https://www.youtube.com/watch?v=B-He6EzP5zY http://www.amalgama-lab.com/songs/l/linkin_park/castle_of_glass.html
Вынужденное нахождение в кровати и полное бездействие выводили из себя. Ник лежал в объятиях капельниц и датчиков, сатанел, мирился с бессонницей. Едва не поругался с врачом — не слишком деликатно отказавшись от предложенного снотворного. Ему больше не хотелось выпадать из реальности, кроме как естественным образом, когда организм решит вырубиться сам. Особенно, после того как узнал, что провалялся без сознания четыре дня. Он бы и от обезболивающих отказался — лишь бы вытеснить из головы те пушечные залпы и крики, которых он не слышал тогда, но услышал теперь. Хотелось встать, отодрать от себя всё чужеродное и уйти отсюда как можно дальше. Но сейчас у детектива не получалось сладить даже со стаканом воды. Мейснер появился в его палате вечером того же дня, как он пришел в себя. — Где Виктор? — с этим вопросом он очнулся, этим же вопросом и встретил Мартина. По хмурому лицу понял все, еще не услышав ответа. От бессильной злости хотелось орать, ругаться и биться головой о стену. Он закрыл глаза и вжался затылком в подушку. Всё пошло прахом. Все смерти оказались бессмысленны. — Крис просил не дергать тебя. Я не надолго. — Кто? — Кристиан Эдер, твой врач, — уточнил Мартин. — Ты в Вене, в больнице. Он свой, не волнуйся. И в курсе, кто ты. — Нашли стрелявшего? — Беркхарт попытался привстать хотя бы на локтях, затея провалилась. — Нет, — Мартин отрицательно покачал головой. — Снайпер выстрелил дважды, ты двигался слишком быстро, Гримм, — командир Лауфер грустно улыбнулся, — и поймал вторую пулю, предназначенную Виктору. — Лучше бы я поймал и первую. — Не говори ерунды. Ты этому миру куда нужнее, чем дерьмовый принц. Дверь приоткрылась, Кристиан с порога красноречиво поглядел на Мейснера. — У тебя очень строгий доктор, — Мартин был какой-то не такой — тёплый и открытый. Таким Ник его не видел еще ни разу. — Если что-то понадобится, не стесняйся. Детектив почему-то вспомнил зеленую бутылку с гадом внутри. Усмехнулся. — У тебя все равно нужного мне нет, — Ник вымученно улыбнулся в ответ. — Вот теперь я точно уверен, что ты не помрешь, — Мартин подмигнул и вышел.***
Ник не думал, что возвращение на базу Сопротивления подействует на него настолько умиротворяющее. Он мучительно хотел вырваться из больничных стен, едва встав на ноги. Куда угодно. Выматывал с этим Эдера, но у того был железобетонный иммунитет к подобным выносам мозга. Видимо Лауфер гостили у него часто. Доктор выслушивал очередные доводы, и в очередной раз сдержано обещал, что отпустит его сразу же, как это станет безопасным для его жизни. Беркхарт попытался выкрутиться на аргументе, что Гриммы заживают быстрее людей и он уже в полном порядке. Кристиан бесстрастно сообщил ему, что это конечно так, но на мертвых Гриммов он в своей жизни взглянуть тоже успел. Наконец ему дали добро. Добро явилось в лице Мартина, который разве что на Библии не поклялся Эдеру, что до подвигов и приключений Беркхарт в ближайшее время дорвется только через его труп. В бесцветных стенах очередного убежища Ганса стало лучше. Во всех смыслах. Почему — Ник не знал, задумываться и анализировать не хотелось. Он просто воспринял это как данность. Его встретили. Приняли. Как своего. Никто не произносил речей, как случалось в его родном управлении полиции Портленда. Он просто видел это по глазам, читал по жестам и выражениям лиц, чувствовал спиной, в которую больше не упирались недобрые и подозрительные взгляды. В Сопротивлении не любят Гриммов, это он знал еще до встречи с Тавитяном. Так исторически сложилось. К тому были свои немалые основания. Так будет еще очень долго. Но он стал здесь своим, совершенно не стремясь к этому. Там, в море, ему казалось, что он возненавидел Лауфер не меньше чем Семьи, за все их игры с чужими жизнями. Почему же сейчас он не хочет уходить отсюда? Что-то менялось вокруг него и внутри него. Пока что оставаясь