Это не любовь!

— Я закончил! — радостно сообщил Юки и вытер со лба пот. Его руки были грязными, поэтому на коже осталась серая полоса, и заметивший это Ранмару тихонько прыснул. Юки недоумённо на него покосился и почесал кончик носа, отчего тот тоже посерел, и молодой человек приобрёл совсем уж комичный растрёпанный вид горе-уборщика: на голове повязка, лицо чумазое, волосы торчат во все стороны, а на фартуке большое лиловое пятно неизвестного происхождения — совсем ничего общего с обычным лощёным модником. День генеральной уборки в особняке всегда был похож на маленький апокалипсис. Пусть Сунако и поддерживала дом в чистоте, но она всё равно не могла справиться со всем в одиночку, и время от времени парням приходилось присоединяться к ней, чтобы помочь. Пыль в такие дни стояла столбом, а гора ненужных вещей на выброс в центре гостиной напоминала миниатюрную копию Фудзиямы, но зато после уборки дом действительно сверкал чистотой и было очень приятно осознавать, что ты приложил к этому руку. — Отлично, я тоже! — Такенага свернул шторы в шар и спустился со стремянки. От новых чистых штор в комнате стало как-то светлее. Хотя, возможно, во всём было виновато только что помытое Ранмару окно. — Ну что ж, теперь нас можно поздравить. Уборка наконец-то закончилась, — резюмировал Ранмару и полез за телефоном. — А где Сунако-чан и Кёхей? Что-то я давно их не видел. Особняк, конечно, большой, но не могли же они в нём затеряться. Последний раз, когда я видел Кёхея, он спускался в подвал. — Сунако-чан тоже туда собиралась, — сообщил Такенага. И только Юки побледнел и робко выдохнул: — Ой. А я, кажется, его закрыл где-то час назад. Там было чисто и тихо, вот я и… Ранмару с Такенагой уставились на него с ужасом: они очень хорошо помнили, чем закончилась их попытка помирить Сунако и Кёхея в прошлый раз. Мало того что они не помирились, но подрались так, что, кажется, было слышно на другом конце Токио (хорошо хоть особняк не разрушили). Кёхей теперь вообще ни с кем не разговаривал, Сунако кормила их одной морковью, и всё стало только хуже. — Как вы думаете, Кёхей ещё жив? — спросил Юки. Парни промолчали. В случае с Сунако и Кёхеем трудно было что-либо утверждать наверняка, они были мастерами неожиданных поворотов. — Надо проверить! — отозвался Такенага. Он хмурился и тёр подбородок, явно серьёзно о чём-то размышляя. — И кто пойдёт? — Ранмару сказал это таким тоном, словно заранее предупреждал: уж точно не он. — Может, отправим того, кто во всём виноват? — Такенага стрельнул взглядом в сторону Юки. Тот побледнел и отступил на шаг: он ещё слишком хорошо помнил, что произошло накануне в комнате Сунако. Второе такое зрелище он точно не переживёт.  — Да пустяки, Юки. Просто откроешь дверь, крикнешь им, чтобы выходили, и смоешься раньше, чем они выбегут тебя убивать. Всё нормально будет! — дружески хлопнул его по плечу Ранмару, хихикнул и подтолкнул друга вперёд. Юки всхлипнул от страха, бросил на парней полный мольбы взгляд, но те сделали вид, что ничего не замечают. Он вздохнул так тяжко и громко, что любое, даже каменное сердце не выдержало бы, но его друзья и на это не отреагировали. Ранмару демонстративно принялся полировать ногти неизвестно откуда взявшейся пилочкой, а Такенага сделал вид, что полностью погрузился в чтение, хотя и держал газету вверх ногами. Ничего не поделаешь. Надо идти. И Юки медленно, будто на казнь, побрёл к подвальной двери. *** — Эти придурки нас заперли! — выругался Кёхей и для острастки пнул подвальную дверь. Кричать и