Записки о моем муже.

Настроение сейчас: очередная попытка жить дальше. Музыка: Eminem – When I'm Gone. Отец ответил не сразу. Прикрыл глаза. Слишком утомился. А может, не мог смотреть на меня, признаваясь в желании умереть: - Я спросил эту девочку-доктора, как все будет в конце. И она сказала, что больно, – его голос дрогнул. – Что я не смогу продержаться на малых дозах лекарств. Что буду кричать без них, как сопливый мальчишка, разбивший коленку. Я не хочу так, Лиззи. Ты однажды хотела уснуть навсегда, потому что твоей душе было очень больно. А я хочу того же, чтобы не испытывать боль физически. Я трус, детка. Мне хочется скорее увидеть Линду и не мучиться перед этим. - Как это можно сделать? – с минуту помолчав, я неловко вытерла слезы, больше размазывая их по лицу, и все же спросила. Как будто слыша себя со стороны. Часть меня не могла поверить, что подобное вообще можно обсуждать. Но другая часть пугающе легко поняла чувства отца и желала ему избавления от боли. - Легально - переехать в один из штатов, где разрешена эвтаназия, и доказать, что Сэм пребывает в терминальной стадии болезни. Но соблюдение всех формальностей с переездом, подачей заявления и получением необходимых лекарств займет несколько недель. Боли уже могут стать очень сильными, к тому моменту как все уладится. – Рэймонд нахмурился. – Если превысить дозу обезболивающих здесь, в больнице, это могут выяснить и начать расследование, которое приведет к нам. Мне несложно достать лекарства со стороны. Но нам с тобой лучше не быть здесь в момент смерти. А еще тебе нужно будет переговорить с врачом Сэма и написать официальный отказ от вскрытия, чтобы никто ничего не узнал. - Ты, правда, готова сделать это для меня, пышечка? – голос отца вернул меня к реальности полностью. - Если ты уверен, что так будет лучше, – я опять взяла его за руку и поцеловала тыльную сторону ладони. – Но придется подождать, пока мы уладим все с врачом, найдем лекарства и человека, который поможет. - Вам стоит сегодня же улететь и заняться тем, чем вы там обычно занимаетесь. Чтобы не вызывать подозрений, – папа вздохнул. – Я не думал, что ты можешь согласиться на подобное, милая. Спасибо. Помни, что я тебя люблю. Где бы я ни был, это не изменится, – он с усилием приподнялся, чтобы поцеловать меня в щеку. Опустился обратно, с моей поддержкой, и перевел взгляд на зятя. – И тебе спасибо, Рэд. У нас было немало веселых дней, ведь так? - Мне будет не хватать твоего каркающего смеха, – на губах мужа мелькнула улыбка. – Всех этих историй о рыбалке. К месту и не совсем. И даже этой непроходящей ревности Лиззи ко мне. Хотя ты знал, что я никогда не любил ее как отец. Бога ради, какой бред… - Береги ее, – отец улыбнулся той светлой и спокойной улыбкой, которую я помнила с детства. – Вам может быть нелегко жить дальше, но вы обязаны справиться. И быть счастливыми. - Мы постараемся. – Рэд снова подошел ко мне ближе и взял за руку. Я просто кивнула, силясь опять не разрыдаться. Больше мы не разговаривали. Пробыли у папы в палате еще минут десять, нашли врача, чтобы написать отказ от вскрытия, и вернулись на самолет. Даже не заехали в его дом. Там должна быть тетя Джун, обещавшая вернуться в больницу к брату, завтра с утра. Пришлось бы объяснять ей, что за мужчина приехал со мной. Рассказывать правду и шокировать или опять что-то выдумывать. У меня не осталось сил ни на то, ни на другое. В самолете, после того как мы взлетели, я забралась на диван и отвернулась к его спинке, пока Рэд звонил кому-то, на счет лекарств и помощи с эвтаназией. Мое внимание привлек Дэмбе, заботливо принесший чай с мятой, вместо стюардессы. Он не стал ничего говорить, но молчание успокоило меня, лучше озвученных утешений. Приблизительно через полчаса, я даже смогла спросить у мужа о деле, под предлогом работы над которым мы отправились в Омаху. И он рассказал о пластическом хирурге, к которому мы сейчас летим в Майами. Этот врач, вероятно, делал операцию главарю террористической организации «Генерал Лудд», что несет ответственность за недавний взрыв