" Алексис де Ландро жив."
Граждане были в потрясении: каким образом он "ожил"? Ни народ, ни элита общества ничего не знали. Одно лишь было известно: Алексис целых пять лет притворялся покойником и вдруг решил воскреснуть. Никто такого не ожидал. Накануне его жена с дочерью решили устроить банкет у себя в особняке по поводу юбилея самой первой шоколадной фабрики. На банкет было приглашено много людей: знакомые и коллеги двух женщин. Поздно вечером, когда праздник подходил к концу, в главную дверь кто-то постучался. Привратник открыл дверь и оторопел — закрученный в какие-то лохмотья перед ним стоял человек. Этот человек едва удерживался на ногах, его лицо скрывала седая копна волос. У него была только одна рука. — Я Алексис де Ландро, ваш хозяин. Я жив, я хочу видеть дочь и жену, — слабо прошептал он. Испуганный привратник побежал за госпожами, не веря подозрительному незнакомцу. Но каково же было его удивление, когда обе хозяйки бросились к бродяге на шею. — Доченька моя! Любимая жена! Анночки дорогие, — завздыхал мужчина. — Я не могу стоять, я болен, дайте мне лечь. Аннетт и Анна тут же с помощью привратника отнесли воскресшего Алексиса в его покои, а гостей отправили по домам. Воскресший мужчина был при смерти, ему было не до коллег и знакомых. В неразберихе гости смогли лишь разглядеть его замученный вид, лицо не давали рассмотреть густые волосы и борода. На следующий день дом Ландро был окружён толпой любопытных и журналистов, всех хотел своими глазами посмотреть на человека, вернувшего с того света. Лишь к полудню хозяйка дома вышли к толпе. Женщина улыбалась, но в её глазах не было великого счастья: Алексис страдал от чахотки. — Мой муж очень болен, — строго произнесла Аннет. — Поэтому убедительно прошу всех разойтись, как журналистов, так и друзей и знакомых нашей семьи. Я разрешаю только одному журналисту поговорить с моим мужем, чтобы не оставлять в неведении граждан и не давать им повода для различных выдумок. Счастливчиком оказался некий Ксавье Ростан. — У вас всего полчаса, — проговорила Аннет. Вот что он написал в своей статье в газете, которая вышла утром следующего дня: "Когда я зашёл в спальню супругов де Ландро, то Алексис лежал в кровати, закутавшись в одеяло. Дочь ласково гладила его левую руку. Увидев меня, маркиз захотел подняться, но ему с трудом это давалось. Дочь говорила отцу: "Ты должен лежать, папа". Приглядевшись по внимательней, я увидел, что правый рукав рубашки свисает вниз. Вид у де Ландро вызывал тревогу. Щёки были провалены, глаза почти не открывались, само лицо сильно пожелтело. Я видел ранее портрет Алексиса де Ландро, этого величественного человека. Теперь же от него осталась умирающая тень. Трудно поверить, что этот волосатый, задыхающийся человек, не встающий с постели, когда-то задорный был генералом и благотворителем де Ландро. — Я рад, что вы живы, — поприветствовал я маркиза. — Спасибо, — захрипел он. — Но только вот не сегодня-завтра я умру уже по-настоящему. — Ваше самочувствие очень плохое? — спросил я, тут же пожалев о таком вопросе. — А то не видите, — попытался рассмеяться он. — Как же так вышло, что вы выжили? — Бог всемогущ. Других ответов я не нахожу. Не знаю почему, он дал мне ещё одну попытку. — Понимаю, у вас не то состояние, чтобы разговаривать с надоедливым писакой, но люди хотят знать, если вы оказались живым, то почему в течение стольких лет не давали о себе знать? — Я опасался за жизнь своей дочери и жены, — хрипло произнёс он. — В январе 1824 года на меня было совершенно неудачное покушение, потом стали приходить письма с предупреждением, которые были адресованы не только одному мне, но и моей семье. Мне тогда и пришлось отправить дочку к чёрту на рога. Если бы он узнал, что и во второй раз я оказался жив, то жизнь моей дочери и жены была бы ещё под большей угрозой, — Алексис замолчал. — Но я должен был перед смертью повидать их и проститься с родными навсегда. Уже поздно опять