незаметным и не понятым даже для него самого. Но уходить было нужно. Он застал Тавитяна за разговором с парой своих людей. — Извини, позже зайду, — Гримм уже было хотел зарыть дверь, но Ганс махнул ему, приглашая внутрь. Ник дождался, когда они останутся одни. — Я должен уйти, — нехитрые слова почти застряли у детектива в глотке. Опережая не заданный вопрос, дополнил. — В замок. Я обещал Игану вернуться. И обещал тебе не избивать твоих людей. — Он улыбнулся, вспомнив их давешний разговор. Ганс усмехнулся в ответ, легко тряхнув головой. — Спрашивать «зачем», бессмысленно? — На сей раз — нет, — детектива внутри отпустило. Он не рассчитывал на столь спокойную реакцию командира Лауфер. — То, что я говорю сейчас — осознанное решение. Не морок и не навязчивая идея. Иган помог мне, как ни крути. От этого никуда не деться. — Кто бы сомневался, что помощь Хааса будет не бескорыстной. — Не то чтобы. Это не оплата. Во многом Иган, к сожалению, прав. Я неуч в своем ремесле. Мои родственники мертвы. Других учителей у меня нет, и скорее всего — не будет. Мой уход не принесет вам вреда, Ганс. Продать вас Королевский Гримм мне не предлагал. — А если предложит? — Тогда ты получишь к себе в группу Гримма — недоучку, детектив иронично усмехнулся. — Мое обещание Хаасу не было односторонним. Иган знает черту, после пересечения которой, мы станем врагами. А он кто угодно, но не дурак, чтоб ее пересекать. По крайней мере не сейчас, когда вернулся Шон. Беркхард задумался, молчал и Тавитян. — Еще до всего этого, когда за помощью явился Ренфи, он сказал одну вещь, — Ник поймал взгляд Ганса. — Что в происходящем дерьме виноваты обе стороны. Но однажды кто-то устанет от всего больше других и найдет дорогу к перемирию. Тогда я переспросил его, действительно ли он верит в это? Естественно он не верил, так же как и ты. — Это утопия, Ник. Не начинай верить в нее. Она будет стоить тебе жизни. — А что не утопия? Война до полного истребления одной из сторон? Ганс, а если этой стороной станет Сопротивление? Кто-то должен начать строить мост. Понимаешь? «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» — выдохнул Ганс безадресно, глядя мимо Гримма в стену. — Ты сумасшедший, Ник Беркхарт. А для нас с Мартином в аду будет отдельный котел, за то, что втянули тебя в это, — Ганс рассмеялся. Легко, почти одними только глазами. — Я знаю, — детектив хитро прищурился. — Разве нормальный полетел бы с Мейснером неизвестно куда, с поддельным паспортом в кармане? — Он подмигнул и состряпал патетическую физиономию. — Все что нас не убивает, делает сильнее. Кажется так? — Делает нас инвалидами, Ник. Иногда на всю голову. Рассмеялись уже оба. В голос, не стесняясь. — Когда соберешься, дай знать. Подкинем. А то Крис нас с Мартином самих продырявит. Если узнает, что ты бегаешь с дыркой в груди неизвестно где. — Чего за балаган и почему без меня? — в дверь просунулся Мартин. — Заходи. Сейчас объясним. — Ник снова гыгыкнул, глядя как Ганс пытается вернуть лицу недавнюю суровость и задумчивость.***
— Гримм! Откуда ты, сукин сын?! — нукелави раскинул ручища, собираясь поздороваться самым тесным образом. Ник успел лишь прикрыть бока, охнул, побелел и закашлялся. — Беркхарт, ты что? Ранен что ли? — начальник охраны выпустил его. Карие, почти черные глаза везена округлились. — Ты чертовски догадлив, Рен, — Ник осел на пол, одной рукой схватившись за куртку на груди, другой утирая лицо, покрывшееся нездоровой испариной. Этингер аккуратно подхватил его, помогая встать. — Господи! Что случилось то? Я то думал, ты давно уже дома. — Хаас на месте? — Что, опять?! — нукелави выпучил глаза еще больше. — Нет, — Ник усмехнулся, хоть все еще кривился от боли. — Я к нему по семейным вопросам. — В каком смысле? — расширяться глазам нукелави было уже некуда. — Да в прямом. Он Гримм, я Гримм. Мы где-то там все родственники. — Ааа… — будто разочарованно протянул нукелави. — Так это и люди все родственники, Адам там, с Евой. — Ты неисправим, Рен. — Ты