***
Это было через несколько дней после того самого кошмара. Она не сомневалась в своем выборе. Тогда не было мыслей, не было осознания, присутствовало лишь только желание отомстить за боль и хаос, за непонятно откуда взявшееся желание вины, за то, что приходится считать себя не прекрасной картиной, а разрушенными осколками. Четыре дня она сидела, закрывшись в своей комнате в старом общежитии, лишь изредка выходя в соседний со зданием киоск. Продавщица Фатима только сочувственно вздыхала, когда по несколько раз в день блондинка с растрепанными волосами и убитым взглядом покупала самую дешевую водку. И приходилось продавать товар, и вовсе не из-за того, что так больше ей будет выручки. Понимала все Фатима, чувствовала и вспоминала себя, и свои переживания, и такую же водку, ставшую в то время ей собеседницей. А Оксана не обращала внимания ни на понимающий взгляд, ни на обветшалые стены, ни на водку. Просто глушила ее, словно простую воду, словно не чувствуя градус. Но и алкоголь не помогал забыться, в сознании то и дело возникали картины того страшного вечера. И при каждом воспоминании хватала бутылку и со злостью кидала об стену. И однажды, в очередной раз схватив пустую склянку и кинув ее в сторону, случайно задела нож, лежащий на столе. Тот со звоном упал на деревянный поскобленный пол. Оксана со злостью посмотрела на предмет, отвлекший ее от удара бутылки, и в этот миг в ее мыслях зародился огонек. Яркая мысль, заполонившая ее полностью. Она аккуратно подняла нож, повертела его в руках, пристально присмотрелась к его лезвию. Не ошиблась. Верное оружие своей мести. Быстро приведя себя в порядок после очередной выпивки, девушка хладнокровно и аккуратно положила нож в сумку. С той же холодностью посмотрела в зеркало, прежде чем выйти. В прекрасных глазах виднелись злые огоньки. Плясали черти и праздновали свое пришествие в эту душу, праздновали у разбитых осколков. А она этого не видела, она думала лишь об одном. Словно робот, шла выполнять свое задание. И вот, та самая дверь, за которой все это и произошло. Звонок. Ответа нет. Никто не идет, никто не спешит. Стучать! И тут никто не желает ответить. Мимо проходит какая-то соседка. Частенько раньше она ее видела тут, и та бросала порой неодобрительные взгляды. Но не к кому более сейчас обратиться. — Простите, пожалуйста, а вы не знаете, где… — начала она, но женщина ее перебила: — Не барабань, их все равно нет. Переехали они, а куда — неизвестно, — и с этими словами закрыла свою входную дверь. Вмиг в душе у девушки все рухнуло. План не сработал, месть не свершится. И что же делать чертям? Заканчивать праздник в умершей душе? Ничего не остается. Ничего. Кроме разбитых черных осколков, кроме осознания того, что больше не стать никогда той, кем была прежде. Оксана медленно сползла по стене, закрывая руками слезы боли и отчаяния. А из сумки с прежним грохотом выпал тот самый нож, которому так и не суждено было стать оружием мести.***
— Тише, не плачь… Все хорошо… — какой-то до боли знакомый и родной голос раздавался откуда-то сверху, успокаивая и даря немного тепла в раздробленную душу. Его обладатель робко и нерешительно пытался собрать вновь разбитый паззл. Раз за разом медленно скреплял частицы, пытаясь умиротворить и не доставить боли. Родной голос… И теплые прикосновения… Оксана чувствовала, как кто-то легонько гладил ее по спине, не давая нервничать. И понимала она, что знает эти прикосновения, и голос этот знает… Тот самый человек, которого видела она каждый день на работе, и тот, что часто снился ей по ночам. Его улыбка всегда дарила ей спокойствие, а взгляд его прекрасных больших карих глаз — нежность и любовь. Понимала она все прекрасно. И то, что любил он ее, она тоже знала. Только подсознательно боялась. Много лет назад думала она, что и тот ее любит, а в итоге разбил ее напрочь. И знала, что не причинит ей боли улыбчивый парень с прической «розетки», знала. Но никому уже не верила. Все те мужчины, что были у нее — просто пешки, просто возможность доказать всем, что она чего-то стоит. Доказывала, что не разбита вовсе, что не удалось ее сломить. А ему ничего и не хотелось доказывать. Просто хотелось быть рядом и слышать его родной голос. И сейчас именно он помогал забыть о боли и душевной, и физической. — Ваня… — тихо прошептала она, мысленно надеясь, чтобы он действительно сейчас был рядом, а не мираж это был, и не сумасшествие. Хотя часто ей казалось, что сходит с ума от воспоминаний. Но он возвращал ее к жизни и к радости своими проделками, шутками и улыбками. И пусть бы это тоже было реальностью. — Все хорошо, Оксаночка, все хорошо… — вновь раздался его голос. Голос Тихонова. Точно ли не мираж? Или осколки сделали свое дело, довели до отчаяния? — Ты правда тут? — робко спросила она, боясь открывать глаза. Не хотелось ей этого делать, вдруг тогда бы исчез и голос, и сам Тихонов, которого она словно чувствовала в этом странном и страшном месте. — Тут я, тут… Хотя лучше бы нам с тобой сидеть спокойно в лаборатории и проверять бычки да мусор, — немного нервно произнес Иван, и осознание говорило ей, что реальность это все, не безумие и не мираж. — А вдруг это… я с ума сошла, и нет тебя тут? — испуганно схватилась она за то, на чем лежала, и почувствовала что-то острое, но теплое. Коленка? — Да рядом с тобой я, и сейчас ты держишь мою коленку. Отпусти, мне щекотно, — вновь раздался голос Тихонова, теперь уже немного со смешинкой, словно ему действительно было щекотно. — Чем докажешь, что это ты? — глубоко вздохнув, спросила девушка, все еще опасаясь своих мыслей. — Доказать? — послышался немного игривый голос Вани, и она почувствовала родные руки на своей талии и на спине. Его руки. Руки Тихонова. — Сейчас, подожди, аккуратно… — он тихонько постарался перевернуть Оксану так, чтобы она лежала на спине. — Если больно, говори. Но Амелина лишь понуро молчала, стараясь не обращать внимания на боль, пронизывающую все тело. И, когда она уже лежала на спине, почувствовала теплое дыхание с мятным запахом. Любит Ваня эту жвачку, это девушка помнила точно. И вот, этот запах мяты прямо рядом с ней. Секунда и — к мягким губам Амелиной робко, на миг прикоснулись чуть шершавые губы программиста. — Теперь поверила? — чуть с хрипотцой спросил Тихонов, не поднимая головы от девушки. Оксана хотела ответить, но тут дверь открылась, в глаза ударил яркий свет и раздался злобный голос того самого кошмара: — Любезничаем? Пришла пора и мне полюбезничать! — Вот черт! — только и успел сказать Иван, прежде чем раздался удар и он упал без чувств.