Point de suture

      Звонок уже прозвенел, поэтому Кёнсу ускорил свой шаг, пытаясь как можно скорее добраться до нужного кабинета. Произошли изменения в расписании, но До так заговорился с Бэкхёном, что забыл посмотреть на доску объявлений.       Ему казалось, то, как он опаздывает, слышит вся школа, ведь шаги так громко отдавались в глубокой тишине, что сердце быстро стучало от неловкости. Он ненавидел опаздывать, поэтому для него это было неким личным позором. Себя он уже яро отчитал. Прижимая к себе учебники, взятые из шкафчика, он тяжело вздохнул и поднял руку, чтобы стереть капли пота, выступившие на лице, как вдруг чья-то рука схватила его под локоть и затащила в туалетную комнату. Его тут же пихнули к батарее, и он больно ударился копчиком, отчего из груди вырвался недовольный стон. Кёнсу поднял свой взгляд и посмотрел в лицо обидчику, который был мрачен, словно грозовая туча. — Вообще-то идет урок, — промямлил Кёнсу и хотел было обойти Кая, но тот снова толкнул его. — Я тебе, кажется, говорил с ним не общаться, — его голос был таким пугающим, что у Кёнсу затряслись руки. По телу просто пробежали мурашки, но мальчику показалось, будто его разрезала леденящая сталь. Он ничего не ответил, просто отвернувшись. — Говорил или нет?!       Чонин взревел и, схватив До за плечи, с силой ударил о стену. Мальчик тут же зажмурился, ожидая еще ударов, и они последовали. Сначала звонкая пощечина, а после горячие пальцы обвили его шею и рывками принялись долбить головой в скользкий кафель. Несколько ударов, и черный шарф полетел вниз. Он плавно опустился на грязный пол у ног Чонина. Тот быстро наклонился и поднял ткань, внимательно принявшись ее осматривать. — Откуда она у тебя? — жестко спросил парень, но Кёнсу боялся даже пошевелиться. У него гудело в голове, и ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. — Пожалуйста, можно я пойду? — взмолился мальчик. — Мне выбить из тебя ответ? — прошипел Кай. — Бэкхён дал. Отдай, пожалуйста, — Кёнсу протянул руку, чтобы забрать шарф, но Чонин с силой сжал его в ладони. Он усмехнулся и, оттолкнув мальчика, распахнул кабину туалета. Показательно бросив его туда, он нажал на слив и положил ногу на край унитаза. Дождавшись, пока ткань скроется с глаз, он хотел выйти, но в него врезался Кёнсу. — Зачем ты это сделал? — всхлипнул мальчик и ринулся вперед, чтобы успеть достать материю, но было уже поздно. — Ты больной? — в сердцах удивился Кай. — С какого хера ты меня ослушиваешься?! Мне показалось, что ты усвоил вчера урок, но ты, блять, откуда-то снова взял смелость! Этот придурок так на тебя влияет? Мне ему голову оторвать? — Он просто дал мне шарф, — посмотрел Кёнсу на парня полными слез глазами. — Ты будешь ходить весь день так, — хмыкнул Чонин и провел указательным пальцем по синим следам. Ему нравилось то, что он сделал. — Пусть все видят их. — Но… — Не смей вякнуть, — зло оборвал его парень. — Вали на урок.       Кёнсу подобрал учебники, которые он выронил, когда его толкнули, и поспешил в класс. Он постоянно шмыгал носом и старался сдержать слезы, которые накатывали на него из-за обиды. И что теперь ему сказать Бэкхёну? Ведь это же его вещь. Как ему вообще смотреть в глаза после этого?       Мальчик весь трясся, будто его знобило, и глубоко вздыхал. Он действительно поступил глупо, придя в открытую с Бёном в школу. На что он надеялся? Что Каю не доложат? Да к нему, наверное, вся школа в очередь выстроилась. Иногда Кёнсу не понимал, почему всем так нравится, когда его унижает Кай. Хотя… он многого не понимал. Или не хотел этого делать. Он был незлым человеком и всегда старался поддаваться, чтобы лишний раз не вызывать конфликт. Только то была отнюдь не та ситуация. Здесь ему нужно было бы бороться за свою честь, но Чонин давно уже выбил ее своими железными кулаками.       