Барселона готова предложить тринадцать миллионов за Альварес. Сообщается, что новый главный тренер Барселоны Луис Энрике находится в поиске усиления для атакующей линии и рассматривает Али Альварес в качестве кандидата. По информации источника, каталонцы готовы заплатить за нападающую тринадцать миллионов евро. Сейчас Али Альварес выступает за Баварию. Она сыграла тридцать игр, забила двадцать один гол и отдала одиннадцать результативных передач. Transfermarkt оценивает ее стоимость в десять миллионов евро.
Внутри словно шевелилось что-то мерзкое, склизкое, оставляющее привкус железа на языке, как будто какое-то хтоническое чудовище рычало, ворочалось, пытаясь вырваться наружу — именно так зарождалось запоздалое чувство паники. По телу ползли противные мелкие мурашки, в животе будто гудел целый рой пчел. Али Альварес с трудом разлепила глаза, пытаясь понять, где она. Пейзаж за окном практически сразу после выезда с территории аэропорта Эль Прат превратился в смазанное пятно, в котором изредка мелькали фонари, и понять, в какой части Барселоны сейчас находится везущая ее машина, было практически невозможно. Почему-то было холодно. Али поежилась, разминая затекшую от неудобного положения шею, и плотнее закуталась в тонкую ветровку. Как назло, расхваленные на все лады июльские ночи в Барселоне оказались отнюдь не летними — город встретил свою новую жительницу противным мелким дождем, а обычно аспидно-черное небо было затянуто тучами до самого горизонта. — Сеньорита Альварес, вы не замерзли? — послышалось с переднего сиденья. Али помотала головой — желание общаться с Хуаном Унсуэ, который ранее был тренером вратарей, а с приходом Луиса Энрике повысился до второго тренера, сейчас отсутствовало напрочь, особенно из-за его неутомимого стремления чуть ли не стол накрыть прямо в аэропорту. Али, конечно, предупреждали о «широте души» в тренерском штабе Барселоны, но чтоб настолько… — Сейчас мы будем на месте. На улице прохладно, это не совсем типично для этого времени года, но что поделать… — Унсуэ, обернувшись, ободряюще улыбнулся, словно извиняясь за холодный ветер и моросящий дождь. — Мюнхен не отличался теплым летом, я переживу. Но спасибо за заботу, — Альварес откинулась на сиденье и снова уставилась в окно, давая понять, что говорить больше не хочет. Стекло запотело, и она провела по нему рукавом, разглядывая едва различимые силуэты домов на улице. И тут туман неожиданно прорезали красные, синие и белые лучи, будто свет инопланетного корабля. Камп Ноу. Сердце Барселоны. Али видела «новый стадион» вживую всего один раз, но колени начинали трястись даже от воспоминаний о пережитых тогда эмоциях. Так и не ставшая за три года родной мюнхенская Альянц Арена никогда не внушала ей такого странного чувства преклонения перед своим величием. Московские Лужники в самом начале своей карьеры Али вообще видела раза три, хотя стадион ей нравился. Они все ей нравились, где бы ни приходилось играть, а столбенеть при первом касании незнакомого газона для нее вообще было нормой. С переднего сидения раздалось шуршание — Унсуэ снова повернулся и протянул Али несколько тонких книжек в мягких обложках. — Это путеводители по Барселоне. Я подумал, что вам будет полезно иметь хотя бы какое-то представление о городе, прежде чем вы приступите к тренировкам. Посвятите немного времени искусству и архитектуре Барселоны, я вас уверяю, вы не будете разочарованы. Вы ведь родились в Мадриде? — В пригороде, но я жила там всего пять лет, практически никаких воспоминаний уже не осталось, — кивнула Али, — так что Испания для меня абсолютно новая и неизведанная страна. Рассматривая разноцветные страницы, Али вспомнила, как в первый раз вышла из отеля в Мюнхене в поисках кофе. Тогда она приехала в город ранним утром, на часах еще не было и пяти. Когда суматоха улеглась, Альварес взбрело в голову отправиться на поиски кофейни — чем ее не устроил бар при отеле, было неясно. Естественно, в такую несусветную рань все было закрыто, людей на улицах практически не было, и корявый немецкий Али понимать было некому. Она смогла найти кафе, которое открывалось в семь, но для этого пришлось почти полтора часа провести на скамейке возле входа. У Али даже телефона с собой не было, чтобы хоть как-то скрасить ожидание. Получив желанную порцию латте, она еще долго блуждала в поисках нужного поворота. Добравшись-таки до гостиницы и напугав персонал на ресепшене своим внезапным появлением, Али ретировалась в номер, где наполовину остывший кофе перестал приносить ей столь желанное удовольствие — на кровати лежала ее новая форма, заботливо оставленная агентом. Тогда она первый раз в жизни меняла клуб, уходя из Спартака, за который играла с двенадцати лет, и это было действительно больно. Попасть в клубную