тоже. Одна радость — морду ты мне точно набить не сможешь. — Он схлынул, продолжая беззаботно улыбаться. «Неужто и у нас такое возможно» — Нику вспомнилась умиротворенная рыжая морда китайского везена. Хаас встретил их на полпути. Оценил колористику на лице Беркхарта. Одарил нукелави выразительным взглядом. Тот шагнул назад, пожав плечами. — Да откуда мне знать было? Я просто обрадовался. Я так понимаю, что я пошел? Хаас хмыкнул: — Правильно понимаешь. — Опять увидел меня с камер в своем логове? Здравствуй, Иган. — Нет. Просто мимо проходил. А тут — ты. Сам дойдешь? Беркхарт кивнул и поплелся уже знакомой дорогой.*
Внешне Хаас воспринял известие о гибели кронпринца как нечто обыденное, из сводки. Но изменившееся внутреннее состояние королевского Гримма Ник чувствовал будто свое собственное. Это было что-то новое и совершенно не понятное. Беркхарт старательно избегал имен и деталей, не говорил ничего, кроме общих фраз, доносивших лишь суть произошедшего. Иган мрачнел, но ничего не стал уточнять. Вместо этого он ненадолго ушел и вернулся с сумкой — аптечкой, заставил Беркхарта снять куртку и рубашку и взялся за повязку. — Я просил тебя присмотреть за Виктором, а не лезть под пулю вместо него, — Иган осмотрел рану, удовлетворенно кивнул и занялся свежей повязкой. — Лауфер прикормили годных врачей, надо отдать им должное. — Я не лез, — Беркхарт натянул рубашку и завернулся в куртку, хотя в кабинете Игана было тепло, а у стены пылал во всю огромный камин. — Даже не сразу понял, что меня зацепило. — Зацепило? — лицо королевского Гримма потемнело. — Будь ты обычный человек, ты бы не выжил. Постарайся вспоминать об этом «зацепило» почаще. Нас слишком мало. Каждый Гримм — это ценность. — В нашу первую встречу, ты не очень-то дорожил моей жизнью. Что ты мне там пообещал? Персональную допросную для Гримма — отступника? — Ты не отступник. Пока что ты просто молодой идиот. Не обижайся. Ник слушал и понимал, что Иган не пытается оскорбить его. В обидных с виду словах он чувствовал совсем иное наполнение. Сейчас ему показалось, что возможно так же с ним говорил бы его отец, будь тот жив. — «Мой разум выдает желаемое за действительное. Только и всего». — Ты не далек от истины. А на правду не обижаются, что уж там. Не был бы идиотом, сидел бы сейчас спокойно на работе и бумаги перекладывал. Можно личный вопрос? — Ник сменил тему резко, помрачнев не меньше Хааса. — Вопрос можно всегда. Не всегда можно ответ. — Виктор знал, что ты его брат? — Думаю, что да. Природа сыграла злую шутку, сделав нас слишком похожими. Не догадался бы только слепой. Но он никогда не поднимал этот вопрос. Даже не пытался. По крайней мере, со мной. Скорее всего, ему самому не хотелось знать ответ. Слишком неудобная правда и абсолютно не нужная. Возможно, он сам запустил и раскрутил слух о доппельгангере. Сложившееся положение вещей всех устраивало, и было обоюдовыгодным. — А ты когда узнал? — Всегда знал. Тебе так интересны скелеты в шкафу моей семьи? — Иган прикрыл глаза. Устало, будто засыпая. — Нет. Я просто хочу что-то понять для себя. Наверное. Не скажи ты тогда, кто он… не попроси за него… для снайпера не осталось бы работы. Я был в полушаге от того, чтобы убить его. Если не хочешь рассказывать… — Не хочу. Но ты ведь все равно не отстанешь и докопаешься, — Иган усмехнулся. — Король был падок на ведьм, его младший кузен— на собственного Гримма. Мне повезло больше чем Шону. Наш с Виктором отец оказался дальновиднее Фредерика. Он завел роман с моей матерью, когда еще не был ни женат, ни даже как-то устроен при дворе. Да, отпрыск знатного рода. Но в списке претендентов на престол стоящий первый с конца. К тому моменту, когда пришла пора остепениться и обзавестись законной женой, роман сошел на нет естественным путем. Хлодвиг не стремился избавиться от нас, наоборот. Я вырос при дворе, осознавая с самого начала кто я, к чему меня готовит моя мать, и зачем. — А мать Виктора? Она вот так просто все оставила? — Она была