Слава богу, учитель ничего не сказал об его опоздании. Он просто промолчал, позволив ученику войти. Кажется, он обо всем догадался, увидев багрово-красные следы на шее мальчика и его запуганный вид. Вот только никто не хотел связываться с директрисой, поэтому все предпочитали молчать. И это Кёнсу понимал. Он наивно полагал, что так будет лучше для всех. Но не для него.       Чонин на урок не пришел. Его парта рядом с Кёнсу пустовала. Никто не решался садиться за нее даже в его отсутствие. Он всегда списывал у мальчика, поэтому выбрал самое удобное для этого место. Он полностью контролировал его жизнь. Изолировал от общества. Не позволял даже вздохнуть свободно, потому что постоянно находился рядом. У Кёнсу уже началась паранойя, ведь ему казалось, что парень специально следит за ним. Оно, скорее всего, так и было, ведь на него постоянно косились окружающие. Он был непримечательным, но вот присутствие рядом Кая вызывало такой резонанс, который заставлял его откровенно ненавидеть. Он искренне не понимал, почему. Но, наверное, была причина.       Чонин же в это время расслаблено сидел на подоконнике и курил очередную сигарету. Он стряхивал пепел на пол и выдыхал бледные кольца дыма, абсолютно не боясь, что может быть увиденным. Они, в любом случае, не скажут об этом его тете.       Никотин успокаивал, но ему все равно до сих пор казалось, что его потряхивает от гнева. Когда он видел этого хилого мальчишку, внутри все загоралось огнем. Ему так хотелось задеть его, унизить, оскорбить, растоптать. Увидеть его страдание. Его слезы. Почувствовать, что только ты можешь влиять на его жизнь. Как он сказал — так и будет. Он почему-то считал, что Кёнсу не достоин быть счастливым. Правда, его корежило, когда он видел его улыбку. Она как будто неестественно выглядела на этом маленьком бледном лице. А вот плачь, боль, обида — все это как бальзам смазывало ржавеющие механизмы его души.       А каким еще мог вырасти ребенок, которого все считали монстром? Хоть его семья и была интеллигентной, но это был как раз тот случай, когда в тихом омуте водились черти. Этим демоническим существом являлась его мать, которая, как позже выяснилось, была серийным убийцей. Она воспитывала маленького Чонина одна, постоянно пропадая где-то. Мальчик думал, что мама работает, чтобы заработать денег на еду и ему на игрушки. По крайней мере, так говорила тетя. Она уходила надолго в дождливые дни, поэтому Ким считал, что работа мамы связана с этим погодным явлением. Родительница возвращалась глубоко за полночь, в дождевике, который был пропитан водой и еще какой-то красной жидкостью. Мама бережно вешала его сушиться в ванную, подкладывая тазик, чтобы ни одна капля не упала на пол. У нее были какие-то ампулы, что стояли на верхней полке в шкафчике. Она любила открывать их и нюхать, или же просто держать в руках, иногда взбалтывая и улыбаясь. Ребенок понимал, что они приносят маме удовольствие. Она была счастлива.       Чонину было ужасно любопытно, что же находится в этих стеклянных сосудах. Но он был маленьким и, даже встав на табуретку, никак не мог дотянуться до заветной полки. Ему хотелось однажды подарить маме точно такую же и увидеть ее улыбку, которая будет адресована ему. Поэтому он не любил свою тетю, которая постоянно ругалась на нее за эти ампулы. Ведь она была счастлива. Разве это не главное?       Со временем все родственники отвернулись от них. Он не понимал, почему его братья и сестры больше не приходят играть с ним, бабушка не приглашает в гости, а тетя не приходит угостить его мороженым. Поведение матери становилось странным. Она почти не выходила из ванной, и оттуда постоянно доносились пугающие стоны. Она стала уходить все чаще, ампул было больше, и красная жидкость, которая рекой лилась из ванной, стала для Кима привычным делом. Правда, запах у нее был тошнотворным, но он стойко все терпел. Ради мамы. А потом пришли какие-то люди, уволокли больную женщину, которая билась в конвульсиях, и забрали его, маленького ребенка, в детский дом. Позже, когда он повзрослел, то сам все понял. И что это были за ампулы, и почему у мамы целая «коллекция» больших ножей. Это не стало для него большим ударом. Больнее всего было тогда, когда его обзывали чудовищем. С ним никто не хотел общаться, все сторонились или задевали. Он не понимал, чем отличался от обычных детей, пока на него не снизошло «прозрение». И тогда он уже осознанно закрылся от людей.       