мне мстить, я и так помру без посторонней помощи. — А где вы жили эти пять лет? — В деревушке под Эврё. Умирающего с пулей в груди и отрезанной рукой, около подземелья моего мучителя, меня нашли какие-то старики-путешественники. Спасая семью, я им сказал, что я бродяга, на которого напали разбойники. Дома у меня нет, а если меня отнесут в больницу, то там разбойники меня найдут и прикончат. Добрые люди сжалились надо мной и сами обработали мои раны. Все эти пять лет мне пришлось жить в Эврё под чужим именем, работая птичником у одного крестьянина. Пока маркиз говорил (а было видно, что каждое слово даётся ему с большим трудом), его жена и дочь сидели рядом с умирающим. Хоть и их родной человек воскрес, но женщины были ещё печальнее, чем когда он исчез. Умерший родственник оказался живым и скоро ему придётся умереть по-настоящему — это страшно. — Вы можете назвать мне и общественности имя вашего "убийцы"? Это Силестин Жаке? — спросил я. — И если знаете, то его сегодняшнее месторасположение и других соучастников преступления? Но Алексис де Ландро грустно качнул головой и устало прошептал: — Нет. Я ничего называть не буду. Ни его, ни его подручных. Я хочу прожить оставшиеся мне дни рядом с любимой женой и дорогой дочкой. Я простил его и не хочу, чтобы ему отрубили голову или отправили на каторгу. Я забрал у отца сына, поэтому он имеет право забрать и мою жизнь. Я его не осуждаю. Ему я ничего не желаю плохого, а только добра. Я благодарю Бога, что он позволил мне выжить и попрощаться с женой и дочерью, провести последние дни с семьёй. — Время подошло к концу, — заявила Аннет де Ландро. Мне пришлось уйти, я пожелал маркизу выздоровления. Будем все надеяться, что лучшие врачи смогут сохранить жизнь нашему любимому благодетелю Алексису де Ландро, который вернулся с того света!"***
Хозяйки проводили журналиста до двери и сказали стоявшей у ворот толпы: — Просим всех разойтись. Алексис ни кого не хочет видеть. В противном случае будет вызвана полиция. Женщины вернулись в спальню. Алексис, завёрнутый в плотное одеяло, стоял и смотрел в окно. — Ну что? — спросил он домочадцев. — Всё прошло хорошо, — свободно выдохнула Аннет. — Алан, спасибо вам. Анна недовольно проворчала: — Мой отец бы не стал желать добра своим истязателям! — Как знаешь, я всего лишь старался быть более похож на Алексиса Ландро, а мне он всегда казался человеком добродушным и неумеющимся злиться даже на своих врагов, — ответил он и обратился к служанке. — Принеси мне воду, чтобы смыть эту пакость. Служанка принесла большую миску с водой, и он тщательно стал тереть лицо. Вода окрасилась в жёлтый грязный цвет. Помывшись, мужчина взглянул на Анну. Правый глаз его открылся и стал зорким и ясным. — Зачем ты сказал "у чёрта на рогах"? — накинулась на него Анна. — Мой отец был человеком с хорошими манерами, он бы не стал выражаться как простой мужик. Алан, мы с мамой же учили тебя, что говорить! — Ой, какая проблема, сказал некрасноречивую фразочку! — всплеснул руками Одноглазый Алан. — Между прочим, ты, маркизочка, так вообще матерщиниться при мне любила. Анна устало села на стул и грустно произнесла: — И как я могла на это согласиться? Аннет обняла дочь и ласково ей сказала: — Я тоже спрашиваю себя. Но видимо, у Ландро это в крови — удивлять себя и окружающих. Тремя неделями ранее. Анна стояла возле могилы отца. Лицо у неё было ещё красное, глаза не успели высохнуть. Анна до конца не могла поверить, что наконец-то её искания закончились победой — она нашла место захоронения отца, её отец не был сброшен в яму с отходами, а был похоронен в земле. Анна не верила и в то, не смогла скрыть от окружающих свои чувства, показать им свою боль. Её мама с грустью в глазах проговорила: — Теперь я спокойна. Я даже и не думала, что смогу когда-нибудь похоронить своего Алексиса. Больше мне ничего не надо. — Значит, ты позволишь папиным убийцам оставаться безнаказанным? Может быть, ты каждый день их