мудрее покойной королевы. Ее гораздо больше интересовали дела государства, чем похождения принца до свадьбы. А после он сам предпочел не провоцировать ситуацию. По крайней мере, в сторону моей матери. Я много раз размышлял, как у таких родителей вырос такой бездарный наследник, как Виктор. Вылитый Кроненберг. От Шеллендорфов одна тень. — Фредерик тоже знал? — Само собой. Но вспомнил о моем существовании, только когда убили Эрика. Династия рухнула, как карточный домик. Официоз требовал огласить имя нового приемника. Фредерик понимал, что Виктор даже не тень Эрика. Но выбора не осталось. Наша попытка с королем держать Виктора в нужном русле провалилась. Чем все закончилось, ты знаешь лучше меня. — Всё закончилось только для Виктора, — Беркхарт обогнул стол, добрался до камина и уселся прямо на пол, уставившись немигающим взглядом вглубь огня. — В ночь ареста ты назвал Эрика своим другом…— Ник запнулся. — Продолжай, если уж начали разговор. Лучше сразу оставить все недомолвки за бортом. — Он же подонок и монстр. К такому и родной брат не рискнул бы повернуться спиной. — Ник. Тебе будет сложно это принять. Скорее даже невозможно. Ненавидеть Эрика ты имеешь полное право и все основания. Но он был монстром не более чем любой из нас. И не раз оказывался за моей спиной, если говорить твоими словами. А я за его. Только в последний раз я не успел. — Он сам виноват. За подлость надо платить. — Я и не собираюсь оправдывать его. К сожалению за подлость и глупость люди платят дороже всего. Скажу только, что истинные мотивы твоего похищения лежат гораздо глубже той истории, которую все знают. — Так ты знал?! И не помешал? — Беркхарт резким движением отбросил куртку и поднялся. Рубин на шее забился алой пульсацией света, в этот раз сильного на столько, что блики заиграли на его лице и предметах вокруг, мешаясь с отблесками огня. — Не помешал. Свет вдруг померк, так же резко как и вспыхнул. Мрамор под ногами стал вязким и живым. Нику показалось что он сорвался и летит в беззвучный и бездонный водоворот. «Ник!» голос Игана долетел откуда-то издалека. Своды зала изглаживались, реальность упрощалась теряя цвет и объем, меркли все звуки и ощущения жизни. Единственным его чувством осталась только боль, что наваливалась все сильнее, с каждой попыткой вдохнуть. — Разве сюда я тебя приглашал, гримм? — Голос ворвался в эту абсолютную тишину со всех сторон разом. Голос, который не мог, не должен был, не имел права звучать. Кто-то вцепился в его предплечье неожиданно, из неоткуда. Ник по-прежнему не видел никого и ничего в этом лазурном, бьющемся мареве вокруг. Резкий и болезненный рывок вверх едва не выбил последние остатки сознания. Но он больше не падал, захлебываясь в пенящейся бездне, а стоял у края гигантской воронки застывшей в пустоте. Вода не срывалась бурлящими потоками в никуда, замерев стоп-кадром сюрреалистического видео вокруг. Тот, кто вытащил его, разжал пальцы и отступил на шаг назад. — Нет, не может быть… ты же… — Мёртв? Рад бы умереть до конца, да грехи не пускают. — Думаешь, отпустят, если прихватишь меня с собой? — Прихвачу кое-что, в этом ты прав. Но только то, что принадлежит мне по праву, и тебе больше не нужно. И вот что еще, Ник Бёркхарт. Будущий Гримм Короны, — призрак болезненно усмехнулся. — Он не мог помешать. Никто не мог. Никто и никогда не сможет помешать Предназначению. А теперь убирайся. — Может скажешь к… — договорить Беркхарт не успел. Та же рука, что недавно спасла его, коротким и точным ударом столкнула обратно. Но больше не было ни падения, ни водоворота. Был полыхающий камин, треск которого он слышал и тепло от огня, что он чувствовал всем левым боком, и сводчатый потолок в который он прямо и неподвижно глядел. Под ним оказался не каменный пол, а огромный стол, на нем самом не оказалось ни куртки, ни рубашки. — Кажется, я опять отключился, — Ник уселся на край и огляделся. Рубашка нашлась — валялась рядом, темнея бурым пятном на светлой ткани. Беркхарт нервно