Анимагия

Он лежал на диване, закрыв предплечьем глаза, и тяжело дышал. Как будто через силу. Как будто не хотел дышать. Задумывался на секунду и все равно делал ненавистный вдох. Чтобы опять замереть на несколько секунд и вновь вдохнуть. Температура держалась стойко. Бодроперцовая настойка совсем не помогала, и Гермиона решила лечить его простыми маггловскими средствами. Холодный компресс, таблетка от головной боли, сироп от кашля и теплый плед. На удивление, он спокойно на это отреагировал, хотя здоровая доля скептизма и пренебрежения во взгляде все же была. После чего они обменялись дежурными подколами и колкостями, скорее из привычки, чем из-за настоящего раздражения. Он назвал ее библиотечной заучкой, она его высокомерным слизняком. Последнее его «доска для книжной полки» прозвучало даже лениво, на что она посоветовала ему заткнуться, и пить свой сироп молча. И он заткнулся. Гермиону это немного напрягло, но она не стала придавать этому большое значение, а лишь удовлетворенно вздохнула. Ну, кто бы мог подумать, что когда-нибудь, она будет лечить от простуды Малфоя! Самой бы поверить. И вот уже полчаса он лежал, и, казалось, даже уснул. Она успела сходить на кухню и сделать напитки на двоих. Он не шевелился, но она все равно спросила: - Это ничего? И получила глухой ответ: - Что ничего? - Ну… - она запнулась, не зная как правильно назвать всю эту… ситуацию. Поставила кружки на журнальный столик у дивана, заваленный лекарственными принадлежностями. – То, что ты лежишь здесь, в моей квартире. В маггловском доме. Напичканный маггловскими лекарствами, и… - речь оборвалась на полуслове. - «И»? - И мы ведь враги, Малфой! – Она всплеснула руками, - враги с первого курса, все одиннадцать лет, и ты сейчас находишься в стане своего врага! - Ох, неееет… - вой получился на совесть издевательским. – Спасите меня кто-нибудь, Грейнджер заперла меня в этой маленькой маггловской комнатушке и пытает мятными настойками и холодным компрессом! О нет, она еще и чай принесла! – Натурально воскликнул парень, заметив две кружки на столе, - в тебе хоть что-нибудь человеческое осталось? - Малфой! – Улыбка, почти против воли наползла на лицо. Почти, потому что вопреки здравому смыслу и многолетней вражде, с ним было как то… легко? Да, наверное. Как будто это не они семь лет подряд доставали друг друга в школе и всячески подставляли. Не они ненавидели друг друга настолько, что застав при смерти сто раз подумали бы, прежде чем помочь. Но, тем не менее… он помог, вытащил, спас. И это было… неправильно. Все это. Совершенно неправильно. Или они просто повзрослели. Повзрослели? Ерунда какая. Ненависть не может уйти с возрастом. Это то, что не уйдет просто потому, что прошло время. Это будет жить с тобой, пока не поменяется что-то большее, в мировоззрении, в душе, в морали. Так что же изменилось? - Ты изменился. – Внезапно озарило ее, и самой стало как то странно внутри. - Неужели? – Невнятно бормочит, как будто и правда спит. - Да. Стал более сдержанным. И повзрослел. - «Перестал быть маленьким, заносчивым, вредным говнюком» ты хотела сказать. Говори прямо, Грейнджер. Мы уже столько всего друг другу говорили в прошлом, полезно было бы говорить хотя бы правду. - Кхм. Ну, ты хотя бы не отрицаешь. - А зачем отрицать очевидное? Тем более это все равно в прошлом. «В прошлом» - повторила про себя Гермиона. И на душе стало как то пусто. - Ты такой странный. - Я не странный. Я нормальный. - Может быть, но я не привыкла такому тебе. Для меня, нормальный Малфой - это заносчивый Малфой, вечно придирающийся Малфой, Малфой-пакостник… - Ладно-ладно, я понял. Я был не сахар, и мне об этом сказали все кому не лень. - Все? – Неподдельное недоумение на лице. Кто-то осмелился сказать слово поперек великому роду Малфоев? - Хорошо, не совсем все. – Он, наконец, убрал руку, шумно вздохнул и сел, убирая компресс. – Но ядовитые статьи в Еженедельном пророке от этой