академию стоило просто невероятных усилий, ее приняли, а теперь отказались, вышвырнули, хотя по отношению к сильнейшей Бундеслиге сказать «вышвырнули» было уж никак нельзя, но горький осадок все равно остался. Ей так трудно было вылезти из дубля Спартака, в котором она просто напросто застряла, как в болоте — в то время еще не было фарм-клуба, поэтому приходилось довольствоваться только вторым составом. Если в Европе после выхода резолюции от Международного совета ИФАБ. девушки получили право выходить на поле наравне с футболистами-мужчинами и это уже не воспринималось дико и неправильно, хотя к футболисткам продолжали относиться настороженно, то наполненный предрассудками Российский Футбольный Союз пресекал любые попытки не то что развиваться, но и играть хотя бы на уровне. На тренерский штаб давили сверху, Али перестали включать в заявки, и дошло до того, что бутсы она стала надевать исключительно на тренировках, а о мечте закрепиться в основе можно было вообще забыть навсегда. В это же время селекционная служба мюнхенской Баварии какими-то неведомыми путями вышла на нее, и поступило предложение продать Альварес в Германию за «баснословные» четыре миллиона евро. Руководство красно-белых даже не стало думать — предложение было довольно щедрым, учитывая то, что Али была «проблемным» игроком, и дело было вовсе не в характере. Сама Али не стремилась уходить — слишком сильными были родственные связи с клубом. Не хотелось быть одной из тех, кто делает ручкой при малейшем выгодном предложении, меняя преданность на большую зарплату. Но ее мнение не учитывалось, документы были согласованы, руководство потирало ручонки и подсчитывало прибыль, а Али спешно учила основы немецкого. Потом были матчи Бундеслиги под руководством Юппа Хайнкеса, с фееричным количеством голов. Али даже выпала честь выйти на поле в матчах Лиги Чемпионов, она выстрелила дублем в ворота и без того побитой Барселоны, выбив ее из турнира в одной восьмой финала, что болельщики сине-гранатовых ей вряд ли простили даже по прошествии двух лет. Но настоящим поводом для гордости был гол в финале, забитый после паса Роббена — того самого Роббена, который всегда жадничал, предпочитая пробивать сам. Али потом пересматривала повтор матча и поверить не могла, что эта истошно орущая девица с кубком Лиги Чемпионов в руках — она. Но спустя два года в руководстве Баварии случились какие-то кадровые перестановки, и по Зэбенер Штрассе поползли слухи о том, что Альварес собираются выставить на трансфер. Али пыталась задавать вопросы, но Гвардиола, пришедший в две тысячи тринадцатом тренировать Баварию, каждый раз отводил глаза. На ее статистику всем было плевать, и когда настало время, ее поставили перед фактом: или вечный запас, или собирай вещи. Выбор был очевиден. В один день все изменилось до неузнаваемости. Теперь она в Барселоне. С ума можно сойти. Неожиданно Унсуэ тронул ее за плечо, и Али от неожиданности подскочила и пребольно ударилась головой о крышу машины. Вежливый тренер тут же начал извиняться, называя ее то «мисс», то «сеньорита». Хорошо хоть не «мадам». — Слушайте, прекратите уже относиться ко мне, как к королевской особе, — Али сморщилась и потерла ушибленный затылок, — называйте меня просто Али. Не думаю, что вы ко всем игрокам так обращаетесь. — Хорошо, я тебя понял, — кивнул Хуан, безуспешно пытаясь пригладить вставшие дыбом из-за сильной влажности волосы, — мы на месте. Твое путешествие было долгим, тебе нужно отдохнуть. Помочь с вещами? — Нет, спасибо. Унсуэ приглашающе открыл заднюю дверь. Али неуклюже выбралась на тротуар и поставила на асфальт свою ярко-красную спортивную сумку с огромной эмблемой Баварии на боку. На каталонской земле она смотрелась нелепо. Промозглый ветер сразу же поспешил забраться под куртку, волосы прилипли к блеску на губах, и Али с отвращением отцепила их от лица. Где-то сзади водитель доставал из багажника чемоданы, что сопровождалось громким шумом и неуклюжими попытками молодого швейцара отеля Pierre & Vacances оказать посильную помощь в транспортировке багажа. — Дальше справишься? Я должен отзвониться Луису, что доставил тебя по месту назначения. — Я разберусь, спасибо. А вот звонить мистеру Энрике посреди ночи — не самая хорошая идея. Унсуэ улыбнулся в ответ на шпильку, но предпочел промолчать. Проходя через огромные шикарные двери отеля, Али чувствовала на себе взгляд, как будто просверливающий насквозь. Сколько же еще таких взглядов ей предстоит выдержать?***
