Поразительное на каждом шагу

      Праздник весны только что завершился. Как раз расцвели цветы сливы. Я стояла под деревом, закрыв глаза. Воздух был напоён густым благоуханием. И всё же, в конце концов, когда Канси планирует восстановить наследного принца в должности? Уже прошло более двух месяцев!       Как я не пыталась, но вспомнить конкретную дату так и не смогла, только то, что это должно было произойти в начале этого года. Вот только это подвешенное состояние мне уже опротивело. А что уже говорить про всех остальных, которые не знали, чем всё это закончится. Для них один день ожидания равнялся году.       Я как раз думала об этом, когда услышала голос десятого брата:       — Опять стоишь в оцепенении!       Улыбнувшись, я открыла глаза и повернулась к десятому сыну императора. Однако вместе с ним был и девятый, и четырнадцатый, и восьмой, которого я вообще не видела с тех пор как вернулась из поездки за Великую китайскую стену. Я торопливо поприветствовала их. Подняв голову я украдкой посмотрела на восьмого, но тут же встретилась с ним взглядом. В его глазах отражалась притворная улыбка. Моё сердце внезапно подпрыгнуло, и я опустила голову, не смея её больше поднять.       Девятый брат огляделся по сторонам и, никого больше не увидев, сказал мне:       — Девушка, я хочу тебя кое о чём спросить!       Я с удивлением взглянула на него. Разговаривали мы с ним редко, а поэтому я даже не могла предположить, какое у него ко мне может быть дело. А поэтому я только и могла, чо ответить:       — Прошу, девятый сын императора, спрашивайте!       Все остальные братья, стоящие рядом на мгновение замерли. Восьмой, нахмурившись, взглянул на девятого, десятый смотрел на него в растерянности и недоумении, лишь ясные глаза четырнадцатого были обращены на меня.       — Кода отец-император вызвал второго старшего брата к себе, о чем они разговаривали?       Я ахнула, поняв, что девятый обратился ко мне из-за того самого инцидента! Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Лишь я и Ли Децюань оставались тогда во дворце. И не важно кем был их человек среди слуг Канси, узнать, о чём шёл тогда разговор, он не смог бы. Ну разве что они смогли бы разговорить Ли Децюаня, но это было так же не просто, как достать луну с неба.       Я как раз раздумывала над тем, как сказать им, что в тот момент я осталась дежурить снаружи комнаты, а потому не смогла ясно расслышать тот разговор, когда восьмой сын императора сказал:       — Жоси, возвращайся к себе.       Я только открыла рот, чтобы ответить, как четырнадцатый спросил:       — Ну и что в этом такого, если мы её спросим? Только она и Ли Децюань в курсе, о чем был тогда разговор. И нет никого, кроме неё, кто мог бы нам всё рассказать.       Восьмой сын императора, взглянув на четырнадцатого, ответил:       — Ты когда-нибудь думал, какой конец ожидает слуг, которые разбалтывают секретные разговоры императора? — голос его звучал довольно холодно.       Четырнадцатый на мгновение растерялся, взглянул на меня, потом отвернулся, принявшись разглядывать цветы сливы. Больше он ничего не сказал. Десятый брат сразу же торопливо произнёс:       — Так вот зачем ты сказал, что Жоси должна уйти!       Девятый брат, холодно фыркнув, сказал:       — Нас тут всего несколько человек, если никто из нас не проболтается, о чём мы тут говорили, то никто и не узнает, — сказав это, он недоброжелательно взглянул на меня.       На лице восьмого брата не отразилось никаких эмоций. И прежде чем он успел что-либо сказать, я пояснила:       — Ваша служанка тогда осталась в тронном зале, а император со вторым сыном беседовал во внутренних покоях, я не смогла ничего чётко расслышать.       Стоило только мне замолчать, как девятый холодно усмехнулся. Взглянув на восьмого, он сказал:       — Брат, хорошенько посмотри! На этого человека ты возлагал так много надежд. Я же просто выращиваю пса…       Он не успел договорить, как восьмой жёстко его окликнул:       — Девятый брат!       Он не смотрел на меня, его взгляд медленно скользил по лицам братьев, пока не остановился на девятом.       — Я никому не разрешаю спрашивать у неё о делах отца-императора.       