стервы Скитер каждую неделю. Каждую гребанную неделю, смекаешь? На протяжении полугода после смерти Темного Лорда, в которых она перемыла косточки всей моей семье, включая предков до двенадцатого колена, считаются практически за всех, как по мне. - Я знаю. Я читала… - О, - он зло улыбнулся. – Значит ты в курсе моего положения. Как лестно. Хотя половина, написанная этой больной дурой, не больше чем бред, не все в статьях ложь. - Мне жаль. – Скомканное, тихое, поджав губы. - Не стоит, - поморщился и произнес это таким тоном, будто ему предложили выпить костерост. – Мне плевать. - Тебе необязательно… - Обязательно. – Перебил ее грубый голос. – Просто прими как данность – мне плевать. Не просто «ой, срать я хотел на то, что она пишет», нет. Пусть пишет все что хочет. Пусть хоть все до единого слова будут правдой. Пусть я буду сошедшим с ума шизофреником, а у меня в шкафу найдут несколько убитых грязнокровок. Пусть. Мне все равно. - Я не понимаю. Выдохнула почти виновато, хотя по сути это он вел себя более чем странно. Что он имел ввиду? Что вообще все это значит? - Я и не надеялся, - бросил надменно, насмешливо. Как в школе. Как раньше. Но ее это больше не останавливает. Они и так зашли слишком далеко в этой игре «давай притворимся старыми друзьями», так что она теряет? - Ну, так объясни мне. – Немного резко. Раздражительно. Почти как раньше. Малфой с минуту молча пялился на свою кружку. Потом протянул руку и поднес к губам ароматный напиток. Молоко и мед. И немного ванили. - Недурно. – Хмыкнул и взглянул прямо в глаза. – Что тебе объяснить? - Все. - Ну, когда я родился… - Почему ты такой странный. – Торопливо добавила она, едва не начав улыбаться вновь. - И почему тебе плевать. А дальше посмотрим. - Это будет сложнее, - усмехнулся, запустив в волосы пятерню и убирая несколько прядей со лба. Гермиона молчала. Ждала. Малфой поставил кружку обратно и облокотился на спинку дивана. - Ну как тебе объяснить, - он взъерошил пятерней волосы. - Тебе когда-нибудь было пусто? Когда ты ищешь внутри себя что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы не утонуть окончательно... и не находишь. Нет больше злости, радости, раздражения, тревоги или страха. Вообще никаких эмоций. Ты пытаешься вызвать в себе ненависть. Лютую, жгучую, без которой жизнь раньше и не представлял. А ее нет. И ничего больше нет, не за что зацепиться, и ты тонешь в этой пустоте. Застываешь в самом себе, и зрачок больше не рагирует на свет, а сам ты на жизнь. И что за пиздец творится вокруг уже не важно. Ничего не важно, потому что ты не живешь, а существуешь. Конечно, ты не знаешь. Он облокотился на мягкую спинку дивана, и в глазах его вдруг отразилась усталость. Не банальная усталость из-за насыщенного дня или тяжелой работы, а древняя застарелая тоска, какая бывает только у людей, многое в этой жизни повидавших. У таких людей лицо покрыто глубокими трещинами морщин, губы давно разучились улыбаться, и только сердце, упрямый орган, стучит, отматывая секунду за секундой, раз за разом. Когда-нибудь и ему надоест, как надоело самому Драко, уже много лет назад. - А почему... - она запнулась, не зная, как правильно выразить свою мысль. - Когда ты понял, что тебе все равно? - Когда, - парень невесело усмехнулся. - Не знаю, может, когда возродился Темный Лорд? На четвертом курсе, когда Поттер вывалился на поляну с Кубком в одной руке и телом Диггори в другой. Да, наверное. Когда он рассказывал всем, что Он вернулся, и никто не верил, а я знал, что это правда. И, черт возьми, он на равных сражался с тем, кто долгие годы держал в страхе всю Великобританию и я понял... что шансов у нас нет нихрена. Четырнадцатилетний мальчишка устоял в битве против практически бессмертной твари, а на его стороне ведь еще были Дамблдор, Макгонагалл, все британское министерство магии, элитные отряды авроров, которых было больше чем Пожирателей со всей их ублюдочной родней. И это