Good night, sweet princess

Мелл медленно подняла руку к своим глазам, после чего внимательно всмотрелась в нее. Что-то не давало ей покоя внутри нее, что-то в ее теле казалось ей неправильным уже давно. Но что именно? Хотя, возможно, формулировка «всмотрелась» была весьма неточной и несколько неправильной для ее уникального способа восприятия мира вокруг. Она помнила о том, какого это — видеть. И она помнила прекрасно, поэтому могла сравнивать то, что было с тем, как она воспринимала мир вокруг. Это было совершенно по другому. Если бы ее попросили описать, она бы не смогла. Конечно, ассоциативно человек способен прийти к сравнению двух абсолютно разных вещей. Рассказать о том, как ощущается кожей острый вкус или как выглядит прохлада. Поэтому Мелл и использовала в качестве описания собственных ощущений слово «смотреть» — ассоциации, не более того. Госпожа говорила, что Мелл сильно меняется под воздействием условий окружающей среды, копирует наиболее подходящий стиль поведения, мышления — ведет себя подобно парадоксальному ребенку, обладающего всеми когнитивными функциями взрослого человека — но без какого бы то ни было морально-ценностного компаса внутри. Эти рассуждения — это то, что она имела ввиду? Мелл не знала что думать. Она прожила восемь лет в лесу. Одна, в заброшенной лачуге, питаясь тем, что отдавали на откуп крестьяне, столь же бесцельно и бессмысленно, что можно было сказать, что она не существовала вообще. Никаких действий за пределами собственного дома, никаких действий внутри. Спать, есть, лежать. В первое время она пыталась наладить контакт с проживающими в деревне. Когда, после попытки очередного селянина напасть на нее — та сожгла его на месте, люди просто стали прятаться, едва завидев ее на горизонте. Она прекратила бессмысленные попытки через целых три месяца стуков в запертые двери, за которыми ощущались живые люди — и нелепых попыток наладить общение с детьми предложенным мертвым кроликом. Она не знала норм общения в человеческом обществе, потому попыталась наладить контакт самым ценным, что у нее было — едой. В конце концов, она не была научена и умению приготовления пищи, ей не требовалось. Но после подложенной туши волка, вывернутой наружу под дверь понравившейся ей семьи — та сбежала. Мелл не понимала до сих пор, почему. Волчатина была ценным мясом, жестковатым, но питательным. Мелл пыталась охотиться. Сперва на кроликов, потом на оленей, затем волков, медведей… Не один раз она отправлялась в глубины лесов за настоящей добычей, способной стать для нее вызовом — но возвращалась ни с чем. Добыча бежала от нее, стоило ей только подумать об охоте, ни волки, ни медведи, ни монстры не сбегали от нее не потому, что не знали. А потому, что не успевали. Хотя, возможно, проблема отсутствия азарта охоты была не в том, что Мелл не могла найти себе достойную добычу, а потому, что для нее никакая добыча не была достойной. О, она не просто видела вблизи тех, кого все остальные называли «монстрами» — фенриры, птичьи псы, диомеды… Много из тех, кого обычные люди, поминая, в страхе тут же оглядывались вокруг — боясь жутких существ, которых им везло встречать только в легендах и детских страшилках… Но она встречалась с каждым из них лично. Каждый был слишком слаб. Она пыталась путешествовать, пыталась заниматься рукоделием, творить фокусы для собственного развлечения. В конце же — она просто сдалась. Превратила свою жизнь в бессмысленное ожидание смерти. Безусловно, в итоге ей этого не удалось достичь — Леди Элоди вмешалась в ее жизнь. Нет, неправильно. Она вмешалась в ее существования — и превратил… превратила его в жизнь. Стук раздался из-за спины Мелиссы, заставив ее отложить от себя лист. Еще одна деталь ее пребывания здесь — они пытались научить ее читать. Учитывая ее слепоту — ни один нормальный метод обучения для нее не подходил, поэтому они учили ее читать используя ее особенный метод восприятия. Было сложно, хотя она и сравнивала его с зрением — подобное было больше похоже на работу вестибулярного аппарата и человеческой системы проприоцептивного восприятия собственного тела… Мелл не понимала точного смысла этой фразы, но повторяла ее вслед за Леди Элоди в любом случае. -Иду, — ответила она коротко, после того, как стук в дверь повторился. Эта новенькая определенно была чрезмерно навязчива. Мелл знала о том, кто был за этой дверью — как и знала о том, где находился в данный момент каждый обитатель этого дворца. Она отслеживала их в фоновом режиме, готовая в любой момент времени предупредить Ее Высочество. Таким образом, для нее не существовало секрета, касающегося личности неожиданной посланницы. -Госпожа Святая, — телохранительница поклонилась, — Прошу, Леди Элоди желает вас видеть. На эти слова Мелл лишь поджала презрительно губы, после чего сухо проговорила, — Веди, — и поправила свою маску. Мелл не любила эту выскочку. Появилась во дворце неожиданно, после Резни и проведенного турнира, была назначена главой дворцовой стражи, главой личных телохранителей Ее Высочества. Столь высокий титул без предпосылок, такое доверие и возможности. Когда она объяснила это Леди Элоди, стоило ей спросить о причинах ее враждебного отношения к Ирме — та лишь усмехнулась «обаятельному детскому лицемерию». Мелл, впрочем, не до конца понимала, в чем была причина подобного отношения от Ее Высочества. На пути в личные покои, Мелл все больше и больше погружалась в свои мысли. Ей не нравилась эта стражница, ей не нравилось, как она завоевывала внимание и доверие Леди Элоди. Но