Мать Тьма

И ещё одна мораль открылась мне теперь: занимайтесь любовью, когда можете. Это вам на пользу. Курт Воннегут

После собрания, на котором Гарри официально вступил в должность Артура, агенты, приехавшие на церемонию лично, разошлись быстро, а Мерлин так и вовсе удалился из столовой на удивление тихо. Услышав щелчок замка, Гарри отвёл взгляд от бумаг, которые собирал со стола в папку, чтобы увидеть идущего к нему Эггзи. Вскинув бровь, он поднялся с кресла и поинтересовался: — Ты что-то хотел? Повернувшись было к выходу, Гарри оказался моментально зажат между столом и Эггзи, который смотрел на него снизу вверх, насупившись, и, должно быть, пытался выглядеть серьёзно и угрожающе, но злиться неискренне он не умел, так что зрелище выходило комичное. — Ага, разобраться, почему ты от меня бегаешь, было бы неплохо. С момента их возвращения Гарри избегал Эггзи с упорством уходящей от погони добычи, хотя Гэри вовсе не походил на кровожадного хищника. Задачу выдумывания байки о работе под прикрытием для Гарри на время его отсутствия целиком возложили на Мерлина. Он был, в общем-то, не против, тем более, согласие Гарри занять пост Артура сулило ему заманчивую перспективу отоспаться в ближайшем будущем, так что после недолгой реабилитации (что пуля в голову для бессмертной души?) и интенсивного введения Харта в дела организации, он радостно представил нынешнее начальство всем, включая новых курсантов. Их он набрал сразу же после возвращения бывшего и действительного Галахадов из ада, наивно полагая, что возня с обучением новых агентов оставит ему его заслуженное время для отдыха. Гарри сдержал разочарованный вздох — от разговора уйти не удалось. — Я не бегаю от тебя. — Гарри. — Эггзи? — В чём, блядь, дело? О, вот теперь он начал злиться по-настоящему. Гарри со вздохом снял очки и отложил их на стол позади себя. — Я не уверен, что это хорошая идея. — Ты думаешь, что я полюбил тебя только из-за того, что с тобой тихо? Гарри прошибло током от этих слов: одновременно от того, как легко эти слова сорвались с языка Эггзи, будто он уже тысячу раз походя говорил, что любит его, и от того, что из всех вопросов он задал самый точный, смотрел ему прямо в душу и видел его терзания насквозь. Харт медленно кивнул. Эггзи очень быстро привык к ощущению свободы: прежде он не представлял, насколько несвободным был. Чувство чего-то чужеродного и мешающего ушло без следа, оставив после себя только напоминание, похожее на постепенно выцветающий в белый шрам. Привыкать к тому, что в темноте он теперь не был неуязвим, было совсем не намного сложнее. Гарри хмурил брови, глядя на его тренировки, Эггзи хмурился не меньше, смотря, как тот восстанавливает форму, Мерлин созерцал эту идиллическую картину, вздёрнув бровь. Во многом его недоумение было связано с непониманием того, что происходит между этими двумя. О том, где они были, они рассказали лишь парой общих фраз, избегая подробностей. — Твою мать, Гарри, а тебе никто не говорил, что ты слишком много думаешь? Гарри вскинул брови и ещё немного отклонился назад, демонстративно оглядывая Эггзи, словно хотел спросить, не слишком ли много тот себе позволяет. Гэри в свою очередь закатил глаза, схватил Харта за узел галстука и притянул в поцелуй. От неожиданности Гарри сперва столкнулся с ним зубами, но держать лицо и оставаться отстранённым у него не получилось, так что он позволил себе слабость, прижимая Эггзи крепче. Этот поцелуй не был похож на тот, что случился у них до несостоявшегося конца света: если тот был прыжком в неизвестность для Эггзи и неожиданностью для Гарри, то теперь это был осознанный голод одного и неизбежность для второго. Несмотря на то, что Гарри, в общем-то, всегда легко принимал неизбежное, теперь он никак не мог расслабиться, и Эггзи быстро отстранился, сразу же почувствовав это. — Расскажи мне, в чём проблема. Но учти, что если ты сейчас скажешь, что ты слишком стар для меня