встречаешь на улице, и позволишь дальше им надсмехаться над тобой и мной? Не знаю как ты, мама, а я не позволю этого. Только... мы как были в тупике пять лет назад, так в нём и остаёмся, — понуро сказала Анна. — У меня есть на примете один подозреваемый, — заговорил Пьер. — Его зовут Астор Виперан. — Пьер, Виперан — тип неприятный, не спорю, но он был другом моего отца, — недовольно ответила Анна. — Так что не надо на него сгонять всех собак, только потому, что лично тебе он не понравился. — Я это заявляю не из-за своих антипатий, — возразил Пьер. — Люди прямо мне сказали, что некий рыжеволосый мужчина очень интересовался местом, где исчез твой отец. И знаешь, когда это произошло? Именно тогда, когда арестовали отца Софи. Кроме того, рыжего мужчину восемь месяцев назад видели в хижине, где предположительно жил Жаке. Анна раздражительно скрестила руки, она хотела высказать Пьеру, всё, что думает по поводу его теории, появившийся на основе одних только домыслов и догадок, но Пьер не дал Анне сказать ни слова. — Я бы не стал бросать обвинения человеку просто из-за его неподходящей внешности, если бы не одно "но". На самом деле никаким другом Алексиса Виперан не был. Я видел его когда-то мальчишкой, Виперан говорил совсем не дружеские слова о своём товарище. После суда мой отец подтвердил мои сомнения, рассказав о вечной зависти Виперана к вашему отцу и мужу. Анна изумлённо взглянула на Пьера и перевела взгляд на маму. — Мама, это правда? — Виперан сотни раз выручал твоего отца, — вздохнула Аннет. — Если кого-то на дух не принимаешь, то зачем помогать такому человеку? Астор Виперан даже жизнь папе спасал, как после таково можно подумать, что этом человек ненавидит Алексиса? Я считаю, что зависть Виперана — только слухи. Но даже если допустить, — изменила голос Аннетт и обратилась уже к Пьеру, — что Виперан — негодяй и подлец. Представить, что именно он забрал жизнь у моего мужа, то он всё равно ничего нам никогда не расскажет, даже под пытками. Или просто так прийти в полицию: у двадцатилетнего юноши, живущим с поддельным именем, появились подозрения насчёт генерала Виперана — арестуйте его немедленно?! Воцарилось молчание. Никто не знал, как им теперь быть. Не имелось никаких улик в обвинение или опровержение вины Виперана. Не имелось никаких улик в деле вообще. Все думали, как им дальше быть. Анну и Аннет волновала больше судьба тела отца — они хотели как можно скорее захоронить останки любимого человека в настоящей могиле, на семейной кладбище, возле его покойных родителей. — У меня тут появилась кое-какая задумка, — прервал тишину Экене. — Но тебе, Анна, она сильно не понравиться. — Уже не нравится, — процедила Анна. — Твои задумки никогда не связанны с законами логики. Но выхода нет... Что ты там выдумал? Экене, не отвечая ей, спросил брата: — Пьер, ты ещё общаешься с Кларой? — Да, мы с ней часто письмами обмениваемся. — Года два назад ты говорил, что её навещал Одноглазый Алан. Они по сей день поддерживают связь или уже всё? — Да, Алан по-прежнему заботится о Кларе. Анна подошла к молодым людям и резко их прервала: — Экене, — назвала она его по имени, — ты хочешь, чтобы Алан силой вытащил из Виперана признание? Я не думаю, что это так легко сделать. Виперан не тот человек, который под страхом боли раскроет всю правду. — А я не прошу никого пытать. Виперан, если он виноват, рассказать всё сам. Неделю назад. Поздним вечером в доме Ландро сидели Пьер и Экене и ждали важного гостя. Ребята не хотели вмешивать в эту авантюру Софи с Изабелль и вездесущего Дениса. Их друзья знали все планы, но они не принимали в них участие по просьбе Анны, Экене и Пьера. Последний сжимал в руке письмо от Клары в котором ничего не было написано, кроме двух слов: "Он согласен". Пьер ввёл частую переписку с давней подружкой по несчастью и несколько раз с ней виделся, когда жил в Марселе. Хороший уход, любовь прекрасных воспитателей, заботливые друзья помогли