бить в неё кулаками ему надоело, и он уселся на ящик в углу. В подвале было холодно, поэтому Кёхей зябко обнял себя руками и нахохлился. Сунако, наблюдавшая за его попытками выбраться, только неопределённо хмыкнула и осталась сидеть на своём месте. — Наверняка они думают, что на этот раз мы уж точно помиримся, — пробурчала она. Ей тоже совсем не улыбалась идея сидеть в подвале с Сияющим созданием, тем более что тут было холодно, так что уже через несколько минут она начала клацать зубами и тоже себя обняла. Кёхей фыркнул настолько красноречиво, что стало без слов понятно, как он относится к жалким потугам друзей что-то изменить. В прошлый раз эти три идиота заперли его в одной комнате с Сунако, и он выжил лишь чудом. И то только потому, что выбил дверь и сбежал к себе. В итоге Накахара стала вести себя ещё более невыносимо, и молодой человек старался как можно реже попадаться ей на глаза. Кёхей понятия не имел, за что она так на него взъелась, а сама Сунако не признавалась и злилась ещё больше, стоило у неё об этом спросить. Нет уж, лучше они как-нибудь пересидят в этой дыре, а потом выйдут, и он хорошенько накостыляет по шее всем троим сводникам, чтоб им пусто было. Какое-то время они сидели в тишине. Сунако ковыряла носком пол, как будто приценивалась, можно ли здесь сделать подкоп, а Кёхей исподтишка за ней наблюдал. В подвале почти не было света, только тусклая лампочка под потолком, которую он хотел сменить и как раз пошёл за стремянкой, когда их вероломно закрыли. В полумраке лицо Сунако было почти не разглядеть, к тому же она наклонилась вперёд, и всё скрыли длинные волосы, но Кёхею всё равно нравилось за ней наблюдать. А она, казалось, и не замечала этого, знай, продолжала заниматься своим делом, потом потёрла ладонями плечи и тихонько, как кошка, чихнула. — Замёрзла? — спросил Кёхей. Она посмотрела на него своим коронным пробирающим до костей взглядом, но он и бровью не повёл: привык уже, за столько-то лет. — Без тебя справлюсь. Это было обидно, поэтому Кёхей насупился, легко вскочил на ноги и, сунув руки в карманы, принялся ходить из угла в угол. — Ну и ладно. Можно подумать, я собирался предложить согреть тебя собой. Размечталась, — проворчал он, а Сунако вдруг отвернулась и, кажется, смутилась. Кёхей недоумённо наклонил голову на бок, какое-то время внимательно за ней наблюдал, а потом тряхнул волосами и продолжил брожение. Подвал в доме был огромным и раскинулся на всю площадь особняка. Начинался он винным погребом, из которого через дверь можно было попасть в остальные помещения. Ключи от подвала остались снаружи, их наверняка забрали, и теперь Сунако с Кёхеем должны были куковать в винном погребе. И, если подумать, это было гораздо лучше, чем оказаться запертыми в комнатке, до потолка забитой всяким хламом. В голову пришла отличная идея, и Кёхей радостно потёр ладони. — Эй, Накахара, а нам ведь с тобой повезло! Она лениво приподняла голову и посмотрела на него сквозь занавес длинных волос. — Чем это? Он даже притопнул от негодования: нет, ну как можно быть такой недогадливой?! — Так погреб-то винный, Накахара! Пусть нас тут и законопатили, но от жажды мы тут точно не помрём! Сунако бросила короткий взгляд на бутылки, стеллаж с которыми высился до самого потолка, а все ячейки, как соты мёдом, были заполнены отборным вином. Ни один из обитателей особняка не притрагивался к бутылкам. Не потому что Мине запретила, а потому что все прекрасно знали, сколько стоит одна такая бутылка. Все, кроме Кёхея. Или просто сейчас глупому