Аугусто и перечитал драгоценные клочки бумаги. Ее любовь ко мне, записанная чернилами. Вечером, после визита на склад, я долго не мог придумать, как выразить вновь переполнившие меня эмоции. В конце концов, решил начать с массажа ступней, после ужина. Чем больше становится наш сын внутри моей любимой, тем сильнее нагрузка на ноги. А я обожаю ее ступни. И все, что выше. Кажется, Лиззи осталась довольна массажем и его продолжением. В этом без подробностей, а вот текст некоторых ее записок я вам все же приведу. Самая первая была полной надежды на быстрое разрешение возникших трудностей: «Все утро вспоминала Париж. Эта работа уже не кажется мне такой уж необходимой. Надеюсь, они скоро успокоятся. Хочу тебя». Потом Лиззи показалось, что обмен записками в чем-то мил: «Чувствую себя романтичной школьницей, когда пишу это и подсовываю тебе по утрам, а вечером читаю твои ответы. Нашу переписку ведь можно считать частью конфетно-букетного периода? После стольких лет вместе. Все у нас не как у остальных. И хорошо». К сожалению, ничего не успокоилось быстро, так что вскоре Элизабет стала писать о том, как сложно ей выносить происходящее: «Кожей чувствую постоянные взгляды в спину. Один из агентов у дома, Дик, кажется, даже начал здороваться со мной по утрам. Хорошо, что они хотя бы не напрашиваются на обед». Еще через некоторое время вернулась проблема с алкоголем, которой я не придал должного значения, после первого ее упоминания: «Не знаю, сколько еще выдержу. Это перестало быть романтичным, дорогой. Я могу забыться ночью, только со снотворным или вином. Как думаешь, какое выбрать сегодня? У меня есть «Rallo Moscato di Pantelleria» 2005 года, вроде бы, сицилийское. И французское «Cotes de Provence Belouve Rouge» 2009 года. Пожалуй, выпить можно и без ужина». Я старался поддерживать свою девочку и решать проблему. Время. Для всего необходимо время. Видя, как радость от наших, оправданных совместной работой, встреч в городе угасает в Лиззи все быстрее, уже не позволяя продержаться с утра до утра, я спешил, как мог. Она, тем временем, уладила историю с приемным ребенком, которая напрягала меня с самого начала. И получила документы о том, что ее брак с вымышленным учителем аннулирован. Снова свободная женщина, для всех. Снова только моя. После этого удача решила больше нас не мучить. Агент Малик раздобыла информацию, оправдав сохранение своей жизни. Я покончил с Дианой Фаулер и решился на быструю поездку в Осло. Бизнес требовал. Возвращался в Вашингтон в приподнятом настроении, уже зная, что расследование против Элизабет свернуто. Птичка на хвосте принесла. Та самая, что чуть больше года назад посодействовала направлению моей жены на учебу в Куантико. На полпути меня застало известие об ограблении банковской ячейки в Стамбуле. Женщиной, что представилась моей вдовой, показав все необходимые бумаги. И оставила, вместо содержимого ячейки, записку с подписью «М». Мэделин Пратт. Последний раз я видел ее в середине лета прошлого года. Когда уже мысленно представлял, какой будет наша первая встреча с Лиззи, после пяти лет разлуки. Думаю, Мэделин была разочарована, когда встреча во Флоренции не закончилась ничем, кроме ужина и целомудренного поцелуя в щеку. Я покинул ресторан, не прощаясь, хотя она окликала меня. Ограбление, вероятно, стало местью за тот случай. Прошло почти 8 месяцев, но месть ведь должна быть холодной, так? Мэдди отлично усвоила правила. Жаль, в этот раз ее игры были совершенно не ко времени. На мой вопрос, откуда взяла ключ от депозитной ячейки, она вспомнила Макао. Начало февраля 2013, Китайский новый год. Понятия не имею, откуда Мэделин узнает о моих перемещениях, только сталкиваемся мы всегда по ее инициативе. На Макао было холодно, но сделка с местным фальшивомонетчиком удалась. Так что мое настроение оказалось не самым плохим, и мы приятно провели время. А как раз перед прилетом в Китай, я посещал Турцию. С похищением ключа все сходилось. Стоит впредь быть внимательнее. Мисс Пратт рассчитывала, что наше вечернее рандеву плавно превратится в нескучную ночь в ее номере. Деловое предложение стало предлогом к этому. Но я не был настроен изменять жене. С трудом сдерживал желание поторопить Мэделин с рассказом о деле. И опять ушел, разозлив ее. Мне было плевать – я спешил к Лиззи. То, что спешил недостаточно, понял, войдя в спальню в нашей маленькой квартирке, около пяти утра. Запах виски окутывал помещение, но в этом не было ничего приятного. Когда я, раздевшись, забрался в постель и притянул жену к себе, она проснулась. Несколько секунд пыталась сообразить, где и с кем находится. Поняла. Судорожно, как после долгих слез, вздохнула, прижимаясь ближе. И задала вопрос, ударивший меня наотмашь. Как ее пощечина, в камере на корабле: «Родной, почему у нас нет детей?» Спросила, догадалась, что я не отвечу, и постепенно снова уснула. Остатки алкоголя в крови помогли, наверное. А я не смог. Так и лежал, до первых лучей солнца, тараща глаза в темноту. Я давно заслужил этот вопрос, от молодой и здоровой женщины рядом с собой. Но как ответить на него и не причинить ей боль, не знал. Оставалось надеяться, что выпитое заставит Лиззи забыть о том, что она спросила. Теги: боль, гнев, сочувствие, дежавю, проблемы, горечь. Запись помечена как приватная. Чтобы прочесть ее, вы должны быть другом пользователя «Полярная звезда».