Банды

— Ты останешься в России, если вдруг тебе не продлят контракт? — ни с того ни с сего спросил Слава. На самом деле, он хотел вставить что-то типа: «Эй, ты останешься в Питере, в моей жизни, если не сможешь договориться с начальством, не попадешь в лимит, решишь закончить карьеру, или совершить какую другу глупость». Но получилось только это. — Скорее всего, что за вопрос? — удивился Николас, также утаивая ответ в духе: «Я пошел бы за тобой на край света, если бы тебе это было нужно». — Просто знаешь, ничто не вечно. Николас посмотрел на него как на идиота. Нет, на самом деле. Что значило это «ничто не вечно»? В какой-то момент он уставал искать двойной смысл в каждом слове. Но Слава был русским, а значит, его загадочную душу мало того, что не искоренить, так еще и не понять. — Мы вечны, Слава, — просто сказал он. Так странно, за все время, проведенное в России, Николас не научился склонять имена. Зато научился любить. Научился верить в лучшее. Научился понимать, что, не смотря ни на что, в мире будет хотя бы один человек, который примет и поддержит. За все время, которое Слава знал Николоса, он выучил, что всегда нужно действовать напрямик. Не взирая на последствия. Потому что До Нико иногда доходило, как до жирафа, а момент мог быть упущен. Так что, если Слава чего-то хотел, он это брал. И никак иначе. — Ты в последнее время странный, — осторожно сказал Нико, забывая добавить, что это «последнее время» слишком уж затянулось. Затянулось настолько, что уже сложно сказать, с чего все началось: с травмы Славы. С их глупой ссоры. Или с понимания, что Лодыгин закрепился в основе. Слава промолчал. Потому что он и сам не знал ответа на этот вопрос. Потому что он не хотел даже думать об этом. Потому что ему было сложно сказать, что его бесило, как кто-то смотрел на Нико с вожделением. Проще было повалить и грубо трахнуть. И проще и лучше. И Нико молчал. Не давил. Не пререкался. Он понимал, что на все приходило свое время. Хоть и это было сложно понять в начале. А еще он начал улавливать суть и логику всех разговоров и мыслей Славы. Подойдя к нему, он уселся к Малафееву на колени, прошептав в самое ухо (по-французски это вышло особенно сексуально): — Года идут, а мы лишь молодеем. Поверь, не запылятся эти «розы». И даже седина в виски, совсем не повод для тоски… ведь это так сексуально, Слав. Прекращай. Тебе ли не знать, что я не брошу ни тебя, ни клуб. Особенно тебя. Я не брошу тебя. — Вместе до конца? — обескураженно улыбнулся он. — Пока будет светить звезда над вольной Невой, — ответил Нико.