и злому Сияющему созданию море было по колено. Он встал напротив стеллажа, упёр руки в бока и наклонил голову на бок: присматривался. Сунако с интересом за ним наблюдала. Вот Кёхей взял первую попавшуюся бутылку, стряхнул с неё пыль и паутину и, кажется, на мгновение исчез в бурых клубах. Девушка едва сдержала смешок, услышав его кашель. Кёхей тем временем искал глазами штопор и понимал: не найдёт. — Эй, Накахара, как ты относишься к вину из бутылки с отбитым горлышком? — окликнул её он и вздрогнул, когда почувствовал, что Сунако стоит у него за плечом. — Может, просто выдернешь пробку? — Она так красноречиво вздохнула, что Кёхею пришлось прикусить кончик языка, чтобы не сказать всё, что он думает об этой невыносимой девчонке. А Сунако и ухом не повела, сделала вид, что не заметила. Бутылку уже открывали, поэтому пробка оказалась закрыта не наглухо, и Кёхей легко выдернул её зубами. Послышался тихий хлопок, а потом в застоявшемся подвальном воздухе приятно и терпко запахло вином. — Слышь, даже как-то жалко его пить… — пробормотал Кёхей и легко поболтал бутылкой перед глазами. — Ничего ты не понимаешь, Сияющее создание! — отозвалась Сунако. Она отобрала у него бутылку и сделала глоток. — И вино пить совершенно не умеешь. Но бокалов нет, так что и так сойдёт. — Ну хоть в чём-то мы с тобой схожи! — хихикнул Кёхей и взял у неё бутылку. Он немного помедлил, прежде чем сделать глоток — слишком хорошо помнил, чем закончилась история с горячим шоколадом, —, но Сунако выглядела спокойной и не пыталась его остановить, поэтому он тоже отхлебнул немного вина. — Ну как? — спросила Сунако. — А недурная штука! На! — и он протянул ей бутылку. Парни наверняка скривились бы, увидев, как вино, стоящее как годовая зарплата среднего клерка, варварски распивается с нарушением всех правил и исчезает с катастрофической скоростью. Мине бы тоже этого не простила. Но замерзшим, чувствующим себя неловко Сунако и Кёхею было не до правил и церемоний. Вино и в самом деле было хорошее, но и очень крепкое: от него в груди разливалось приятное тепло и кружилась голова. Сильнее, чем от упаковки пива. Вторую бутылку они приканчивали сидя бок о бок на каком-то деревянном ящике посреди подвала. Сунако не знала, что в нём, но подозревала, что тоже какое-нибудь вино. Сидеть, крепко прижавшись, как цыплята, было хорошо, ссора на время оказалась забыта, поэтому Кёхей даже позволил себе приобнять девушку за плечо. Она — вот чудо — вырываться не стала. — Слышь, Накахара, а чего ты на меня взъелась-то? Этот вопрос не давал ему покоя уже несколько дней, но, задав его, Кёхей понял, что сглупил: Сунако заметно напряглась. Их хрупкое перемирие могло быть вот-вот разрушено, а ему этого совсем не хотелось. — Ты и в самом деле забыл? — она повернулась и внимательно на него уставилась. Обычно Сунако могла вынести игру в гляделки с Сияющим созданием от силы пару минут, но прошло уже пять, а она всё продолжала сверлить его взглядом. Кёхей недоумённо приподнял брови, но глаз не отвёл. — Так что я забыл? — Ты и в самом деле идиот, Кёхей, — сокрушённо отозвалась Сунако. Кажется, она впервые назвала его по имени, и на душе сразу стало теплее. Но это не значит, что он вот так спокойно позволит ей обзываться! — Эй, следи за языком! Давно бы уже сказала, а не изображала из себя обиженную на весь свет. Я, может, и не гений, как Такенага, и не специалист по женщинам, как Ран, но слова-то я понимаю. Дурочка. Он говорил это и с удивлением наблюдал за тем, как она изменяется в лице. Сунако не