Destruction

      Консул Лориэл, в окружении Совета, уверенно идет на площадь, чеканя шаг, впиваясь ботинками в песок. Лицо сохраняет выражение каменной решительности, глаза полыхают от злобы, и женщина едва сдерживается, чтобы не сжать пальцы в кулаки. Грациозная, опасная воительница сияет ангельскими доспехами и искрится в свете солнца, словно издает своей персоной величественное сияние. Советники вокруг - эдакая личная охрана, демоны и ангелы, что держат руки на клинках, готовые дать отпор и защитить то, во что верят.       Смотрю по сторонам, в надежде найти знакомые лица, и вижу только лишь Уриэль, скользящую сквозь поток ангелов и демонов. Она ловко огибает толпу, лавируя среди рядовых и воинов, на ее лице - непонимание, она хочет подобраться поближе ко мне, волнуется и не догадывается, в чем дело.       Подожди, Ури, сейчас все станет на свои места.       Солдаты толкают меня вперёд, к центру площади, но вопреки их стараниям я не падаю, стою на ногах и смотрю на процессию с лёгким презрением. До того ли они опустились, что дерзкое предложение, которое является вполне здравым, нужно наказать? Хоть на мне висит ее и избиение советника - да сохрани меня Боже, с кем не бывает?       - Константин! - произносит Консул с упреком, настолько громко и властно, что обращает на себя внимание всех собравшихся. Проходит вперёд, на расстояние двух взмахов крыла от меня. Сейчас последует нудная речь, дабы устыдить провинившегося ангела...       - Мы всегда умели слушать других, но сейчас - у нас нет выбора! - Лориэл сделала паузу и обвела взглядом низших ангелов, видимо, для усиления эффекта. Я молчу - сейчас мои слова не имеют смысла, она завладела вниманием зрителей настолько, что толпа рабочих и просто прохожих затихла. Думаю, Консул довольна произведенным собой эффектом и немедленно продолжает. Хочет скорее разделаться со мной.       - Мы делаем все, чтобы закончить эту войну и сделать нашего с вами Отца довольным! Ангелы, демоны, и высшие, и низшие - его дети, имеющие права по рождению. Этот ангел, - жилистая рука указывает на меня, дабы устыдить. Еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза или не вдарить ей хорошенько, - не доверяет нашим действиям, и хочет установить свои порядки. Константин! Твоими руками, советник Телониус сейчас находится на грани жизни и смерти!       Толпа ахнула, а я не пророню ни слова. Они не поверят мне - кто станет слушать рядового солдата, который избил советника, защищаясь?       - Хочешь ли ты извиниться? - вопрошает Лориэл. Зачем? Она уже давно приняла решение и сейчас ждет, когда я оправдаю ее приговор. Будь кровожадная воля Консула поводом для определения наказания - мне бы оторвали крылья.       - Лориэл, выбор - есть всегда.       Облегчение сквозит в глазах ангела. Кровожадная женщина, этого у нее явно не отнять. В руках Консула появляется плеть, что сверкает на солнце, словно доспехи - империйская сталь, понимаю сию секунду. Решила оторваться на мне по полной, даже толпа непонимающе ахает. Краем глаза замечаю, что Уриэель хочет выскочить вперед и расталкивает всех на своем пути, пока ее не хватают солдаты. Облегченно прикрываю глаза. Не могу позволить, чтобы с ней что-то случилось.       - Развернись, - командует Лориэл, и два солдата подходят ко мне, схватив за руки. Я вижу в их глазах понимание - они знают, почему я стою сейчас здесь, обвиненный в грехе, и жду наказания. Но они не хотят мне помочь. Просто не имеют права. А все почему? Так решила Консул и советники. Я имею причину ненавидеть их до самых кончиков перьев на моих крыльях.       - Ангелы и демоны! Наша цель - сплотиться. Но никогда мы не будем едины, если одни из нас не верят в благоразумие Совета. Все, кто будут перечить нашим решениям, встанут на место солдата, - гремит глас Консула. Драматизма в ее словах слишком много, меня выворачивает от лицемерия женщины. Этого ли хотел Отец? Вражды между своими первыми детьми? Он никогда не приказывал нам истреблять род человеческий - легенда о слове Божьем наверняка исказилась до неузнаваемости, перевернув все события с ног на голову. Творец сам оставил нам право выбора - защитить или перерезать глотки. Грех - в наслаждении от убийства людей, обычных, невинных.       Но кого это волнует, когда тут зрелище такое - Консул в ярости.       Стиснув зубы, я упрямо смотрю вглубь толпы зевак. Одни сочувствуют мне, другие не верят в происходящее, третьи вообще не понимают, что забыли здесь. Никто из них не сможет помочь мне, боясь оказаться на этом же самом месте.       