девочке расцвести. Худенькая и чумазая девочка превратилась в красивую девушку. Клара теперь жила в сиротском пансионате, где воспитывались взрослые девушки-сироты, ей оставался там находиться последний год. Клара после выхода с пансионата хотела пойти учиться на врача. За ней уже как два года ухаживал молодой юноша, влюблённые мечтали пожениться, когда Клара станет совершеннолетней. Каждый месяц к ней приходил конверт с деньгами или разнообразные гостинцы. Одноглазый Алан не мог так просто отпустить девочку, за которую когда-то взял ответственность защищать её. Но своё слово тогда он не сдержал. Пришлось брать опеку над Кларой спустя несколько лет. Опасаясь ареста, Алан помогал девочке лишь деньгами и подарками, но два года назад он набрался смелости и навестил сироту. Алан не видел своих подручных бандитов с той ночи, когда случился пожар в приюте. С той ночи он прекратил заниматься воровством и бандитизмом. Он жил в маленькой городке под Монпелье и зарабатывал на жизнь трудом разнорабочего, он знал много ремёсел ещё с юности, когда после смерти отца пришлось кормить семью. Алан не скрывал своего имени, он не хотел менять внешность, поэтому каждый день он опасался того, что кто-нибудь может узнать в нём Одноглазого Алана. Но он не собирался всю жизнь скрываться как крыса или жить обманом. Когда Алан виделся с Кларой, он сказал девочке: "Суждено мне умереть в собственной доме на своей кровати — это произойдёт, суждено мне оказаться на каторге — хоть королём Георгом назовись, всё равно от судьбы не убежишь". В комнату постучался камердинер и доложил о прибытие важного гостя. Вслед за слугой зашёл мужчина. Одет гость был довольно просто: белая рубаха, поверх которой был накинут незамысловатый грубый пиджак, широкие штаны да тяжёлые сапоги. Борода была пострижена, но она всё также закрывала лицо, а длинные, уже поседевшие волосы на голове достигали шеи. Алан с нескрываемым удивлением рассматривал дом Ландро, он никогда так близко не стоял рядом с величавыми картинами и статуями, никогда не прикасался к столь роскошной мебели. Но ещё с большим изумлением Алан рассматривал старых знакомых. — Как же вы, ребята, сильно выросли! — протянул Алан. — Ну, здорово вам, Уэйт, Экене и... Анна, странно вас троих видеть вместе, — при виде девушки неприятные чувства вновь проснулись в нём. — Здравствуй, Алан! — поприветствовали старого знакомого юноши и Анна. А Пьер мягко добавил: — На самом деле я Пьер Лоре, Алан, постарайся это запомнить. Я — Пьер, а не Уэйт. Алан удивлённо поднял брови. — Что-то я ничего не понимаю, — закрутил он головой. — Уэйта зовут Пьером. Этот Пьер просит через Клару, чтобы я помог Анне Ландро, которая чуть не убила его друга и сестру. А та самая Анна стоит рядом с Экене и Уэйтом, как старые друзья. Можете объяснить, что произошло у вас за девять лет? — Думаю, ты всё равно нам не поверишь, — усмехнулась Анна. За большим столом сидели мать и дочь де Ландро, Пьер, Экене и Одноглазый Алан. Его посвящали в рискованный план. Алан часто перебивал собеседников и восклицал: — Да что же между вами-то случилось? Юноши слабо улыбались, Аннет добро поглядывала на дочь. А Анна не знала, что ответить Алану, она сама не могла поверить, что наступит тот день, когда она по собственной воли сядет за один стол с заклятым врагом, когда-то собственным рабом Экене и презираемым преступником-бродягой. Алан внимательно слушал план ребят, хоть и перебивал их не раз. — Вы согласны, Алан? — сказала в самом конце Аннет. Алан отодвинул стул, чтобы сидеть посвободнее, и тихо засмеялся: — Не думал, что под старость лет я стану маркизом. Ну ладно, я согласен. — Алан, мы прекрасно осознаём, — произнесла Аннетт, — что, помогая нам, вы рискуете собственной свободой и жизнью. Но даю вам честное слово, я сделаю всё, что есть в моих силах, чтобы вы не попали снова за решётку или что хуже — на каторгу. Никто не посмеет вас арестовать. — А вот это не надо делать, — Алан