More l...

Научные исследования – это, конечно, хорошо, если они не длятся вот уже сорок пять часов. Кофе и Крицкриг, конечно, давали заряд бодрости часа на три-четыре, но, когда Медик начал клевать носом, пытаясь только вдохнуть этот заряд, Инженер всерьез обеспокоился. – Док, стоит отдохнуть. – Nein, – Медик зевнул так, что вполне мог вывернуть себе челюсть. – Мы уже совсем близко, я знаю. Mein Freund, тут что-то не сходится, нам нужно еще немного времени… И почти сразу уронил голову на стол, и, вздрогнув, резко вскочил, поправляя очки. Инженер покачал головой. – Мы идем спать. – Но… – Мы идем спать. Без разговоров. Кровать в комнате механика была совсем узкой, однако сам механик знал, что его глупый немец не ляжет спать, если отправится в лазарет. Поэтому следовало потесниться ради общего же блага: завтра бой, и засыпающий на ходу командный врач не особо полезен в команде. Медик лег совсем с краю, даже не сняв халат, разве что положив очки на прикроватный столик. Потянулся, укрылся одеялом и закрыл глаза, сделав вид, что уже уснул. – Не, приятель, так не пойдет. И, прежде чем успел что-то понять, оказался сграбастанным в крепкие объятия. Вполголоса буркнул что-то на немецком, но потом вздохнул, словно признавая, что план «Подожду, пока он заснет, а потом уйду» провалился. Инженер ткнулся носом в чужую спину, вдохнув запах лекарств, почти выветрившийся за время нахождения Медика в мастерской. И почему-то подумал, что сам он тоже развалился на постели в грязном комбинезоне и гогглах, висящих на шее. А ведь им действительно осталось совсем чуть-чуть до конца эксперимента… Долго думать об этом не получилось: Медик, пробормотав что-то уже совсем несвязное, выпутал руки из захвата, с трудом повернулся лицом к техасцу и точно также крепко обнял его. И уснул. Инженер замер, перестав, кажется, даже дышать. Слишком хороша была идиллия, которую не хотелось нарушать, слишком велик был контраст между Медиком – любителем отрубать руки убер-пилой и скакать по полю боя, размахивая медиганом, и Медиком, который сейчас был здесь, спящим, умиротворенным, совсем с невинно-детским выражением лица. Действительно как ребенок, честное слово. Даже Инженера обхватил всеми конечностями, как большого плюшевого медведя. «А сам-то ты разве не делаешь сейчас то же самое?» – это была последняя разумная мысль, прежде чем техасца тоже уронило в сон. Проснулись они оба как раз от воя сирены, оповещающей, что до начала боя остался час, и минут десять потратили на то, чтобы выпутаться из одеяла и объятий друг друга. Медик отправился в мастерскую, на ходу приглаживая растрепанные волосы – и буквально спустя пару секунд залетел обратно. – Ich habe verstanden! Подпрыгнул, а затем, схватив Инженера за руки, принялся вальсировать вместе с ним, нисколько не замечая того, что ноги его партнера не достают до пола. – Я понял, что тут не сходится! Остановился, запыхавшись, прижался горячим лбом к чужой холодной каске, явно улыбаясь. – Так может, скажешь? – Подожди, – в глазах Медика появился блеск, который механик замечал только в двух ситуациях: когда они оставались вдвоем явно не для занятий наукой, и когда Медик мчался на поле боя с уберзарядом в своем медигане. Теперь блеск – еще и символ того, что ученому-немцу крупно повезло; он вновь схватил Инженера и потащил в мастерскую. – Ja! Мне нужно убедиться, что все сходится! – Боже, приятель, да хоть объясни, в чем дело! Медик остановился. Развернулся. Взял механика за плечи и чуть тряхнул, словно приводя в себя. – Ich liebe dich, meine Mechaniker, – произнес с широкой улыбкой. – Мне действительно нужно было поспать. И, больше ничего не говоря, вышел из комнаты, а потом и из мастерской. А Инженер остался стоять посреди комнаты, потирая плечо рукой. И только минуты через три сообразил, что на его лице играет глуповатая, но счастливая улыбка, словно он только что собрал прекраснейшую турель. Хотя нет. Этот сумбурный Медик был куда лучше любой турели.