Воздух наполняется противным свистом, и плеть рассекает кожу моей спины. Резко выдохнув, я отмечаю особый садизм создателя кнута. Империйская сталь, что оставляет незаживающие раны на теле любого существа, не просто плеть, а тонкая сталь материя с тысячами мелких зазубрин, что впиваются в плоть, словно акульи зубы. Изощренная пытка для слабонервных. Я - не из таких.       Буквально затылком вижу плотоядную ухмылку на лице Консула. Она снова заносит плеть, и, виртуозно замахнувшись, ударяет два раза подряд. Я держусь - из последних сил, мне кажется, что еще удар - и море агонии поглотит меня с головой и утопил в океане боли. Свист - и очередная рваная полоса расцветает на спине кровавой розой. Крик не вырывается из моих уст, вопреки ожиданиям женщины, но хвост плети обжигает коленные связки, и ноги подкашиваются, не в силах меня удержать.       Лориэл перестаралась.       - Отпустите его, - холодная команда, и руки солдат отпускают меня, позволяя телу упасть на раскаленный песок. Тяжелые шаги приближаются ко мне, и Консул садиться подле моего обездвиженного тела. Змеиная рука бережно убирает волосы от моих ушей, и она наклоняется к моему уху, неприятно щекоча его жесткими губами, словно решила рассказать секрет давнему другу. Но это - лишь обман.       - Благодари мое благоразумие, что ты жив. Можешь убираться, куда хочешь, милый Константин. Как жаль, что ты бесполезен теперь. Отец был бы недоволен сыном-калекой, - насмешливый шепот врывается в сознание, заставляя меня вынырнуть из океана боли и ждать лишь прилива. Приторно-насмешливый голос раздражает и выводит из себя. И на чем, Дьявол меня подери, держится ее власть?       Тонкие пальцы ерошат мои волосы, и, вздохнув, она убирается прочь. Я хочу отдохнуть. Задолбали, я устал. Так устал... _______________       - Не двигайся, - нежный голос Уриэль щекочет оголенные нервы. Я лежу на столе, сжимая зубами собственную уку, и едва не прокусил ее, не справившись с болью.       Да кто, блять, придумал вообще эту заживляющую мазь?       Господи, чур меня, чур. Нахватался от людей.       Уриэль бьется надо мной уже час. Она лекарь, но в этой ситуации ее знания бесполезны, с ранами от империйской стали ангел не сталкивалась - после них просто умирали. Мне повезло.       Наверное.       - Это бессмысленно, Ури, - поморщившись от боли, я хватаю ее руки, что тянется к сотой баночке с лекарством. Нет способа излечить такие раны, а если бы и был, то наврядли им располагала обычная низшая.       - Я бесполезна, Константин, - тихо шепчет девушка, упав рядом со мной на колени. Она выглядит настолько расстроенной, что мне жаль, словно я сам виновник ее неудачи. Ури слишком самоотверженна - пытается помочь всем и каждому, но потерпев неудачу, долгое время занимается самобичеванием.       - Ты спасла мне жизнь. Чистая правда. Не будь рядом ангелочка, я бы просто истек кровью, там, на пустынном песке. Мало кто рискнул бы спасти мою шкуру, не дорожа своей. А вот Уриэль - другая. Я был уверен, что она придет мне на помощь, хоть и от чистого сердца желал, чтобы она проявила благоразумие и не вмешивалась.       Благоразумие и Ури? Невиданное дело.       Вытирая с глаз слезы, девушка склоняет голову на бок и улыбается, смотрит на мое лицо, - я пытаюсь выдавить жалкое подобие улыбки в ответ, - пока ангел запускает пальцы в мои волосы. Она красива, но не ослепительно, а как-то по-домашнему уютна и тепла. Человеческий мужчина, пройдя мимо Уриэль, никогда бы не обратил внимание с первого взгляда, а вот узнав получше, наверняка бы влюбился. С виду обычная девушка - черные волосы стянуты в небрежный пучок, лицо с неправильными чертами - нос с легкой горбинкой, округлые щечки, слишком маленькие губы. Но глаза - океан, в котором хочется утонуть, в них плещутся дельфины и тонут корабли, ради таких глаз можно и побороться.       Чем я и занимаюсь вот уже второй день в ее палатке.       Наши глаза встречаются, и тепло разливается по всему телу. Уриэль жмурится, довольно, словно котенок на солнце, ложится рядом со мной, и, придвинув ее ближе, - заслужив, прием, щелчок по лбу за резкое движение, - я утыкаюсь носом в ее ключицы. Она не худощава, но так легка и воздушна, что мне хочется поднять ее на руки и закружить. Лучик света в серых буднях бывшего солдата.       Так мы лежим, словно бесконечность, пока мне в голову не приходит идея.       Дурацкая, и совершенно бредовая, я вам скажу, идея.