повысил голос. — Я не хочу ничьей защиты. Мне не нужно покровительство или какие-то подарки потом. Я согласен помочь вам безвозмездно. А что потом будет со мной, останусь я на свободе или нет — так это решать мне, а не вам. Алан поёрзал на стуле, сидеть на мебели из слоновой кости ему было вовсе неудобно, и сказал Аннет: — Только не вините меня, если я чего-нибудь ляпну не того. Каково быть маркизом или генералом — я совершенно не представляю. Самое большое и великолепное здание, в котором я побывал за всю жизнь — тюрьма. — Вот поэтому вы и будете "при смерти". Нам не нужны визиты знакомых или прокуроров, — вздохнула Аннетт. — Да, и ещё одна непонятность, — спохватился Алан. — Вы уверенно, что убийцы клюнут на нашу удочку? Ребята, почему вы так уверенны, что они будут потрясены, узнав, что убитый им человек остался в живых? Пьер положил перед собой руку и взглянул на Алана. — Всё очень просто, — усмехнулся он. — Они не могут быть наверняка уверенны в смерти Алексиса Ландро, потому что даже не хоронили его. Я это легко понял, они только забрали у Ландро жизнь и тело. Никто бы не стал ставить крест человеку, чья пуля забрала жизнь его единственного сына.***
Астор Виперан сидел за рабочим столом и закусывал вишнёвым рулетиком с мятным чаем — его обычная утренняя процедура. Виперан не подозревал, что за ним наблюдают через бинокль Пьер и Экене. Слуга принёс хозяину утреннюю газету. Виперан небрежено окинул заголовок и перевернул страницу. Внезапно генерал закашлялся — он подавился. Виперан вернулся к заголовку и подскочил на месте со скоростью света. Пьер и Экене видели, как мужчина ходил взад-вперёд по комнате и что-то кричал. — Кажется, проклятьями кого-то покрывает, — предположил Пьер. — А по-моему он кричит на себя, — возразил Экене. Виперан бросил газету на пол, вырвав оттуда первые страницы с новостью об Алексисе, и выбежал из кабинета. Вскоре он появился во дворе дома, домашняя одежда оставалась на генерале. Никого и ничего не подождав, он побежал в сторону особняка де Ландро, раньше генерал всегда передвигался только на личном экипаже. Пьер и Экене последовали за ним. Виперан бежал так быстро, что молодые юноши едва успевали за ним — они ведь не должны были попадаться к нему на глаза. Возле особняка де Ландро уже собралась огромная толпа знакомых семьи, журналистов и простых любопытных. Виперан обескуражено смотрел на толпу и не знал, уходить его прочь или же попытаться войти в дом. Тут к людям вышла Аннет де Ландро. — Мой муж очень болен, поэтому убедительно прошу всех разойтись, как журналистов, так и друзей и знакомых нашей семьи. Я разрешаю только одному журналисту поговорить с моим мужем, чтобы не оставлять в неведении граждан и не давать им повода для различных выдумок, — сказала Аннетт. Около полчаса толпа вместе с Випераном ждали возвращения журналиста Ростана. Волновались все, но Виперан едва стоял на ногах. Мучительно ждать было и Экене с Пьером. Их не так тревожил разговор Алана с журналистом, как поведение генерала. — Уж не наговорил ли Алан ему что-нибудь лишнее? — подумал Экене. — Время же к концу подошло. Но Ксавье Ростан вместе с Аннет и Анной в конце концов вышел из дома. Толпа окружила журналиста, пытаясь хоть что-нибудь узнать об Алексисе Ландро, а некоторые пытались даже выхватить тетрадь. Ни с кем больше разговаривать женщины не собирались, они лишь прохладно попрощались со своими друзьями и знакомыми. Среди которых оказался Астор Виперан. — Здравствуйте, Астор, — улыбчиво сказала Аннет. — Даже не знаю, как вам такое сказать, но мой дорогой муж жив. Но только он... Астор, приходите к нам в другой раз, Алексис никого не хочет видеть. Юноши видели как перекосилось лицо у генерала, как оно сначала побледнело, потом посинело, а затем и покраснело. — Хорошо, мадемуазель де Ландро, — задорно сказал он и улыбнулся. В глазах генерала засияла искорка радости. Так же стремительно, как он оказался возле дома Ландро, так