отвернулась, но опустила глаза, закусила губу и немного покраснела. Смущённая Накахара, вот так близко, это не просто редкое, а небывалое зрелище. Кёхей шумно сглотнул и повторил: — Так что тогда произошло, Сунако? Я что-то натворил? Если да, то прости… — Не смей извиняться, а то я тебя возненавижу! — перебила она, а потом посмотрела на него и добавила: — Мы оба хороши. Он всё равно не понял ни слова, а потому собрался снова задать опасный вопрос, но Сунако его опередила и положила ему на губы палец: старый как мир жест. И пусть он не отличался сообразительностью, но всё понял. Если подумать, это была забавная ситуация: предел мечтаний для иных влюблённых парочек. Вот только Сунако с Кёхеем никак не тянули на безумно влюблённых. Но оба были уже достаточно пьяны, чтобы совершить какую-нибудь глупость, о которой потом придётся жалеть. На этот раз первой решила показать себя Сунако. — Я напомню тебе, Сияющее создание, о чём ты забыл. Но, если ты снова забудешь, я точно сделаю из тебя прекрасный труп, — серьёзно пообещала она и по-хозяйски вцепилась в воротник его футболки. Девушка решительно притянула Кёхея к себе (мысленно он готовился к чему угодно) и поцеловала. Обычно их с Сунако поцелуи были случайными или вынужденными, в них никогда не было и намёка на чувства. Но на этот раз всё было иначе, и ощущения были другие. Но всё равно очень знакомые, как будто что-то такое уже было. Не это ли он забыл? Интересно, почему это так задело Сунако? Накахара отстранилась и поинтересовалась: — Ну что, понял теперь? Да тут самый глупый тугодум сообразит! Прямым текстом яснее не скажешь. Кёхей кривовато улыбнулся, осторожно (всё же это Накахара, кто знает, что взбредёт ей в голову в следующий момент) коснулся её волос и погладил: мягкие. — Кажется, я начинаю понимать. Ну-ка, намекни ещё, — и он поцеловал её в ответ. — Ребята, я… — начал Юки, просовывая голову в подвал. Но стоило ему увидеть Сунако и Кёхея, как все заготовленные извинения вылетели из головы. Эти двое, которые уже должны были убить друг друга, сидели на ящике, крепко прижавшись друг к другу, и так самозабвенное целовались, что даже не потрудились отвлечься друг от друга и посмотреть в его сторону. Тояма непроизвольно отшатнулся, с шумом захлопнул дверь и прижался спиной к стене. У него пылали щёки, как будто он подглядел то, что никогда не должен был видеть. — Ну что? — хором спросили Такенага и Ранмару. — Кажется, помирились, — слабо пробормотал Юки, нервно хихикнул, а потом сполз по стене на пол и заплакал и засмеялся одновременно. — Помирились, помирились, помирились… — повторял Тояма, размазывая по лицу слёзы и пыль, и то и дело срывался на смех. Такенага с Ранмару беспомощно на него смотрели, не зная, как реагировать. Они снова жалели, что отправили Юки на амбразуру, но заглядывать в подвал не спешили: боялись. — Нас открыли, — сообщила Сунако, чуть отодвинулась от Кёхея и хихикнула. Она знала, что чуть позже демонстративно придёт в себя и закатит эффектный скандал. Кёхей тоже об этом знал, но не подал виду. — Пусть пока живут. Шею я намылю им чуть позже, — пообещал он и легко клюнул её в щёку. Ему нравились такие редкие мирные мгновения вдвоём, когда все предрассудки и препятствия отходят на второй план. Сунако, Кёхей был уверен, они тоже нравятся. Если подумать, вдвоём им всегда было хорошо, скучать уж точно не приходилось. И он был бы не прочь, чтобы так оставалось всегда. Рядом с Накахарой всегда было хорошо и тепло. Но с любовью это всё же не имело ничего общего. Наверное.