***
— Суд постановил: Стефан Пристли, Вы признаётесь виновным в покушении на убийство Ланы Риз, а также в убийстве Алексис Мур. Суд учел психическое состояние подсудимого и назначает меру наказания в виде принудительного прохождения лечения в психиатрической больнице «Святого Патрика». Решение суда привести в исполнение немедленно. Лана видела, как уводят Стефана, и по ее бледным щекам текли слезы. С того трагичного вечера прошло чуть больше месяца, и она до сих пор ощущала на руках тепло алой крови своей возлюбленной. Воспоминания того дня ледяной волной захлестнули сознание Ланы. Очертания людей в зале суда размылись, и она снова видит себя со стороны. Вот она подхватывает падающую девушку, и голова Алексис оказывается на ее коленях. Теряющие жизнь родные глаза слишком быстро тускнеют. В настоящем кто-то обращается к ней, но в ушах оглушительно звенит собственный истошный крик, который затихает лишь тогда, когда связки не выдерживают нагрузки и голос срывается. На смену приходит еле слышная мольба: "Алексис, прошу, останься со мной". Но кровь продолжает сочиться из маленькой дырочки в груди. Лана обхватывает умирающую девушку, притягивает и крепко сжимает в своих объятьях, словно так сможет ее удержать.***
Пять лет спустя. Утро не принесло Лане ничего нового, кроме очередного приступа головной боли. Девушка медленно встала с кровати и пошла в ванную. Она посмотрела на себя в зеркало. Рыжие прядки беспорядочно спадали на грудь; тусклые оливковые глаза смотрели в никуда; веснушки на носу побледнели и были почти незаметны; лицо осунулось, из-за чего скулы сильно выделялись. Лана провела тонкими пальцами по глазам и достала из шкафчика над раковиной баночку с таблетками. Проглотив пару пилюль, она залезла под душ и включила воду. Сильный напор воды бил холодными струями по слишком худому телу. Но девушка не чувствовала холода. Она уже долгое время абсолютно ничего не чувствовала - ни телом, ни душой. Лана вышла из душа, накинула халат и собрала непослушные волосы в высокий пучок. На кухне послышался тихий сигнал, который возвещал о готовности кофе. Девушка села за стол с чашкой горячего напитка и включила компьютер. Она должна была сегодня дать ответ насчёт выставки ее картин. Лана была художницей, уже успевшей стать достаточно известной в своих кругах. Она рисовала с самого детства. Ее картины всегда были чем-то очень личным. А после смерти любимой, холсты стали единственной возможностью Ланы выплеснуть все то, что происходит внутри. В результате не утихающей годами боли потери, она закрылась от внешнего мира: практически ни с кем не общалась, о близких отношениях художница и думать не могла, а ее постель была холодной и пустой вот уже пять лет. Сердце в пору было дробить и остужать им коктейли. Когда-то чувственное тело молчало, не подавая признаков жизни. Художница проводила редкие ночи с женщинами, но как бы они не были привлекательны и умелы в своих ласках, они не вызывали эмоций. Лана потеряла интерес ко всему происходящему вокруг и к собственной жизни, действуя скорее на автомате. Мигающий значок входящего письма привлек внимание девушки. Она заметила, что оно от ее лучшей подруги, и с облегченным вздохом дважды щелкнула мышкой по иконке письма. «Лана Риз, если ты думаешь, что я слепая, глухая или хромая и не замечаю, что там с тобой творится, то ты глубоко заблуждаешься. Мои источники доложили, что ты почти не выходишь из дома в последнее время. Твоя милая соседка оказалась очень болтливой. Ты срочно должна покинуть этот унылый серый город и приехать ко мне. Я уверена, что море, солнце и моя скромная персона приведут тебя в чувства. Да и мне, если честно, чертовски нужна твоя поддержка. Зная твой дерзкий характер, я взяла на себя смелость забронировать тебе билет на завтрашний вечерний поезд. Тебя встретит Дрейк. Люблю, целую! Твоя Бис.» Лана закатила глаза, но на ее губах мелькнула легкая улыбка. Противостоять Биатрис художница не могла. Девушки были знакомы еще со школьной скамьи. Бис заражала подругу своим оптимизмом и жизнерадостностью. Именно она помогала Лане справиться с потерей Алексис. Биатрис не отходила от нее ни на