же быстро Виперан вернулся к себе. Он тут же позвал слугу, того самого коренастого парня, который принёс ему газету. — Сейчас же езжай в редакцию и узнай, что именно Ландро наговорил журналисту. У меня предчувствие, что пока ещё не всё потеряно. Виперан даже не забегал в дом. Он ждал слугу возле конюшни. — Пьер, — сказал Экене. — Думаю, нам надо подойти к нему поближе, через бинокль мы ничего услышать не сможем. Юноши забежали в конюшню генерала, которая имела несколько дверей. Виперан любил своих лошадей и сделал для них самые прекрасные условия. Слуга вернулся через несколько часов и протянул хозяину тетрадь. Но это была не тетрадь Ростана, слуга собственноручно переписал интервью в свою тетрадь — исчезновение ценного интервью может зародить новые подозрения. Виперан внимательно читал запись и в конце грубо проговорил: — Вот свинья жалкая. — Но для нас же это хорошо, раз де Ландро захотел молчать, — робко осмелился возразить хозяину слуга. — Его молчание вопрос времени, — огрызнулся генерал. — Жена и дочь не примут прощение де Ландро. Они заставят рассказать всю правду. Уж дочка на тот свет не даст уйти папочке, пока всё не узнает. Виперан со слугой долго стояли неподвижно и молча возле конюшни. Юношам казалось, будто они размышляли, что теперь делать с ожившим мертвецом. — Собирай экипаж, — пришёл в чувство Виперан. — Я уезжаю. И он скрылся в доме. Пока слуга возился с каретой, Пьер и Экене выбрались из конюшни. Они запыхались, хотя раньше пробегали куда больше, правда, раньше им не приходилось наблюдать за подозреваемым. — Наша задача подошла к концу, даже грустно как-то, — засмеялся Экене, Пьер кивнул ему. — Теперь этим займутся уже другие люди.***
Астор Виперан за час успел одеться и собрать три чемодана, которых погрузил в карету. С ним ехал только его верный слуга. Карета генерала выехала из Парижа и миновала Витри-сюр-сен и город Йер. Виперан въезжал в лес Сенар, последние избушки исчезли с его пути. Только вековые и величавые дубы окружали его теперь. Но Астор Виперан ехал в лес отнюдь не для любования природой. В самом укромном уголке леса, где изредка ступает нога человек стояла маленькая землянка. Землянке этой было, по-видимому, больше ста лет. Она уже срослась с землёй и казалось обычным холмиком, если бы не дверь и труба, из которой шёл дым. Виперан, который оставил карету с лошадьми и слугой на дороге, ворвался в землянку, выломив слабую и гнилую дверь. Землянка была пуста. Только деревянная лавка, грубый деревянный стол и старик составляли всё её богатство. — Ты не поверишь, но... — перевёл дух Виперан. — Я уже всё знаю. Читал газету, — ответил тяжело старик и бросил на стол клочья бумаги. В землянка стояла кромешная тьма. Виперан зажёг свечу, чтобы видеть собеседника, и поставил её на стол. То был маленький горбатый старик. Лысый старик сидел за столом, согнувшись к земле. Невозможно было назвать его возраст, лицо было усыпано морщинами и старческими пятнами, но мощные скулы, широкий и выпуклый лоб говорили о могучей силе хозяина, сквозь одежду можно было разглядеть мускулы. — Зря я поверил Ирен, — печально испустил дух старик. — Ты хоть понимаешь, во что мы теперь влипли? — прокричал Виперан. Но старик молчал. — Силестиан, ты меня хоть слышишь? — прогремел он. — Влип ты, а не я, — умирающим голосом произнёс Силестиан. — Мне всё равно, что теперь со мной будет. Каторга так каторга. Петля на шее, так петля. Это тебя должна волновать твоя судьба, а мне уже всё равно... Я думал, что смог отомстить за своего сыночка, но, как видно, я не только не смог сберечь жизнь единственному сыну, но и покарать мерзавца. Я ни на что способное дерьмо, а не человек. — Согласен, ты просто дерьмо! — воскликнул Виперан. — Я приложил столько сил, связался с преступным миром, чтобы найти нужных людей, которые, не оставляя никаких улик, смогли бы доставить нам живого Ландро. Я столько времени искал незаметное место, где ты бы смог свершить свою