сглотнул, инстинктивно проведя ладонью по груди — чистая. Силы на удивление быстро возвращались, будто и не было ничего. Только по лицу Игана отчетливо читалось, что было, и многое, и сказать тот хотел тоже много чего хорошего, но абсолютно неприличными словами. Но промолчал, лишь безнадежно махнул рукой. — Можно воды? — Ник вдруг ощутил себя не просто идиотом, а какой-то глобальной ошибкой вселенной. Иган отошел к нише в дальней стене и вернулся с самой обычной бутылкой воды. — Пей и пойдем. Хватит разговоров. Тебе надо отлежаться. У нас впереди прорва времени, успеешь наговориться. — Ладно. Тогда последнее на сегодня. Потом не вылезу из кровати, пока не разрешишь, честное скаутское! — Ну хорош! — прищелкнул языком Иган. — Опять едва на тот свет не отправился… что еще? — Скажи, ты специально подсунул распечатки с поддельными документами Виктора? — Когда догадался? — Иган пристроился в полуметре на столешнице, многозначительно хмыкнул и растер, по своему обыкновению, виски руками. — Когда уже было поздно что-то менять. — Да. Увидел тебя еще на подходе к замку. Камеры тут действительно повсюду. Вариантов, зачем ты мог вернуться, было не много. К тому времени я успел просчитать вероятности. Увы, у Лауфер в этот раз козырей в рукаве оказалось на пару-тройку побольше. Направить вас по известному пути и отследить по возвращении, было заманчивой идеей. Но твоего срыва в этих расчетах не было. Как и последующего нашего договора. Ты уникален, Ник. Не от мира сего. — Уникален? Чем? Умением влипать в каждое дерьмо, рядом с которым оказываюсь? — он прикрыл ладонями лицо, просидел так с минуту. — Иган, почему в жизни все так? — Что именно? — Почему на трон садятся недоумки? Я не понимаю, как Фредерик мог выбирать между Шоном и Виктором. Кто из них дружит с головой, очевидно же! Для отца тем более. Как можно сейчас руководствоваться какой-то средневековой дикостью о чистоте крови и превращать собственную страну в ад? Извини, но в твоей семье ублюдок это тоже не ты. — Беркхарт опустошённо выдохнул. Он выговорился, наконец-то выместил во вне хотя бы часть того, что жгло изнутри. — Вы же на грани гражданской войны, в моей стране все это уже было. Я учил историю. Если чистокровным королям наплевать… — Беркхарт осекся. — … может двум ублюдкам будет до этого дело? Ты это хотел сказать? — Иган усмехнулся. — Тебе говорили, что ты ненормальный, а, парень? — Кажется, мне только это и говорят в последнее время. — Теперь я задам вопрос. И хватит на сегодня. Теперь уже точно. Ты принял решение? — Да, — Ник протянул руку. — Я остаюсь. Надеюсь, никто из нас об этом не пожалеет. Хаас пожал протянутую ладонь: — Это будет зависеть только от нас самих. — Камень, — Ник запоздало спохватился, что амулета нет ни на нем, ни на столе, ни на его одежде валяющейся на полу. Нашелся он у самой кромки камина. С непонятно как и когда разорвавшейся цепочкой. Еще недавно кроваво-красный камень теперь лежал перед ними самым обычным куском бесцветного, расколотого надвое глубокой трещиной, стекла. — Кажется, это тебе больше не понабиться. Ник подобрал амулет и коротким жестом кинул его в самую гущу пламени.***
Шон Ренард стоял перед трапом частного самолета, добрую часть борта которого занимал герб Австрии, рядом с которым красовался второй, личный герб Дома Кроненбергов. Если бы бывший капитан курил — наверное он бы сейчас достал сигарету и прикончил ее быстро, с жадностью. Но Шон не курил. Он окинул взглядом верхушки небоскребов Портленда вдалеке. Снайпер сделал работу чисто. Даже Гансу не за что было зацепиться. Он вспомнил, как старый подпольщик ругался в трубку. Чтобы Ганс ругался так — действительно все должно было быть безнадежным. Остальных по части этого дела можно в расчет не брать вовсе. Нет тела — нет дела. Вот только Беркхарт схлопотал пулю. Это было плохо. Непредсказуемо и глупо. Но он выжил. «Чудеса все-таки еще случается» — Ренард поднял глаза к небу, беззвучно прошептал что-то и шагнул на ступеньку трапа.