шаг, когда та лежала в постели и тихо плакала, или кричала от страшных кошмаров во сне. Подруга умело направила боль Ланы в творчество. Именно она организовала продажу картин, позже Лана сама справлялась с этим вопросом. — Черт бы тебя побрал, Биатрис, — тихо прошептала художница, понимая, что ей не отвертеться. — Хотя, может быть, это и не такая плохая идея. Девушка посмотрела за окно. По стеклу медленно текли крупные капли дождя, серое тяжелое небо нависло прямо над крышами тусклых домов. Город редко баловал своих жителей солнечными лучами. Лана подумала о появляющихся симптомах очередной депрессии, еще раз перечитала письмо от подруги и решительно отправилась собирать чемодан. Когда девушка почти вышла из дома, она вспомнила, что так и не ответила на тему предложения выставки. Быстро включив компьютер, Лана зашла в почту, нашла необходимое письмо и ответила: «Прошу меня извинить, но я должна Вам отказать. В ближайшее время меня не будет в городе. Когда что-то измениться, я дам Вам знать. С Уважением, Лана Риз.» Сидя в двухместном купе, художница отчаянно надеялась на одиночество во время поездки. Она так привыкла находиться одна, что на долю секунды засомневалась в этой авантюре. «Но ведь я давно не видела Бис, к тому же она обмолвилась, что ей нужна моя поддержка, в которой я не могу отказать. Да, я все правильно делаю». От мыслей Лану отвлек тихий голос: — Я Вам не помешала? — в дверях стояла стройная, не слишком высокая, очень привлекательная брюнетка. Ее короткие темные волосы находились в легком беспорядке. Одета она была в темно-синюю майку и голубые потертые джинсы. Черные, словно ночное небо, глаза пристально всматривались в озадаченное лицо Ланы. Художница отрицательно покачала головой. Девушка очаровательно улыбнулась и села напротив. В купе повисло молчание. Лана положила ногу на ногу, отчего ее юбка чуть задралась, и заметила, как следом незнакомка провела своим взглядом от туфли до бедра, где ткань юбки плотно прилегала к телу. Этот взгляд почти физически обжигал белоснежную кожу Ланы. Художнице казалось, что черные глаза напротив становились все темнее. На лбу незнакомки выступили капельки пота, на шее пульсировала вена. Необъяснимое напряжение в купе нарастало. Чужие руки сжали сиденье так, что костяшки на пальцах побелели, девушка пристально посмотрела в оливковые глаза Ланы. Рыжеволосая часто видела на себе взгляды, говорившие о желании. Она знала, что выглядит привлекательно, но внимание ей было безразлично после гибели Алексис. У Ланы пропало даже чувство возбуждения. Если у девушки и появлялись эмоции, то она их отдавала картинам, к людям же была холодна и безучастна. Сейчас же под откровенным взглядом незнакомки, Лана почувствовала как ее кожу начало покалывать. Тело слегка вздрогнуло, и девушка от удивления приоткрыла рот. Казалось, в угольно-черных глазах незнакомки засверкали искорки, и она машинально придвинулось ближе к рыжеволосой красавице. Лана с силой сжала ноги, чувствуя приятную тяжесть внизу живота. Она не понимала, почему так давно забытые чувства с легкостью кружатся по ее телу. Лана никак не могла взять себя под контроль, и все ее внимание сосредоточилось на всепоглощающем взгляде незнакомки. Девушка чувствовала как ее дыхание начало прерываться, а по спине стекала тонкая струйка пота. Художница, напуганная внезапно проснувшимися чувствами, резко встала и вышла из купе. Лана дошла до вагона ресторана и заказала себе чашку кофе. Сидя у окна, она вглядывалась в даль мелькающих просторов и отчаянно пыталась понять, что произошло в купе. Ее тело пронизывала забытое чувство возбуждения, по коже бегали мурашки. Она провела рукой по лицу, отгоняя непрошеные ощущения, и сделала большой глоток горячего кофе. Каждый следующий глоток возвращал девушку в реальность, тело успокаивалось. Все эти пять лет Лана была словно безжизненная кукла, которая оживала только в художественной мастерской. Девушка допила кофе, разум и тело снова были под контролем, и она решила, что уже можно вернуться в купе. Но когда Лана открыла дверь, там уже никого не было. Она села на свое место и подумала: «А была ли вообще эта незнакомка?»