Девятый брат помрачнел. Он и восьмой долго смотрели друг на друга. Но выражение лица у восьмого было безразличным. Четырнадцатый же в это время холодно смотрел на меня. А десятый поочерёдно то на девятого, то на восьмого. Он открывал и закрывал рот словно лягушка, но так ничего и не сказал.       В конце концов девятый брат отвёл взгляд, а потом уставился на меня со злой усмешкой. Внезапно он, раздражённо взмахнув рукавами и, развернувшись, ушел. Четырнадцатый, на языке которого похоже вертелись какие-то холодные слова, последовал за ним. Десятый несколько раз взглянул на нас, а потом, почесав голову, тоже ушёл.       Восьмой брат слегка наклонил голову и улыбнулся. Но его глаза смотрели на меня с безразличием. А потом он развернулся и тоже ушёл. Я застыла не в силах вымолвить ни слова. Только одна мысль крутилась у меня в голове: никто из них не поверил мне! Подняв голову, я взглянула на удаляющийся силуэт восьмого брата. Казалось, что от него исходил тонкий шлейф отчуждённости. Восьмой брат тоже мне не поверил! Сердце заныло, и я, с трудом сдерживая слёзы, повернулась и пошла обратно. Но как бы быстро я не шла, я не могла убежать от своих воспоминаний. В моей голове всплывало его то улыбающееся лицо, то безразличное, то наполненное светом и теплотой, то его такой редкий смех. Я ничего не могла поделать с болью в моём сердце и остановилась. Поразмыслив, я глубоко вздохнула. Хватит! Действительно хватит! Разве за эти годы я что-нибудь сделала для него? В тот же момент я повернулась и побежала вслед за ними.       Услышав шаги, они все обернулись. Увидев, что это я, девятый лишь мрачно усмехнулся и продолжил идти вперёд. Но восьмой, десятый и четырнадцатый остановились.       Я, остановившись, сделала несколько глубоких вздохов и огляделась. Но прежде чем я успела что-либо сказать, восьмой брат произнёс:       — Я ничего не хочу слушать, возвращайся!       Я, отрицательно покачав головой, ответила:       — Я просто хочу сказать вам, что тут уж ничего не сделаешь, я действительно ничего не слышала.       Братья озадаченно посмотрели на меня. А я, улыбнувшись десятому брату, сказала:       — Тебе следует пойти за девятым братом!       Он быстро спросил:       — Почему ты только меня отсылаешь прочь?       Он повернулся к восьмому брату, но тот, взглянув на него, мягко сказал:       — Иди!       Десятый брат с обидой и гневом уставился на меня. Я торопливо подошла к нему и потянув за рукав, сказала:       — Так будет лучше для тебя.       Я взглянула на него, но он не сдвинулся с места. Улыбнувшись, я опять потянула его за рукав, говоря:       — Прошу тебя, не сердись. Хорошо? Хорошо?       Из-за такого моего поведения он растерялся. В конце концов он просто вырвал свой рукав из моих рук, сказав:       — Барышня, гэгэ так себя не ведут! — и повернувшись он ушёл.       Решив, что он больше не злиться, я не удержалась и высунула язык, а затем улыбаясь повернулась к восьмому и четырнадцатому братьям. До этого лицо восьмого брата было равнодушным, но теперь он с улыбкой смотрел на меня, слегка качая головой. Но четырнадцатый, взглянув искоса на восьмого, а затем на меня, только вздохнул. А я же, вновь оглянувшись, тихо прошептала:       — Его величество очень любит наследного принца, — после этих слов я вновь рассмеялась и спросила: — В прошлый раз после поездки за Великую китайскую стену я передала старшей сестре картину, написанную на выделанной бычьей коже. Она ей понравилась? А так же Цяохуэй и Дунъюнь обрадовались украшением из жемчуга?       Восьмой брат сказал с улыбкой:       — Всем им очень понравилось!       Я вновь рассмеялась:       — Старшая сестра была на банкете в канун нового года, но в то время я как раз дежурила во дворце, и нам не удалось встретиться. У сестёр никак не выдаётся благоприятный случай, чтобы поговорить. Поэтому мне только и остаётся, что беспокоить восьмого господина, чтобы он передал старшей сестре привет.       Восьмой брат рассмеялся и согласно кивнул. Я же поклонившись сказала:       — Тогда ваша служанка покинет вас.       Восьмой брат тихо прошептал:       — Иди!       И я, повернувшись, пошла прочь.