только Британия. А остальные страны? Победа Ордена была вопросом времени и жертв. Но мне полностью открылась вся картина. - Драко перевел дыхание. -Все было бессмысленно. И то, что мой отец елозил хвостом перед этой плоскомордой недозмеей, и то, что его упекли в Азкабан. И даже Малфой Мэнор превращенный в долбанную Выручай-комнату. Это. Все. Было. Зря. Его голос четко прозвенел в тишине комнаты. Где то потерялся тяжелый вздох. Малфой прикрыл глаза предплечьем, как будто отгораживаясь от этой квартиры и возвращаясь в то далекое, кажется, вечность назад происходившее прошлое. И он продолжил тихим, но не менее отчаянным, шепотом: - Я не хотел убивать. Кажется, только что проглотил ком, вставший поперек горла. - Я не хотел тех жертв. Да, я презирал грязнокровок. Но я даже не думал уничтожать их. Секундная пауза. Вспоминать тяжело. Говорить еще сложней. - Они убивали их сотнями. - Слова как камни, падали на Гермиону, а тон душил от осознания всего ужаса. Она и раньше слышала об этом. Но никогда сухие факты не казались ей такими зловещими. - Иногда, даже больше. Они смеялись в лицо перепуганным магглам, подбрасывали их в воздух на пару метров и скидывали вниз. Потом опять и опять, пока маггл не начинал блевать кровью и отхаркивать свои собственные внутренности. Некоторые "счастливчики" ломали шею сразу. Те же, кому повезло меньше, умирали долго и мучительно. Но это не все, нет, далеко не все. – Он подавил судорожный вдох. - Пожиратели никогда не жаловались на фантазию. Но самым ужасным было смотреть, как они пытали их круциатусом. Всех, мужчин, женщин, стариков и детей. Знаешь, как это, смотреть, когда перед твоими ногами задыхается от боли шестилетний мальчишка, не кричит и не двигается, потому что даже на это сил уже нет? Любимое занятие Пожирателей было пытать детей прямо на глазах у родителей, мучать и убивать. А потом пыткам подвергались и взрослые. Они умоляли о смерти. Они умоляли меня о смерти, Гермиона. И я убивал. Малфой судорожно выдохнул сквозь сжатые зубы. Он никогда не забудет этого. Как ходил и добивал тех, кто даже о помощи молить не мог. С этой целью было выучено поисковое заклинание на обнаружение жизни. А отец и остальные приспешники думали, что он так ненавидит полукровок, что не терпит нечисто выполненную работу. И ему это было на руку. Хоть один ничтожный плюс во всей этой гребанной херне, что тогда была его жизнью. Он никогда не забудет, ни одного лица, что озаряла зеленая вспышка. Как будто это было вчера. Как будто это было вечность назад. Он бредет по безмолвной улице, сжимая палочку в руке. Выбитые окна, раскуроченный асфальт, везде разруха и грязь. За последний месяц эта картина настолько приелась, что он с ужасом осознавал, этот образ будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Вдруг, в одном из уничтоженных магазинов послышался стон, слабый, еле слышный. Он медленно отправился в сторону звука, обнаружил под завалами женщину. Белые волосы, бледное лицо, тонкое тело зажато под огромной каменной глыбой. Сердце пропустило удар, на мгновение, показалось, что это Нарцисса, его мама, лежит и стонет от боли в этом маггловском магазине. Страх настолько его пронзил, что он не думая взмахнул палочкой, отбросил плиту подальше, и бросился к ней. Но это оказалась не она. Чужая маггловская женщина, так похожая на его мать стонала и всхлипывала от боли на его руках, а он не знал, что делать дальше. Мысли, одна хуже другой метались в его голове, и не давали нормально соображать. "Убей ее, это же маггл!" "Нет, не смей, она всего лишь жертва!" "Быстрее убей, пока никто не увидел!" "Помоги ей, ей больно!" "И тогда они убьют тебя! Брось ее умирать!" "А если бы здесь лежала Нарцисса?.." И он просто застыл от этой мысли. А если бы ему не показалось, если бы он не был чистокровным волшебником, и это Нарцисса лежала бы под обломками здания и умирала? Что бы ты сделал, Малфой? Что бы ты сделал?.. Но когда