месть, а ты, криворукий болван, человеку даже смертельную пулю не смог пустить! Что говорить, промахнувшийся первый раз промахнётся и промахнётся во второй. — Между прочим, ты даже не посмотрел тогда, жив он или нет, — заметил Силестиан. — Так что не вини тут меня. Моя ошибка только одна — я полюбил Ирен. Я не хотел убивать Алексиса, я хотел заставить его мучиться, страдать — забрать у него дочь и жену, но Ирен смогла меня отговорить. Да и ты, кстати, настаивал на том, чтобы я сохранил жизнь жене и девочке, а уничтожил одного только Алексиса. Всё должно сложиться по-другому, но я обыкновенная свинья, неспособная восстановить светлую память о сыне. Силестиан смотрел на тёмный стол и не поднимал глаза, в которых сидело только безграничное равнодушие. В глазах Виперана металась злоба, гнев и страх. Он понимал, что попал в западню. — Что нам делать-то теперь? — спросил раздражённо Виперан то ли Силестиана, то ли самого себя. — В статье пишут, что Ландро скоро умрёт, а выдавать нас не собирается — уж такой он добряшечка у нас, скотина мерзкая. Но кто знает, вдруг мысли у ожившего покойничка переменяются и он скажет всю правду? — Это твои проблемы, ты и решай их, — ответил холодно Силестиан. — Я готов принять смерть, четырнадцать лет назад у меня забрали единственный смысл жизни, пять лет назад меня покинул второй человек, ради которого стоило жить, а я даже не смог выполнить своё отцовское предназначение — отомстить за сына. Это ты цепляешься за свою жизнь. Ты боишься наказания, ты боишься испытать на себе гнев общества и правосудия. Не забывай, я воздал негодяю за его грех, тобой двигала только зависть. Да! — спохватился Силестиан. — Ты же подставил невиновного человека, ещё одно злодеяние на твоей голове. Виперан метался по землянке и злобно шипел: — Зря я с тобой связался, лучше бы я сделал всё сам. — Взаимно, — произнёс Силестиан. — Ты мне противен. Но у тебя была власть, которая позволила схватить для меня Ландро, только поэтому я связался с тобой. — Пока ещё не поздно, я должен ликвидировать де Ландро, чтобы он ничего не распознал, — протуманил генерал. Старик глубоко вздохнул и прошептал: — Делай что хочешь. Какой смысл мне повторно брать в руки оружие? Если дважды ничего не смог, но третий раз бессмысленно пытать удачу. Желаю удачи. Если получится, то может тогда моя душа сможет спокойно уйти к моему мальчику, а если нет... Силестиан вновь тяжко вздохнул и сложил у себя на груди руки, словно готовился ложиться в гроб. Ужасная догадка возникла у Виперана. Он прошептал: — Только не говори, что собрался меня... — О, нет! — воскликнул старик. — Я не собираюсь вот так спокойно тебя предавать и во всём каяться. Но если меня поймают, то я не стану молчать. Виперан сильно схватил Силестиана за плечо. — Мы же договорилась с тобой, — напомнил, не испугавшись боли, Жаке. — Я не буду тебя заслонять. Забыл? Тогда я прямо тебе сказал: хочешь сотрудничать со мной, то будь готов, что в противном случае молчать я не собираюсь. Мне нет в этом необходимости. Я также не буду прятаться и даже как-то защищать самого себя. Мне плевать на свою жизнь. И на твою тоже. Генерал проглотил комок слюны, застрявший в горле, и зло произнёс: — Ты мне тут не угрожай, старик. — Я не угрожаю, а просто предупреждаю, — поправил генерала Силестиан. — Я же говорил тебе, что расскажу всё. Я тебе не слуга, который выполняет приказы хозяина. Я сам решаю, как мне поступать. — Тогда не вини меня, — прорычал Виперан. Генерал расстегнул пиджак и достал револьвер. Силестиан покорно взглянул на оружие и радостно усмехнулся. — Виноват ты сам, — сказал Виперан. Он положил палец на спусковой крючок и нажал на него. Дым поглотил землянку, Виперан почувствовал мужские сильные пальцы, заламывающие его левую руку за спиной. Сквозь туман он разглядел убежище и увидел полицейских, сдерживающих его. Один поднял его правую руку, пуля оставила глубокий след в земле крыши и покорно упала вниз.