22 апреля 1989 год
Прошло два года. Маленькую Кимми увезли после того случая в другой город. Нет, даже не город, а страну. Теперь Кимберли живёт в России. В этой стране ей не нравится. Язык она знает плохо, поэтому часто не понимает намёков. Майка она стала потихоньку забывать. Но того мишку… Мишку она не может забыть. Он постоянно ей снится. Кимми стала видеть его и днём, часто говорила с ним. Родители не понимали, что с ней, они думали, что после того случая в яме она сошла с ума. Но мишка успокаивал маленькую Кимми тем, что защитит её в случае беды.***
— Эй, Фредбер, смотри, я нарисовала тебя как ромашку! — с улыбкой позвала мишку Кимми. — Как ромашку? Это как? — спросил появившийся перед девочкой мишка. — А ты посмотри. — Слушай, Всегдашка, мне не до тебя. — Я Кимми, а не Всегдашка! — Ну… Теперь Всегдашка. — А ты… Ты… — Ну и кто? Тебе не придумать? Совсем фантазии нет. — Есть у меня фантазия! Ты фаршированный карась! — Мило. — Спасибо. Ну посмотри. — Свалилась на мою голову. Давай свои каракули. Кимми положила перед игрушкой рисунок. На рисунке была изображена ромашка, но вместо сердцевины была голова игрушки. — Ам… Тебя что совсем пришибло? — Не нравится — так и скажи! Чего ты обзываешься? Кимми забрала рисунок и убрала его в ящик стола. — Ну чего ты сразу дуешься-то? — Я с тобой не говорю. И вообще у меня урок пения, я пошла. — Я никогда не слышал, как ты поёшь. — И не надо! Не хочу, чтобы ты слушал, как я пою! На это игрушка не ответила. Кимми надела сарафан и пошла по коридору своего нового большого дома. Она шла три минуты, пока не достигла двери, сделанной из красного дерева. Открыв дверь с золотой ручкой, Кимми вошла в большую комнату. — Тётя Катя, вы где? — спросила Кимми на русском. — Китти, это ты? — спросила вышедшая из подсобки женщина сорока лет. — Я Кимми. — Кимми? Ты когда имя успела сменить? Девочка только вздохнула. — Ладно, садись, сейчас будем репетировать песню. — Вы про ту, что я вчера учила? — Да. Помнишь? Как песня называется? — «Весенний снегопад». — Вот и хорошо. Давай садись за пианино. Кимми села за пианино. И размяв руки, стала играть приятную мелодию. В то время в этой же комнате на шкафу сидел Фредбер. Ну интересно мишке, что поделать? Кимми стала играть грусную мелодию, позже она запела красивым для ребёнка голосом. — Оставлю в памяти, на сердце с ранами. Позабыть не могу я, внутри боль разлуки. В пропасть я темную, падаю в бездну я. Помоги, умоляю, без тебя я погибаю. Снова на листе строчки о тебе, между прочим. Снова считаю минуты, и снова прошлые муки. За окном снег сильнее, остановить не сумею. Спаси ради Бога, весна, не будь жестока. Слишком сложно, очень больно. Я без тебя словно попадаю в ад. И чувство того, что я одинокий, напоминает весенний снегопад. Слишком сложно, очень больно. Я без тебя, словно попадаю в ад. И чувство того, что я одинокий, напоминает весенний снегопад. Слишком сложно, очень больно. Я без тебя, словно попадаю в ад. И чувство того, что я одинокий, напоминает весенний снегопад. И только Кимми начала петь второй куплет, как послышался крик её матери. — Катя! Я же сказала, чтобы ты не учила мою дочь таким песням! — крикнула мать Кимми. — Но я же… — её перебил вошедший в комнату отец Кимми. — Не оправдавайтесь. Кимми, она каким-нибудь ещё песням тебя учила? Девочка взглянула на свою учительницу. Та смотрела на неё умоляющим взглядом. — Нет, только музыке. — Хорошо. Катя, это был первый и последний раз, когда мы вас прощаем, — сказал отец Кимми и ушёл вместе со своей женой. Когда шаги уже были не слышны, тётя Катя вздохнула с облегчением. — Спасибо, Кимми. Но... Ты же никогда не врала. — А я и неврала. Я просто не полностью всё сказала, — произнесла Кимми с улыбкой. — Хм... И правда. Ладно, можешь идти, — женщина развернулась и около выхода из комнаты произнесла: — И откуда у неё такие знания? Кимми лишь хмыкнула. Моя девочка...