***
У каждого человека есть преобладающий над прочими инстинкт - помогать другим. Если в горах пропадает путешественник, люди организовывают поиски. Если терпит крушение поезд - выстраиваются в очередь, чтобы сдать кровь. Если землетрясение сравнивает с землей город - присылают помощь со всего мира. Если это инстинкт, тогда почему всякий раз, когда мы отрабатываем план спасения Уотни, сердце предательски ускоряет свой привычный шаг? Почему в то время, как кто-нибудь из членов экипажа невзначай роняет его имя, меня охватывает яркая жгучая волна и уносит куда-то полубессознательное состояние? Неужели это он? Инстинкт, присущий всем? Но я знаю, что в отличии о моих, мысли Йоханссен чисты. Йоханссен не охватывает внезапная дрожь. Ее руки не дрожат, а на лице играют здоровые румяна. Может, мои чувства - нечто большее? Мартинез не уверен, но он думает, что это любовь.***
Два месяца спустя Солнце уже наполовину зашло за планету, образовав над ней светящийся ореол, и создавалось впечатление, будто Марс горит. Невдалеке от нас неторопливо уплывают на юг остатки от МВА. Я провожаю их взглядом, затем снова смотрю на Уотни. - Музыка, которую ты слушаешь, она... - его голос срывается. Несколько секунд он молчит. Я заглядываю в его глаза и вижу, что он плачет, - Она просто ужасна, Льюис. Я открываю рот, чтобы высказать что-нибудь едкое в ответ, только на ум не приходит ничего подобного. Я смотрю на него. А он на меня. Столько всего еще предстоит совершить. Каким-то образом забраться в шлюз. Смотать страховочный трос (выдержит ли он?). Но это не важно, потому что рядом Уотни. У меня получилось. Я поймала его, и мы до сих пор держимся за руки, не в силах отпустить друг друга. Бек что-то кричит в микрофон, но его голос тонет во внезапной тишине. Я выключаю звук. Теперь мы одни в этой огромной, залитой звездным сиянием пустоте, покачивающейся на волнах невидимого света.