***

      В последние несколько дней мне было тревожно, я переживала о словах, что высказала тщательно всё не обдумав. Я размышляла о том, к каким это может привести последствиям, изменят ли братья свои планы из-за этого? Будут ли они ещё сильнее критиковать наследного принца, чтобы попытаться уменьшить любовь императора к нему? Но мои размышления оставались без ответа. И я не могла не задаваться вопросом, поступила ли я правильно? Возможно ли, что все мои усилия тщетны? Я как раз шла обратно, снова и снова думая об этом, когда меня окликнул тринадцатый брат.       С ним был четвёртый. Я уже давно не сталкивалась с ними обоими разом, но сейчас, вопреки ожиданиям, это произошло. После того разговора в палатке с тринадцатым произошло так много всего, так что у меня не было возможности встретиться с четвертым лицом к лицу. И сейчас я чувствовала, как горят мои уши, а в душе поднялось смятение. Мне вспомнились сумерки в степи, и холодные губы четвёртого касающиеся моей щеки, те слова, что он шептал мне на ухо. Я почувствовала себя неловко. И всё чего мне сейчас хотелось, это попросить разрешения побыстрее уйти.       Однако тринадцатый с улыбкой протянул руку, преграждая мне путь.       — Мы так давно не виделись, почему ты так холодна?       Я торопливо ответила:       — Разве? Просто у меня есть ещё некоторые дела.       Тринадцатый, явно не веря мне, покачал головой, но всё же сказал:       — Тогда иди!       Но я не успела сделать и шага когда четвертый брат холодно сказал:       — Я хочу кое-что спросить у тебя.       Я замерла на месте. Тринадцатый усмехнулся, потом закашлялся и, еле сдерживая смех, сказал:       — Это… Это у меня ещё есть некоторые дела, так что я пойду.       Я торопливо протянула к нему руку, однако ему удалось улизнуть. Тихо посмеиваясь, он искоса взглянул на меня, а затем быстро ушёл.       Я взволнованно задумалась о том, как теперь четвёртому всё объяснить? Как объяснить, чтобы он поверил? Как объяснить, чтобы он не разозлился из-за смущения?       Я беспокоилась и была взволнованна. Но он равнодушно спросил:       — О чём в тот день отец-император и второй брат разговаривали?       Всё моё беспокойство, все те мысли, что только что крутились у меня в голове, исчезли без следа. Сразу я даже не смогла сказать, что за чувства испытала в тот момент. Наверное, это было спокойствие. Но в тоже время, это было неясное чувство потери. Невольно я посмеялась из-за того, что навоображала насчёт себя невесть чего!       Успокоив свои чувства, я безразлично ответила:       — Ваша служанка тогда дежурила снаружи, а его величество и второй сын императора удалились во внутренние покои. Ваша служанка не знает, о чём они тогда разговаривали.       Четвёртый брат, оглянувшись, вплотную подошёл ко мне. Я не выдержав, отошла на два шага. Он вновь приблизился ко мне. И в конце концов я упёрлась спиной в дерево. Больше отступать мне было некуда. Теперь я стояла так близко к четвёртому, что слышала его дыхание. Он тихо спросил:       — Ты сердишься на меня из-за того вечера?       Я торопливо покачала головой. Раз уж он не злиться, то я и подавно. Во-первых, я сама виновата в этом недоразумении, а во-вторых, я не настолько храбрая.       Он посмотрел мне в глаза и сказал:       — Тогда, я возможно, не правильно понял тебя.       Я быстро закивала головой. Хорошо, если четвёртый брат действительно во всём разобрался! Но он всё ещё не отпускал меня, и я взглянула на него. Он медленно улыбнулся. Моё тело тотчас же прошиб озноб, поднимаясь от моих ступней вверх. Четвёртый же с улыбкой продолжил:       — Но я совершенно не жалею, что поцеловал тебя.       Моё сердце начало бешено колотиться, хотя я пыталась его успокоить. В конце концов мне ещё надо было понять, что он хочет этим сказать, и сообразить, что ему ответить.       Но едва он закончил говорить, как протянул руку к моей шее и, оттянув воротник, заглянул внутрь. Его холодные пальцы прошлись по моей коже, и я почувствовала, как моё тело тоже остывает. Такой наглый поступок! Однако четвёртый делал это настолько откровенно и непринуждённо, словно это было само собой разумеющимся, как будто между мной и им всё так и должно было происходить. Я почувствовала такой гнев, что в голову ударила кровь. Мне уже было всё равно, что в будущем четвёртый станет Юнчжэном, поэтому я с силой смахнула его руку.       