Маньяк на проводе

Неспешно в раздумьях я плёлся домой, прокручивая вновь и вновь в голове то, что сегодня произошло. Вспоминались самые разные моменты. Особенно тот момент длиною в двадцать пять минут, когда я не мог нормально дышать. Из-за него я периодически менял окраску и выражение лица. Со стороны, должно быть, выглядело ужасно. После пытки поцелуями, Смирнов всё-таки напоил меня чаем и угостил домашним пирогом с яблоками. Попытался загладить свою вину едой? Что ж, он двигался в правильном направлении. Я очень добрый, когда сытый. Было немного неловко, разговор поначалу не клеился. Я, то и дело, ощущал на себе пристальный изучающий взгляд Женьки. Сам старался поменьше на него смотреть. Вел себя как идиот. Хорошо хоть не заикался от волнения. Но не мог не думать теперь о том, какой он на самом деле. Не мог не думать о его внешности и манерах поведения, всё время оценивая и себя и его. Симпатичный ли он? Может смахивает на девчонку? А я смахиваю? На кого мы смахиваем? На пару педиков, вот на кого! Кто мы после этого? Правильно! Педики! Моя адекватность прикрыла лицо рукой, а голос разума даже не пытался что-то сказать. Говорили ни о чём. Я только всё время спрашивал: точно ли у меня будет пятёрка по физике. На что Женька заявил, что для этого надо было соблазнять Ольгу Ивановну. Хотелось побыстрее уйти. Собираясь уже отбыть из гостей, меня на пороге задержали. Женька протянул мне носок, поймав мой недоумевающий взгляд. — Это твой. Ну...с раздевалки. Прости, — сказал Смирнов немного смущённо. До меня сразу дошёл весь смысл его коварной клептомании. Стырил мой носок, козёл! — Ох ебать, хозяин подарил Добби носок! Добби теперь свободен! — я изобразил радость, возведя руки к небесам. Потом забрал свою вонявку и прижал её к щеке, будто ничего роднее для меня на свете нет. — Ну правда...я не хотел. Так получилось. — Что ты делал целую неделю с моим невинным носочком, грязный извращенец? — притворяясь очень возмущённым, спросил я одноклассника, который посмотрел на меня как на идиота. — Откуда на нём эти странные белые пятна? — Орлов, блядь… — Я не блядь! — Стирать надо чаще свои носки! Вали уже давай домой, — Женька начал выпихивать меня в дверь. Я возмущался и пытался его засудить за носкофилию. —  Как ты мог?! — Орлов, если ты сейчас же не прекратишь, я и тебя изнасилую, — пообещали мне. Я лишь фыркнул в ответ, выражая своё сомнение в способности Жеки меня изнасиловать. — Ты сначала дорасти, хоббит. Пока я корчил из себя умника и всячески валял дурака, Женька потихоньку кипятился. — Ты сомневаешься? — Больше того, уверен! Внезапно Смирнов снова применил свою суперспособность быть очень быстрым. Он подскочил ко мне вплотную и впился в губы. Это было так неожиданно, что я даже взвизгнул как девчонка. Через мгновение Женька наблюдал, как я стремительно спускаюсь по лестнице с пятого этажа, будто за мной гонится армия носкофилов, решивших обесчестить мой любимый носочек. Я придуривался, потому что не хотел серьёзных разговоров на тему "Как относиться к тому, что ты сосался с Женькой за хорошие оценки?" или "Что делать, если ты парень и не прочь с парнем?" А ещё я боялся, что Женька действительно это всё всерьёз делает. Я не мог успокоиться. Вообще, я хотел только одного — в туалет! Поэтому, выбежав из подъезда Смирнова, я в первом же попавшемся тёмном углу безбожно нассал, не дотерпев до дома. А дальше плёлся уже медленно, не отказывая себе в экзекуции размышлениями о том, что я вообще наделал и что собираюсь