Номер, любезно забронированный руководством Барселоны на первое время, вполне вписался в нехитрые требования, которые Али вежливо предъявила при заключении контракта — «просто, удобно и функционально». Ей хотелось иметь как можно больше пространства, а не гигантскую кровать на гнутых ножках и мебельный гарнитур, где можно было разместить делегацию из двадцати человек. Вместо всего этого Али обнаружила в своем номере небольшую кухню, совмещенную с гостиной, бежевый мягкий диван и отдельную спальню с кроватью и большим шкафом. Али сняла кроссовки в коридоре и босиком прошлепала к большому окну в темной гостиной. В своей старой квартире в Мюнхене она всегда открывала настежь все окна, как только возвращалась с тренировки. Но сейчас дождь и не думал прекращаться, все еще дробно стуча в стекло и не позволяя открыть балконную дверь без риска залить паркет. Часы в дальнем углу показывали без четверти два — до подъема оставалось меньше шести часов. От темноты ужасно клонило в сон, и если лечь сейчас, то останется мизерный шанс хотя бы попробовать выспаться. Али потерла глаза, окончательно размазывая тушь. Волнение, которое слегка поутихло по приезде в отель, вернулось с новой силой, скручивая нервы узлом. Альварес щелкнула выключателем и посмотрела на свое отражение в зеркале — глаза покраснели, волосы взлохмачены, на щеке отпечаток чего-то невнятного, блеск скатался в противную белую полоску. Вид был донельзя помятый и измученный. Стягивая на ходу одежду, она поплелась в душ. Вода немного взбодрила ее, ощущение чистых распущенных волос было намного приятнее, чем стягивающий мозги растрепавшийся пучок на затылке. Расчесывать волосы было лень, но нехитрые манипуляции с колтунами на голове были призваны отвлечь ее и без того уставшие от ломки по сигаретам мозги. Не помогло. Курить хотелось просто нестерпимо, в стрессовых ситуациях пагубная привычка обострялась в разы. Поборовшись с собой несколько минут, Али все-таки натянула джинсы, сунула ноги в шлепанцы, вышла на балкон и захлопнула дверь, даже не вспомнив о ветровке, оставленной на вешалке у входной двери. Огонь облизнул кончик сигареты. После первой затяжки дым проник в легкие, но ожидаемого эффекта расслабления не наступило — вонючего смрада во рту было слишком много, Али поперхнулась и закашлялась. Курение — дурацкая психологическая привычка, отравляющая и организм, и отношения с физиотерапевтами. Те, кто думают, что курят для удовольствия — просто придурки. Кое-как откашлявшись, Али устало облокотилась на мокрую балконную решетку и уставилась вниз, на сонный город, провожая взглядом изредка проезжавшие машины. Огромный металлически серый джип проехал практически вплотную к тротуару — его заднее стекло украшала большущая сине-красная эмблема, значение которой угадывалось сразу, даже если смотреть на нее с высоты третьего этажа. По закону ассоциаций Альварес подумала о новом тренере Барселоны. В газетах писали, что Луис Энрике весьма умело распределяет силы команды по дистанции всего сезона — так было в Роме, в Сельте и в Барселоне Б. Лучо слыл экспериментатором, человеком, которому не чужды ротации состава, нововведения и сложности, которые за ними последуют — чего только стоила договоренность с Ливерпулем о трансфере Суареса (с дисквалификацией на четыре месяца из-за укуса Кьеллини), а теперь еще и выцарапанная из цепких лап Президента Хопфнера Альварес. Али, конечно, не собиралась грызть соперников, но проклятые гендерные стереотипы были едва ли не хуже. Несмотря на резолюцию ИФАБ, клубы не стремились покупать футболисток — в Европе девушек, играющих в «мужских» командах, можно было пересчитать по пальцам двух рук. И, по большей части, играли они в фарм-клубах, сидели сиднем в дублях или полировали скамейки в запасе, но зато фэйр-плей, все дела… Энрике хотел спасти ее карьеру, которая рано или поздно скатилась бы в полное дерьмо. В двадцать два года было рано вешать бутсы на гвоздь, но всегда находились те, кто были лучше, быстрее, кто оказывались более забивными и выносливыми. Альварес тренировалась на износ, но казалось, что она все время бежит за уходящим поездом и никак не может догнать его, спотыкается, падает, но все равно бежит. Но сейчас поезд остановился и терпеливо ждал, пока она запрыгнет в тамбур… Луис Энрике пообещал все исправить, и она ему поверила. Это единственное, что она могла сделать сейчас. Али глубоко вдохнула посвежевший после дождя воздух. Запаха большого шумного города практически не чувствовалось — пахло пылью, табачным дымом и травой. Капли мерно стучали по крыше и ограде балкона, отбивая ритм, будто считая секунды. Секунды до презентации Али в качестве нового нападающего футбольного клуба Барселона. Сигарета дотлела до фильтра и больно обожгла пальцы, отрезвляя и выдергивая Али из водоворота мыслей, заставляя чертыхнуться, выбросить окурок и судорожно дернуть балконную дверь, стуча зубами от холода. Кровать была жестковатой. Али закрыла глаза, пытаясь как можно быстрее уснуть. Противный запах сигарет въелся в волосы и кожу. Утро неотвратимо приближалось.