Он, не придав этому особого значения, позволил мне сделать это. Отойдя на два шага, четвёртый спокойно спросил:       — Почему ты не надела её?       Я на мгновение замерла. Оказывается, он хотел посмотреть надела ли я ту цепочку.       Со всей возможной твёрдостью я ответила:       — Она в комнате. В следующий раз, когда господин придёт во дворец, ваша служанка вернёт её.       Он долго холодно и насмешливо смотрел на меня. Из-за своей злости и чистого упрямства мне не хотелось думать о последствиях, поэтому я тоже не отводила взгляда.       Внезапно он, слегка улыбнувшись, сказал:       — Раз уж ты её приняла, то смысла возвращать нет.       Я открыла рот уже собираясь объяснить, что это недоразумение, что я просто не знала, что она от него? Но тут подумала, а как я объясню за чей подарок я её посчитала? Не говорить же, что я изначально решила, что её прислал восьмой брат? Мне осталось только закрыть рот, как бы досадно не было.       Четвёртый, увидев, что я хотела что-то сказать, но промолчала, добавил:       — Хотя от твоего решения зависело, начнётся ли всё, но вот закончить — не в твоей власти.       Я вновь почувствовала обиду, которую не могла высказать, и гнев, что не могла выплеснуть. Всё, что мне оставалось, это с негодованием смотреть на четвёртого. Он, слегка улыбнувшись, спокойно взглянул на меня. Но потом, все эмоции исчезли с его лица, и он сказал:       — Однажды ты захочешь её надеть.       Пусть его голос и звучал равнодушно, однако в его словах была такая сила, что опровергнуть их было невозможно. Внезапно я испугалась. Нам было трудно найти общий язык, и между нами постоянно возникали конфликты. Так по какой причине он так уверен, что добьётся своего? Может стоит придумать что-то, что поможет противостоять ему? Я ведь столько книг прочла. Может, как говориться, «использовать мягкость для победы над твёрдым» и использовать не силу, а умение? Я ещё обдумывала это, а выражение моего лица постепенно смягчалось.       Четвёртый брат замолчал на минуту, а потом спросил:       — Хотя ты и делаешь вид, что слушаешь, на самом деле ты не слышишь, верно?       Я торопливо прервала свои размышления и равнодушно сказала:       — Это не так.       Он ничего не сказал, но выражения лица у него было холодным. Заложив руки за спину, он пристально уставился на меня. Я, едва успев немного успокоиться, снова заволновалась.       Мысли в моей голове завертелись с бешеной скоростью. В тот день Ли Децюань приказал мне оставаться снаружи внутренней комнаты. Возможно ли, что он предполагал, что меня будут расспрашивать о чём говорили император и наследный принц? Ответ был очевиден. Он действительно подумал об этом, поэтому и сказал оставаться в зале, чтобы, кто бы меня ни спросил о содержании той беседы, я не смогла ответить. И потом, Ли Децюань проверял меня. Если бы я действительно была человеком одного из старших братьев, то бы приложила все усилия, чтобы подслушать такой важный разговор. Но я тогда, занятая совсем другими мыслями, вообще не двигалась с места и стояла далеко от двери. Если бы я попыталась подслушать, это бы не ускользнуло от острого взгляда старого лиса Ли Децюаня. А значит, и разболтать секрет я не могла. Думая об этом, я не могла не испугаться. Если бы я тогда, поддавшись искушению, решила подслушать, то боюсь что…       Хотя сейчас не время анализировать поступки Ли Дэцюаня, ведь мне ещё надо было разобраться с одной проблемой, куда более важной на данный момент — четвёртым братом. Он явно был намерен что-то узнать у меня. Конечно, я могла просто отказать ему, но он всё ещё являлся тем, кто в будущем станет императором Юнчжэном. Мне действительно нужно настраивать его против себя? И свести на нет все свои прежние предосторожности по отношению к нему?       Я лихорадочно обдумывала разные варианты. В конце концов улыбнувшись, я подняла голову и сказала:       — Тогда я находилась снаружи, а потому лишь слышала плач второго сына императора.       Сказав это, я поклонилась, прося этим разрешение уйти. Он спокойно спросил:       — Ты тоже самое сказала своему зятю?       Внутренне я вся омертвела, и тем не менее я медленно выпрямилась и, улыбаясь словно весенние цветы, ответила:       — Совершенно верно.       Во взгляде четвёртого брата на меня не было ни грамма тепла. Но я продолжала всё так же ярко улыбаться, мягко смотря на него. Спустя долгое время он тихо сказал:       — Можешь идти!       Я, улыбаясь, снова поклонилась ему и, медленно повернувшись, ушла.