Но время шло и делало свое грязное дело. Некогда хилый мальчишка превратился в такого чертовски сексуального юношу, что девушки готовы были умолять на коленях, лишь бы побыть хоть минуту рядом с ним. Все как будто по чьему-то колдовству забыли о его прошлом, и вот, он уже один из самых влиятельных парней в этом детском доме. Но обиду и жестокость, которые уже зародились в его сердце, нужно было куда-то деть. Судьба сама подкинула ему Кёнсу.       Чонин выбросил докуренную сигарету и довольно ухмыльнулся. Он помнит каждого, кто причинил ему боль. Поэтому сейчас, когда он видит эти подхалимские рожи, что пытаются без мыла залезть в задницу, лишь бы он обратил на них свое внимание, его одолевает чувство превосходства. Он здесь бог, и он решает, кто и как должен жить. Кто будет смеяться, а кто плакать. Кто радоваться, а кто страдать.       Кай успел чуть-чуть задремать, поэтому прозвеневший звонок с урока заставил его вздрогнуть. Он протяжно зевнул, отметив про себя, что бессонные ночи ему надоели. Но он ничего не мог с собой поделать — в мире так много соблазнительных девчонок. Хотя… он просто боится спать один. *** — Куда все идут? — недоуменно спросил Бэкхён. — Сейчас завтрак, — сказал ему один из одноклассников, имя которого Бён забыл сразу же после знакомства. — Показать, где столовая?       Мальчик уже было хотел кивнуть, но увидел машущего ему Кёнсу, которого еле было видно из-за снующей перед ним толпы. Бён поправил рюкзак и направился в сторону друга, который ему улыбался. Заметив, что на его шее отсутствует шарф, он нахмурился, потому что, кажется, все понял. Не стал бы Кёнсу добровольно его снимать. — Наконец-то кушать, — радостно сказал До. — Идем? — Все в порядке? — настороженно спросил мальчик. Его друг тут же поник и сделался серьезным. Сложив ладони, он низко опустил голову и быстро протараторил: — Прости меня, пожалуйста. Я, правда, куплю тебе новый шарф. Просто он так быстро… я за ним…, а он… Но я честно верну тебе деньги! Сколько бы он ни стоил… — Успокойся, — ободряюще улыбнулся Бэкхён. — Просто скажи нормально, что с ним случилось. — Он упал в унитаз. И я нечаянно нажал на кнопку. Прости. — Его нужно долго и упорно смывать, чтобы он так «быстро» исчез из виду. Снова Кай?       Кёнсу кивнул. — Что он за неадекватный человек? — Не говори так! — шикнул на него Кёнсу. — Мы же в очереди. Здесь ему каждый обо всем докладывает.       Бэкхён огляделся и заметил, что практически все стоящие рядом люди смотрят на него. Это было довольно неловко, но все-таки повеселило Бёна. Они поражали его своим бесцеремонным поведением. — Удивительно, — покачал головой мальчик.       Они, наконец, подошли к раздаточному столу. Взяв синие подносы, они положили их на специально отведенный «конвейер», и принялись выбирать себе еду. Бэкхён обычно не завтракал, но именно сегодня ему почему-то хотелось есть. Кёнсу старался взять себе всего и побольше, чем насмешил своего друга. Его поднос больше походил на обеденный, но, осмотрев чужие, он понял, что тот не один такой. — Пойдем туда, — раздался в оглушительном шуме голос Кёнсу. Бэкхён старался не потерять его из виду, но это было практически невозможно. Отовсюду его толкали люди, которые не давали и шага сделать спокойно. В итоге Бён просто начал толкаться сам, дабы не опрокинуть свой поднос.       