на борту самолета. Поговорим с врачом, отыщем этого человека, закроем дело. Точнее отыщут и закроют мои коллеги. Мне точно тогда было наплевать даже на вопросы национальной безопасности. Мой папа уходил навсегда. До сих пор больно вспоминать тот день. Думаю, держаться отчасти помогал шок. И то, что Рэймонд постоянно был рядом. Сейчас в нашей жизни все прекрасно, насколько может быть после пережитого. Печалит меня в основном то, что в магазине не нашлось соленых огурцов с кофейным кремом. Или мне их расхотелось, тут же, как доставили. Но я очень сожалею, что мой папуля не сможет наблюдать за тем, как растет его внук. И имя для сына мы с мужем выбрали единодушно. Нашего мальчика будут звать Сэмом. Похороны состоялись через неделю. К тому моменту, Том успел вернуться с учительского семинара, собрались родственники. Место рядом с Линдой папа выкупил заранее, так что все было устроено, как положено. Только Рэд не мог поддерживать меня. Нужно было играть в жену учителя. И все слезы я, кажется, выплакала заранее. Поэтому со стороны мое поведение, скорее всего, казалось бесчувственным. Вместо скорби, я с удовольствием болтала с кузенами и племянниками. Осталась в Омахе еще на пару дней после оглашения завещания, организовывая перевозку папиных вещей в Вашингтон. Арендовала для них контейнер на частном складе, чтобы не разбирать все сразу. С собой взяла лишь легкие коробки с фотографиями и другими милыми мелочами. А вернувшись в дом Тома, почувствовала на его рубашке аромат чужих духов, когда собирала вещи для стирки. Похоже, у мисс Люси Брукс все получилось. Это было прекрасно. Первая хорошая новость за месяц. Стараясь не улыбаться, я изо всех сил делала вид, что не замечаю, как Том задерживается на прогулках с Хадсоном, не сразу слышит заданный вопрос, постоянно смотрит на свой телефон и не проявляет ко мне сексуального интереса, как бы давая прийти в себя от горя. На работе, узнав о случившемся, не возмущались моему отсутствию. Но пропущенные дни засчитали, как отпуск и теперь я не была уверена, что смогу просить еще время для отдыха. Возможно, это хорошо – при попытке Тома вытащить меня в Бостон или еще куда-то, можно будет не лгать. Просто сослаться на строгое начальство. А с Рэдом улететь куда угодно в любой момент – совершенно не проблема, как показала практика. За прошедшее время, для нас с мужем подыскали новое жилье. Не дом, а небольшую квартиру. Но зато всего в десяти минутах неспешной ходьбы до дома учителя. И квартира во многом напоминала мою студенческую – наше самое первое жилище. Мне понравилось. Первой вещью, которую я туда принесла, стал кактус. Тот самый, что едва не засох во время моей депрессии, но был спасен Ником Корпалом. Помню, как удивлялась, увидев относительно молодое растение, среди больших, разросшихся в горшках. Быстро выяснила, что вид у нового друга самый простой – эхино́псис. Но его белые цветы, увиденные впервые, показались мне очень красивыми. Благодаря всемирной паутине я узнала так же, что такие кактусы цветут не раньше третьего года жизни. Значит, моему колючему другу уже лет 13, минимум. Для комнатного растения – внушительный возраст. После того, как место Ника в моей жизни занял не интересующийся растениеводством Том, я сама устыдилась и стала уделять кактусу больше внимания. Он благодарно рос и еще один раз расцветал. Теперь будет расти в этой квартирке. Том вряд ли заметит исчезновение – я купила похожий и поставила на опустевшее место, на шкафу в кухне. Настоящего же свидетеля нашей с Рэдом любви мне поблизости от поддельного учителя держать не хотелось. Муж, услышав про это, смеялся. Но ему точно было приятно. По глазам видела. Когда удавалось украсть у моего фиктивного брака несколько часов, все было так, словно во всем мире оставались только мы двое. Я быстро научилась наслаждаться этим по максимуму. И старалась улыбаться чаще, как просил папа. Теги: честность, прощание, семья, переезд, традиции, надежды. Доступ к записи имеют только зарегистрированные пользователи. Нажмите, чтобы войти или зарегистрироваться.