больше всего, ей не нравилось, как она не соответствовала своему высокому положению. О да, она умела размахивать различными орудиями причинения справедливости, но не более того. Она была замешана в определенные планы Ее Высочества — но она не демонстрировала необходимой для столь высокой позиции верности. Она была готова убивать ради Элоди, но не хотела умирать за нее. Подобное поведение было неприемлемо для кого-либо, впавшего в милость Леди Элоди. В то же время — Мелл сама была Святой. Нужной для Ее Высочества публичной фигурой, участницей ее далеко идущих схем, но не ее ближайшей сторонницей. Это… Расстраивало Мелл. И заставляло ее ненавидеть эту… Это недоразумение. Мелл медленно выдохнула, успокаивая саму себя, после чего открыла глаза и медленно разжала свои кулаки, выдрав больно впившиеся ногти из собственной плоти. Если Госпожа решила использовать эту… Женщину — значит на то были причины. С другой стороны, — Мелл попыталась отвлечься от этих мыслей, — Дворец сильно изменился за последние два месяца. После состоявшегося покушения, вкупе с более ранними проступками телохранителей и возвышением городской стражи дворец не мог не измениться. Когда-то пустой, всего с несколькими десятками слуг, десятком стражников, десятком монахов и несколькими венценосными особами — теперь он был похож на замок. Заполненный стражей, патрулирующей коридоры, полный готовых к любому развитию событий ветеранов… Часть из них была личной гвардией Джулианы, предоставленной своей союзнице, часть — лучшими воинами из монахов Елены, часть — самыми достойными представителями турнирной элиты. Впервые за сотню лет Дворцовая Стража оправдывала свое название. Дворец выглядел неприступно — и Госпожа понимала, как воспользоваться этими взглядами. Мелисса знала о том, как неуклонно распространялись шепотки по Столице о силе новой принцессе, о ее совершенных стражах и о той защищенности, что она дарует всем жителям Новы. Мелл сама участвовала в их роспуске. Дворец, превращенный из роскошной обители в собственный маленький милитаризованный квартал был далеко не единственным изменением, привнесенным за два месяца Леди Элоди в Столицу. Взять те же бумаги — Мелисса знала, что заводы Ривера не только производили товары, но и готовились к освоению новых горизонтов. Бумага, тонны бумаги и чернил, труд десятков рабочих — и все ради того, чтобы получить несколько страниц, полных информации. Но какой информации… Госпожа, Елена, Джулиана, Ривер — все они участвовали в разработке первых выпусков газеты. Сводки информации, поданной всем желающим ее прочесть в нужном для Ее Высочества ключе. Одобрения церкви, слова «настоящих» рабочих, заверения Короны… Последние два месяца они лишь отрабатывали производственные механизмы, но Мелл знала о том, что до первых выпусков «Королевского вестника» оставались считанные дни. Газеты — кто бы мог подумать о подобном? Безусловно, если бы ее стали распространять в деревнях или маленьких городах, эффект бы оказался не самым значительным — хотя церковь и бралась обучить грамоте, счету и письму любого, обратившегося в ее чертоги — на практике как священники частенько не так же ретиво относились к своим обязанностям, как и к правам, а даже если они действительно брались обучать на совесть пришедших к ним — много ли простых крестьян бралось отправить свои дополнительные свободные руки с полей ради эфемерного обучения грамоте, что не пригодилась бы им в их сорокалетней жизни, полной вспахивания полей и выдаивания коров? Обычно, каждая небольшая деревня имела несколько обученных людей, а каждая семья хотя бы кого-нибудь, обладающего самыми рудиментарными знаниями относительно самых базовых принципов второй сигнальной системы человека, а большего им и не требовалось вовсе. С другой же стороны, в Столице все обстояло по другому. Столица жила за счет деревень, да, предоставляя им те товары и услуги, которые они не могли предоставить себе сами — инструменты, одежду, управляя ими и распределяя товары, организуя огромные рынки и приманивая аристократов со всех сторон Новы. Образование здесь было не просто важно — оно было необходимо. Почти любой ребенок здесь проходил как минимум самый минимальный курс обучения грамоте и был способен читать не очень сложные тексты. И в то же время, как и всегда — обитатели Столицы были подвержены главному недугу всех жителей королевств подобного устройства — скуке. Информация, поданная в нужном ключе, наслаивающаяся на реальную картину мира, скрепленная отсутствием иных источников информации и присыпанная бездействующей рутиной среди желающих нового. Как говорила Госпожа Элоди — разве существовали еще лучшие условия для запуска пропаганды? Остановившись перед дверью, Ирма сделала шаг в сторону, после чего поклонилась Мелл. -Ее Высочество ждет вас, — проговорила она уверенно, но Мелл не могла не улыбнуться. Боится, — хмыкнула она, — Боится и уважает. Как те звери с ее охоты. Даже если волк никогда не видел медведя в своей жизни — он не нападет на него. Ведь он знает, он понимает, кто выйдет из этой схватки победителем, кто из них больший хищник этого леса. Так и эта стражница знала, кто являлся настоящим хищником внутри этого дворца. И потому она боялась ее. Но я не могу тебя винить, — Мелл сделала шаг внутрь комнаты и поклонилась всем присутствующим в ней, — Ведь она тоже знала, какого это — бояться. И какого это — понимать, что ты далеко не самый опасный зверь в этом лесу. Даже если все ее чувства говорили ей об обратном, она знала. Она — волк. Но он — это фенрир.