сделать. Вечером позвонил Женька, как мы и условились. Мне не хотелось с ним говорить. Наверное, из-за страха показаться полным кретином. Вообще, как Жеке удавалось так смело себя вести? Почему он не боялся проделывать со мной то, что проделал? Почему не боялся, что я растрепаю всей школе, что он чокнутый педик? Не боялся быть высмеянным? Почему? Он что упал в котёл с зельем храбрости, когда был маленьким? — У меня точно будет пятёрка, Жека? Я волнуюсь, — первым делом снова спросил я, как только ответил на звонок. — Я тоже волнуюсь, — спокойно заверил меня Смирнов. Но я ему не поверил. Хера он там волнуется. Сидит, наверное, в своей педантично чистой комнате маньяка и ручки коварно потирает, думая, как развратить невинного ребёнка вроде меня. — Ага, а как же. — Что ты там делаешь? — просил меня Женька вместо эпического рассказа, как он меня хочет. Я был застигнут врасплох. Я делал очень много: слушал музыку, ковырялся в пупке, пил чай, катался на стуле, читал в соц-сети всякую херню, разговаривал по телефону и при этом ещё и дрыгал ножкой. Но уточнять не стал. — Э-ээ... да ничего. — Ясно. Тебе понравилось? — Что понравилось? — я упал на дурака. Конечно я понимал, о чём тот спрашивает. — Яблочный пирог, блин! Что? — в трубке послышалось лёгкое раздражение. — Я спрашиваю об...ЭТОМ! А потом переспросил уже более робко: — Тебе понравилось целоваться со мной? В моей голове прокатилось перекати-поле. Я решил ответить вопросом на вопрос. — А почему ты спрашиваешь? — и тут же в голове перекати-поле сменяется картинкой мема с Николасом Кейджем. Почему именно он, не спрашивайте. У меня мозг больной на все полушария. Один, может, мозжечок адекватный. — Ты дурак? -резонно спросили меня в ответ. А он хорош, сучка. Ответил на мой ответ-вопрос на его вопрос своим вопросом. — Ну, ты как пылесос. Думал, лёгкие наружу вывернуться. — Аха-ха-ха-ха. Да ладно. Во всяком случае, прости. Можно ещё вопрос? — Спрашивай. На том конце провода немного поколебались. Я сам аж заволновался, потому что не знал, что меня спросить хотели. Думал, поседею раньше времени. Или облысею. Ведь от стресса тоже вроде лысеют. Ладони вспотели, и я вытер их об свою футболку. Только не говори, что ты меня любишь! — Ты ненавидишь меня? Этого вопроса я никак не ожидал. Поэтому призадумался. А действительно. Я должен его ненавидеть? Ведь он практически принудил меня к ТАКОМУ путём манипуляций и шантажа. Заставил. Я не отрицаю то, что я мог просто отказаться. Но тогда бы новый ноут, который мне обещали родители, помахал бы мне ручкой. Как выразился мой отец, тупым он ни к чему. Так что, у меня не было особого выбора тогда. Один раз не пидорас! — А должен? Другой вопрос стоял о том, было ли мне противно? Этот вопрос я спрашивал у себя постоянно и не мог ответить на него однозначно. Это сеяло в моей душе смятение. — Ну, по идее, должен. Почему ты, вообще, ещё не растрепал всей школе обо мне? — Ты что, дибил? А кто мне контрольные решать будет? Пушкин? — Если ты хорошо его поцелуешь, может и Пушкин. Смирнов ответил немного прохладно, явно обиженный. А что он себе думал? Я, вырабатывая розовые сопли по килограмму в час, признаюсь в чистой и бескорыстной любви до гроба? Ах, наивный! На том наш разговор и закончился. Никаких тебе эротических фантазий, ни томных всхлипов в трубку во время дрочки. Он просто сказал, что устал и хочет спать. Я был не против. Вторую часть долга я отдал без потерь. Всю ночь мне снился Смирнов, а на утро я его почти ненавидел.