или начнёшь плести что-то про служебное положение, я тебе врежу, невзирая на возраст и субординацию. — Я смотрю, ты настроен решительно. — Решительнее некуда. Я серьёзен, как смертельный кардиальный инфаркт. Посмотри на меня, Гарри. Ну? Давай снова сыграем в эту игру, но по моим правилам. Кого ты видишь перед собой? — Молодого, полного сил и свободного агента секретной службы, у которого впереди очень увлекательная и насыщенная жизнь. — А я вижу перед собой, дай-ка приглядеться, опытного, яркого и не лишённого театральности мужчину, у которого впереди не менее увлекательная и насыщенная жизнь. Особенно если он перестанет ставить себе самому палки в колёса. Серьёзно, Гарри, я не для того вернулся из ада, чтобы теперь ты от меня шарахался по углам. У меня есть своя голова на плечах, и я могу сам решить, что для меня лучше. Для меня ты — лучше. — Лучше, чем что? — сварливо спросил Гарри, и Эггзи запрокинул голову, застонав. — Чем всё, господи боже, почему мы всё ещё это обсуждаем? — Тебе не с чем пока сравнить. Ты сам говорил, что я не идеален, и мне кажется, ты заслуживаешь кого-то помоложе и поинтереснее. — Я заслуживаю тебя. Гордыня, мистер Харт, самый страшный из ваших грехов. Гарри почувствовал, как напряжение покидает его, позволяя наконец поверить, что происходящее — не случайность, не отчаяние, не незаслуженный подарок судьбы. Он сам склонился к Эггзи, целуя, чувствуя губами его улыбку и обнимая, ощущая, как тот счастливо посмеивается под его руками. — Я не выпущу тебя отсюда, пока не получу целиком, Гарри. Просто информирую. — О, не сомневаюсь в этом. Гарри сделал неуловимо лёгкий шаг, поворачиваясь, и теперь уже Эггзи был зажат между ним и столом. Он приподнял Гэри за бёдра, усаживая на стол, сдвигая бумаги и очки ещё дальше, а тот в свою очередь потянул его за собой, прижимаясь и потираясь пахом. Его возбуждение было ощутимо даже через два слоя пуленепробиваемой ткани, и Гарри со вздохом склонился, распуская ловкими пальцами узел галстука, стягивая с его плеч пиджак, пока Эггзи запрокидывал голову, упираясь ладонями в полированную поверхность, и сводил бёдра, сжимая ноги Гарри и тяжело дыша, всем своим видом умоляя не останавливаться. Не то чтобы Гарри в принципе мог ему в чём-то отказать. Он сбросил и свой пиджак тоже, откинул его в сторону кресла, не заботясь о том, куда тот на самом деле упадёт. Когда Гарри скользнул рукой к его ремню, Эггзи на мгновение отстранился, доставая из кармана тюбик и квадратики презервативов. — Ты что, всё время носил их с собой? — Боже, не задавай мне таких компрометирующих вопросов. — Можно подумать, я тебя смущаю ими. — Меня сложно смутить, обличая в том, что я рассчитываю на секс с самим Гарри Хартом. Казалось, чем сильнее Эггзи возбуждается, тем больше развязывается его язык, и Гарри лишил его возможности трепаться самым доступным способом: целуя, всё же расстёгивая ремень и молнию брюк. Сняв с него и рубашку, он оторвался от горячих губ, нажимая ладонью на грудь, заставляя Эггзи лечь спиной на стол. Он опустился покорно, кадык дёрнулся под тонкой кожей, и в Гарри зашевелилось что-то первобытное, желание оставить метку на белой шее, желание присвоить. Понимание, что Эггзи и так теперь его безо всяких меток, будоражило кровь и пьянило лучше любого вина, дурманило разум. Гарри снял с Эггзи остатки одежды, и осознание контраста между разложенным на столе, обнажённым Гэри, и ним самим, не снявшим даже галстук, добавило огня. Хотелось больше, хотелось ещё, хотелось взять всё, что ему Эггзи готов был ему дать. Гарри всё же избавился от галстука и вынул запонки, закатывая рукава, желая ощущать жар его тела даже нежной кожей с внутренней стороны предплечий. Он взял смазку в руки, согревая, и попутно давая Эггзи немного остыть. Тот очень скоро возмущённо заёрзал, оставленный без внимания, и глядя на его тяжёлый, покачивающийся член, на дрожащие веки, Гарри уже никак не мог сдержаться. Он