Он увидел, что До сел за стол возле окна и теперь выглядывает его, поэтому быстро юркнул между ближайшими учениками. Раздраженно опустив свой поднос на стол, он вымученно улыбнулся и закатил глаза. Его рука потянулась назад, чтобы нащупать спинку стула, и он начал медленно опускаться. Но вот подстава: сзади резко абсолютно ничего не оказалось, и он с грохотом рухнул на пол. Вся столовая затихла, и только громкий хриплый смех, который звенел на все помещение, говорил о том, что Бён не просто «промахнулся». Мальчик быстро подскочил на ноги и обернулся, чтобы посмотреть шутнику в лицо. Пак Чанёль, скрестив руки на груди, стоял всего в паре метров от него и заливался хохотом, отчего у Бэкхёна непроизвольно сжались кулаки. — А новенький у нас ДЦП оказался, — усмехнулся он и развернулся, чтобы уйти, но услышал тихое: — Ублюдок. — Что ты сказал? — недоуменно протянул Пак. — Купи себе уже слуховой аппарат, идиот! А то все приходится по два раза повторять. Или дело не в этом? Ах, да, ты же ту… — Ты на кого свой рот открываешь, истеричка?! — заорал Пак и в три шага преодолел расстояние между ними. — Ты кого истеричкой назвал, шпала недоделанная?! — Так это ты Бён Бэкхён?       Толпа у входа тут же выстроилась по периметру, освобождая проход парню, который вальяжно стоял у входа в столовую. Он был одет в темно-синие джинсы и черную майку. На его плечах небрежно была накинута кожаная куртка, которая немного подпрыгивала, когда он начал стремительно приближаться к парням. По помещению тут же пронеслись шепот и смех, которые прекратились, стоило Каю посмотреть в их сторону. — Ты еще кто такой? — раздраженно спросил Бён. — Тот, кто поставит тебя на место, — усмехнулся парень. Его мимика была сравнима с хищнической, а движения — с грацией пантеры. У него были грязно-розового цвета волосы, которые в легком беспорядке были растрепаны. Черные глаза были прищурены и заинтересовано изучали Бэкхёна, который даже и не подумал о том, чтобы смутиться. Смуглая кожа парня и его раздутые ноздри придавали ему какой-то неведомой харизмы, которая притягивала и отталкивала одновременно. — Если уж ты не знаешь своего, то почему бы тебе не заткнуться и не лезть в чужие разговоры? Вся толпа заворожено охнула. Такой наглости не ожидал никто. И каждый искренне не понимал: Бэкхён просто глупый или бессмертный? — Это Кай, Бэкхён, — раздался испуганный голос сзади. Все трое резко обернулись на Кёнсу, который стоял рядом со своим столом, и не знал, что ему делать. Под пронзительным взглядом Чонина он стушевался и отвернулся, осознавая, что им обоим конец. — Ах, вот оно что, — протянул Бён. — Хоть посмотреть в лицо этой твари. — Что? — воскликнул Ким. — А как еще назвать того, у кого кулаки не из того места растут и постоянно чешутся?       Чонин не стал больше этого терпеть. Он, скинув с плеч куртку, что упала на пол, резко замахнулся и хотел было ударить Бэкхёна, но его кулак врезался в чью-то шершавую ладонь. Распахнув свои глаза, которые Бён произвольно зажмурил, он увидел, что рука Чанёля крепко удерживает Чонина. — Что ты делаешь?! — закричал Кай и вырвал свою ладонь. — Не трогай его. Он мой.       От последней фразы у Бэкхёна внутри все перевернулось. Его сердце тут же стало учащенно биться, а внутренности стянуло в неприятном спазме. Эти слова вновь ударили по ушам, и он, казалось, кроме них не услышал громких возгласов, которые последовали из толпы.  — В каком смысле? — гоготнул Чонин. — Только я имею право ударить его или оскорбить. — Я уничтожу этого сопляка за то, что он запудрил моему Кёнсу мозги. — Тогда тебе придется иметь дело со мной! — Хочешь, чтобы я тебя прямо здесь щелкнул? — Рискни.       Пока они препирались, Кёнсу не придумал ничего лучше, как схватить за руку Бэкхёна и вывести из столовой. Их даже не заметили, потому что все были поглощены новой потасовкой, которая разгоралась на глазах. Мальчики быстро покинули помещение и побежали туда, где их не смогут найти эти двое приставучих.