решение почти сформировалось, из-за поворота вышел Пожиратель. Драко отшатнулся от женщины, как можно быстрее. Пожиратель тем временем двигался в его сторону: - Мистер Малфой! - Он был в два раза старше, но все равно обращался к нему уважительно. И, как и все приспешники, был не в себе. - Мы закончили, ваш отец велел уходить. - Да, я... я уже... - только бы он не заметил, развернись и уйди, свали, давай! - Сегодня было особенно скучно, это дорогой квартал, здесь магглов меньше, зато они богаче, и издеваться над ними веселее. Всегда подрывает на смех, когда они суют эти их жалкие маггловские бумажки. - Он мерзко ухмылялся, а Драко молил всем богам, чтобы он заткнулся и начал уходить. Сам двинуться он не мог, сразу стало бы видно женщину. И когда он повернулся в сторону основного отряда, ублюдок заметил движение и бросил: - Кто это? Драко еле сдержался, что бы не взвыть от безысходности. - Не знаю, труп какой то, пошли уже. - Нетерпеливо произнес он. - Нет - нет, Мистер Малфой, неужели вы пропустили ее? - Гад ухмылялся, даже не глядя в его сторону. Голова вновь туманилась нотками безумия и жестокости. - Она живее всех живых, и раз вы ее пропустили, думаю, имею право немного поиграть с ней. Через миг палочка в его руке уже была направлена в сторону женщины. В ее глазах отразился ужас. Она каким то образом понимала, что безобидная палочка в руках этого мужчины способна на многое. - Некогда. - Лед в голосе Драко мог бы заморозить недоумка прежде, чем тот сказал бы "Авада". - Мой отец ждет, ты не забыл? - Нет, - недовольно протянул он. - Но это не займет много времени. И прежде, чем слизеринец успел хоть что-то ответить, закричал: - Круцио! Улицу затопил вопль. Женщина лежала и выгибалась от боли, казалось, еще чуть-чуть и она сломает себе позвоночник. Глаза закатывались все сильнее, она раздирала себе лицо и шею, но не могла ничего сделать. Потом короткий вдох, тишина, передышка и снова адская боль. - Нет, пожалуйста, нет, умоляю вас... Передышка. Горячие слезы смешиваются с потом, от которого липнут ко лбу волосы. Тихие отчаянные всхлипы и снова боль. - Нет, прошу вас, пощадите... Договорить ей снова не дали, а мучитель как будто получал физическое наслаждение от ее криков. - Молю вас... - последний крик лишил ее голоса, и она еле слышно шептала, но Драко слышал. Хотя желал оглохнуть в этот момент, больше всего на свете. - Лучше убейте. И взгляд. Пронзительный, отчаянный, направленный на него. Тот взгляд, от которого дрожь до самых костей. - Убейте меня... И он не выдерживает: - Авада Кедавра! Зеленая вспышка срывается с палочки за мгновение до того как его глаза встречаются с ее. Отчаяние. Боль. И благодарность. И что-то перевернулось в нем от этого взгляда. Раскрыло в нем то, что спало все это время. Презрение. Отвращение. К себе, отцу и всему что с ними связано. А женщина в последний раз судорожно вдохнула... и застыла. - Мистер Малфой! - Ах, да. Этот клоун до сих пор здесь. - Это была моя жертва! - Глаза лихорадочно блестели, грудь часто вздымалась, сукин сын действительно возмущался. - Вы не имели права... - Заткнись. От тона Малфоя у пожирателя язык примерз к небу. - Н-но... Вы... - Я сказал, заткнись. - Он даже не повышал голос, но приспешник ощутил неприкрытый ужас и не смел шевельнуться. Остатки блажи как ветром унесло. - Я ясно дал понять, мой отец ждет. - Д-да... - невнятное мямленье. - Я говорил, что нельзя заставлять Малфоев ждать. - Не нужно было даже притворяться, он был крайне зол. - Еще раз посмеешь ослушаться приказа и сам окажешься на ее месте. Приспешник сглотнул. - Тем более от ее ора у меня голова разболелась. - Презрение в голосе почти осязаемое. Только направлено на самого себя. - Пошли. - Да... - Малфой. Он вздрогнул, возвращаясь в реальность. Спокойно, ты не на войне, идиот. Война закончилась четыре года назад. Сейчас главное скрыть дрожь в руках. Чтобы Грейнджер ничего не увидела. А она