выплеснул лубрикант на ладонь, сразу скользя ей между крепких ягодиц, смазывая и проходясь кончиками пальцев по анусу, прислушиваясь к реакции Эггзи. Тот был восхитительно отзывчив и нетерпелив, и почти сразу начал подаваться навстречу его руке. Гарри толкнулся пальцем на пробу, и тот вошёл легко, будто Эггзи всё это было не в новинку. Когда Харт добавил второй палец, он всё-таки вздрогнул, сжимаясь и выдыхая, и Гарри склонился ещё ниже, мягко приподнимая к себе за плечо, целуя его зажмуренные веки, успокаивая этой нехитрой лаской. Когда Эггзи стало мало и трёх пальцев, Гарри наконец расстегнул свою рубашку и брюки, приспуская их вместе с бельём, раскатал латекс по члену, и, приставив его ко входу, снова опустился, широким движением лизнув грудь и задевая сосок, отвлекая Эггзи. Тот едва ли не скулил от нетерпения, и Гарри, выбрав момент, вглядываясь в лицо, запоминая его выражение, толкнулся вперёд. Несмотря на долгую прелюдию, внутри Эггзи было чертовски узко. Чертовски узко и чертовски горячо, так что Гарри сперва словно отключился на мгновение от нахлынувших ощущений — и чувств. Гэри застонал, и этот звук был как команда, приказ действовать, так что Гарри отпустил себя, погружаясь в ощущения целиком. Эггзи охнул, но уже через пару движений начал пытаться подаваться навстречу. Гарри ласкал его, гладил грудь и рёбра, зацеловывал губы и шею, но не касался члена. Когда Гэри потянулся к нему сам, Гарри схватил его за запястья и прижал к крышке стола, сдерживая, доводя до исступления. Смотреть на такого Эггзи было удовольствием само по себе: алеющие щёки, закушенная губа, сведённые брови. Гарри хотелось выпить его рваные выдохи, стать ещё ближе, слиться с этой воплощённой стихией. Он ловил его реакции, то двигаясь плавно и размашисто, то ускоряясь и переходя на короткие толчки, не давая Эггзи толком сделать вдох. Гарри свёл его руки над головой, чтобы перехватить кисти одной ладонью, и почти лёг сверху, упираясь другой в стол. Стоило его животу коснуться сочащегося смазкой члена, Эггзи словно прошило судорогой, он сжался вокруг Гарри, и тот, чувствуя, что он уже на грани, выпустил его руки и скользнул своей ладонью между их горячих, покрытых испариной тел, проводя по стволу двумя широкими, сильными движениями, оглаживая большим пальцем головку, размазывая влагу по ней, и Эггзи застонал особенно громко, выплёскиваясь в его руку. Гарри догнал его следующим же движением, не в силах больше сдерживаться, входя особенно глубоко и стискивая зубы, гладя Эггзи по подрагивающему животу ладонью. Несколько минут они просто приходили в себя, восстанавливая дыхание, и когда Гарри выскользнул из него, поднимаясь, Эггзи хрипло засмеялся, поднимая голову, и спросил: — Кажется, я больше не смогу сидеть за этим столом с невозмутимой физиономией. — Что ж, над этим нам придётся поработать, — усмехнувшись, ответил Гарри. Эггзи сел на столе, выпрямляясь и упираясь ступнями в подлокотники кресла позади Гарри, не выпуская из ловушки своего тела. Тот приподнял его за подбородок, заставляя запрокинуть голову и посмотреть на него, и Эггзи смотрел, не моргая, лишь чуть щурясь от яркого света, льющегося в высокие окна. Гарри лукавил, и сейчас, и в прошлом, говоря лишь, что видит перед собой агента и потенциал. Он видел много больше: в какой-то теперь уже далёкой, другой жизни он восхищался силой духа, заставляющей Эггзи каждый день, каждую минуту давать отпор самой древней силе, тому, что существовало прежде, чем появилось всё остальное. Теперь же Эггзи лозой оплёл его, ласково держа в своих руках его сердце и направляя разум. Он замкнул Гарри на себя, незаметно и надёжно проникнув во все закоулки его жизни, и тот был счастлив, впуская его туда. Эггзи был полон жизни — и жажды делиться ей, делиться с Гарри, будто этой бурлящей силы было слишком много для него одного. Гарри Харт вглядывался в его глаза и видел в них только свет, яркое и тёплое сияние.