***

У входа в школу утром я встретился с Дэном. Он тоже, не спеша особо, шёл в это адское заведение для детей. Шёл он впереди меня и не один. Рядом с моим «горячо любимым» одноклассником шла Кристина — девушка, к которой я испытывал повышенную симпатию и слюноотделение. Они мило хихикали, о чём-то непринуждённо болтая. Дэн прямолинейно кадрил её, она хлопала глазками и флиртовала. Ревность, зависть и раздражённость, откуда не возьмись, свернулись в колючий клубок нервов, разрушая моё внутреннее душевное равновесие. Зернов уёбок! Мысленно я проделал с Дэном все средневековые пытки и ещё парочку выдуманных мной, когда рядом нарисовался Жека с постной миной на лице. — Чего такой невесёлый? — спросили меня. Но я был не в настроении сейчас изливать душу. Я хотел купаться в крови Зернова и громко хохотать. — Да ничего. Забей. — Она тебе нравится? — Кто? — Сидцева. Кто? Злишься, что Зернов круче? — как бы между прочим говорил Жека. Я ему, вообще, поражаюсь. Вчера он был таким не могу слова найти. Он был таким тёплым и ранимым что ли. Прижимался ко мне и молил подождать. А сегодня его не волнует, что меня волнует то, что какая-то там баба кокетничает с придурком. Между прочим, баба, которая мне нравилась. Его это не колебало. На лице Смирнова было написано лишь одно слово "НЕДОСЫП!" — Не твоё дело, — сухо бросил я и, обогнав Зернова с Кристиной, поспешил на первый урок. Настроение ни к чёрту. С Жекой мы не разговаривали пол дня. На переменах я наблюдал Кристину в компании Зернова и тихо зверел. Не выдержав на третьем уроке, я кинул Дэну записку с угрозой расквасить ему морду, если он не отстанет от Кристины. Дэн в ответ художественно нарисовал мне волосатый хер, даже не удостоив слов. К концу уроков я снова подстерёг Зернова, на этот раз не в туалете, а в маленьком коридорчике между правым крылом здания и левым. — Чего тебе надо, осёл? — недружелюбно отозвался Дэн. Я кипел от злобы. — Ты, блядь, дитя птеродактиля и утконоса! Хули ты к Кристине липнешь? — С каких пор ты больше не педик? — с едким сарказмом спросил Зернов, зло прищурившись. — С тех пор, как твою мамашу выебал, уёбок. — Что ты сказал? — Говорю, отсоси, кретин, как это делает твоя мамаша. Зернов поменялся в лице. Глаза налились кровью, щёки покраснели от гнева. Он кинулся на меня как бешеный, я только успевал закрываться и наносить удар в ответ. Мы упали на пол и стали кататься по нём куборем. Не помню откуда взялись Женька с Митькой и стали нас разнимать. У меня была разбита бровь, а у Дэна губа. И ещё куча синяков. — Считай, ты труп, отсос! — кричал Зернов, когда Митька, тряся пухлыми щеками, тащил его в медпункт. — Сам ты куроёб хуеблядский! — огрызался я, еле сдерживаемый Жекой. Он ухватился мне сзади за шею, и я не мог просто так его сбросить. — Да угомонись ты! А то сейчас все учителя сбегутся сюда! — шипел мне Смирнов. И отголоски моего здравого мышления послушали его. Я попытался успокоиться, всё ещё находясь в адреналиновом каком-то состоянии. — Отвали от меня! — я всё-таки сбросил Женьку с себя, а потом просто уселся на пол возле стенки, переводя дух. Всего трясло от нервов, кровь сочилась из разбитой брови, на скуле проявлялась ссадина. Потихоньку я начал ощущать как болит всё мое тело, особенно руки. Я просидел так некоторое время, Женька пытался оказать первую помощь. Но я отмахивался. — Ну и чего вы подрались? — Какая разница? — безразлично отозвался я. Не хотел сейчас это обсуждать. — Тебе то что? — Это из-за Кристины? — спросил Женька. Я уловил в его голосе некую грусть. Но он пытался держать свой голос равнодушным. Мне же было плевать. Я сейчас не думал ни о чём. Злость ещё бурлила во мне. — И что, если да? Лицо Смирнова поменялось, он стал похожим на того Женьку, которого я видел на алгебре и тогда в комнате во время поцелуев. Ни следа безразличности и пустоты. Он так на меня посмотрел, что мне стало не по себе. Атмосфера маленького коридорчика стала какой-то напряжённой. Мне хотелось быть причиной этого взгляда, и мысль о том, что я и так причина, мне льстила. Но мне так же было почему-то стрёмно. Худой слабый мальчишка в очках приковывал меня к месту одним взглядом. Стыдно. Он подвинулся ко мне вплотную, в то время как я напрягся и замер, не смея шевелиться и забыв как дышать. Я почувствовал горячую руку у себя на щеке, дыхание защекотало шею. — Ну и дурак, — прошептал он мне на ухо. Смирнов ещё раз на меня глянул тяжело, встал и ушёл, оставив меня одного. Чёрт возьми! Что он себе думает? Кем он себя возомнил?!