молчала, делая вид, что не заметила как у него на лбу выступила испарилась, как участилось дыхание и потяжелел взгляд. Она впервые видела его таким. Таким... человечным? И это было странно. Он больше не был тем высокомерным заносчивым мальчишкой. Перед ней сидел мужчина, намного старше ее самой. Не всегда возраст измеряется в годах, верно? Иногда, события заставляют меняться, подстраиваться, не спрашивают, хотим мы того или нет. Он повзрослел и не по своей воле. Его как рыбу вытащили на берег из уютного детства. Не предупредили, что на суше можно задохнуться, не научили дышать. Просто пнули под ребра с пожеланием: "Отращивай легкие или сдохни! " А он, мальчишка, за которым всегда стоял отец, вдруг оказался без опоры. Вдруг, сам стал этой самой опорой для матери. И он выдержал. Выжил. Устоял. Только потерял себя там, на войне. Когда то давно. И, видимо, не собирался возвращаться. - Прости. Это и вправду было ужасно. Я и не подозревала. - На последнем слове голос сам сорвался на шепот. - Но почему ты не ушел? Когда твоего отца... забрали в Азкабан, ты мог уйти. Карие глаза смотрят прямо в душу, так наивно, так светло, что становится смешно от одной этой мысли. - Потому что я не мог рисковать. - Он отвернулся в сторону окна. - Было кое-что, что Темный Лорд ненавидел сильнее Поттера. Предательство. Слово повисло в воздухе. - Мне было плевать, что будет со мной. - Голос в миг обесцветился. - Мне было срать на то, как доживет свои последние жалкие дни Люциус. - Драко давно перестал звать его отцом. Только иногда. Когда забывал обо всем... этом. Но сразу же становилось тошно. - Но мать. Она должна была жить. - Он порывисто вздохнул. - Она не виновата ни в чем. Она никогда не поддерживала ни Темного Лорда, ни кого-либо из его сторонников. Это Люциус... втянул ее в это дерьмо вместе с собой. А она... она не виновата, понимаешь? - Глаза снова нашли ее тревожный взгляд. - Она просто любила его и меня. И не могла бросить. И я не смог. Оставить ее одну и сдохнуть. А мне хотелось. Ты, блин, просто не представляешь, как мне этого хотелось. Я знал, что без меня, она просто сломается. Она не заслужила этого. Видит Мерлин, она одна заслужила спокойной счастливой жизни. Которую не смог дать ей Люциус. Которую не смог дать и я. И это... пожалуй, единственное о чем я жалею. Он вновь перевел дыхание, взял себя в руки и продолжил: - Если бы мы перешли на сторону Ордена, в первую очередь, они бы пытались убить нас. - Вам бы... - Предоставили укрытие? - иронично поднятая бровь. - Мерлин, Грейнджер, это даже не смешно. Вы даже себя уберечь не могли. Презрительный смешок. - Ходили, умирали как мухи, от случайного проклятья. Выжить на поле боя это удача и умение. Я бы не доверил вам даже метлу свою охранять, не то что жизнь своей матери. - Но мы ведь... - Выжили? - Снова перебил ее Малфой. - Не от умения вести бой, поверь мне. Но дело даже не в этом. Стоило бы мне показаться на вашей стороне, в первую же секунду девять непростительных из десяти полетели бы в меня. Предатели должны умереть. Непреложное правило. Не только из-за задетого самолюбия Безносого, но и потому что любой предатель - это утечка информации. И течь всегда должна быть устранена. Это прозвучало как приговор. И Гермиона поняла. Да, Малфой все сделал правильно. Она бы на его месте поступила бы так же. Зная, что от тебя зависит жизнь дорогих тебе людей, ты сделаешь все, чтобы спасти их, станешь кем угодно, даже Пожирателем смерти. Умереть ради кого то. Жить ради кого то. Не все ли равно? И она поняла. Что они совершенно одинаковые. В этот момент в комнате сидели не чистокровный маг и магглорожденая волшебница. Не было различий Слизерин или Гриффиндор. На диване сидели отчаявшаяся девушка и парень, уставший от жизни. И им было все равно, что жар уже давно прошел, а трансгрессию никто не отменял. Они просто сидели и понимали друг друга, и от понимания этого, казалось, возрождается душа.