Point de suture

      Несмотря на то, что перед глазами был один и тот же вид, с течением времени он постепенно менялся. Сначала было серое небо, которое заволокли массивные облака. Деревья в порывах ветра качались, гнулись к земле. Их сухие тонкие ветви выглядели зловеще, будто руки каких-то неведомых чудовищ, стремящихся схватить жертву и растерзать ее на кусочки. Часы, висевшие на кухне, не умолкали, постоянно извещая о неумолимо бегущем времени. Тиканье уже не звенело в ушах, нарушая тишину. Немой слушатель привык к нему, и теперь оно казалось неотъемлемой частью его одиночества и страха.       Из-под облаков показался луч света, который робко пробился, чтобы хоть немножко осветить и согреть по-зимнему остывшую землю. Он виднелся где-то вдалеке, но после попал прямо в окно, чтобы приободрить бледного мальчика. Небо прояснялось, сначала становясь тусклого голубого цвета, а затем, набрав достаточно красок, раскрашивалось в яркие тона. Время было еще отнюдь не вечернее, но природа уже готовилась к темной ночи. Напоследок поиграв алым и желтым цветом, солнце опустилось за горизонт, обещая вернуться утром.       В жизни каждого человека есть два солнца: большое, от которого зависит жизнь всей планеты, и маленькое, но не менее значимое, которому подчиняется судьба отдельного человека. В жизни Кёнсу уже давно не было рассвета — вокруг лишь кромешная темнота, от которой нельзя убежать.       Нетронутая кружка чая одиноко стояла на столе. Комната была пуста, и даже вошедший не сразу бы понял, что здесь кто-то есть. Кёнсу полностью слился с мебелью, уже долгое время сидя на одном месте и не смея шевелиться. Выражение его лица не выражало ничего, но вот глаза молили о помощи. Ему нравилось, что он не чувствовал ничего, но действие успокоительного проходило. Вместе с тем, как приближалась ночь, внутри него вновь начинало все дрожать.       Он уже поджимает губы, чтобы они не тряслись, но это плохо помогает. Сердце, что пропускало по одному удару, теперь набирает обороты и начинает стучать, словно бы он оживал. Нет. Сегодня все окончательно изменилось. До оглядывался вокруг, смотрел в окно, на себя — все осталось прежним, вот только видел он это по-другому. Мир не мог измениться в одночасье, а вот он смог.       В его душе теперь не осталось и капли каких-то чувств. Все было выжжено дотла болью и обидой, разочарованием и отчаянием. Он — ничтожество, которое только и может, что смиренно преклонять голову перед своим обидчиком и покорно терпеть все издевательства. Какой смысл в жизни, если все равно она ничего не стоит? Ею могут распоряжаться такие люди, как Кай, но не сам Кёнсу. У каждого есть судьба, но какова она у мальчика? Быть зацелованным собственным палачом? Кёнсу не принадлежал самому себе. Всем, абсолютно всем завладел Чонин. И он не смог ему помешать. Должно быть, это его расплата за трусость.       Но сегодня в нем что-то сломалось. Он окончательно разочаровался в своей жизни, поэтому страх покинул его. Он чувствовал, как что-то овладевает им, и он не в силах был с этим справиться.       Он открыл рот и глубоко вздохнул, чувствуя, что больше не может сдерживаться. Осторожно встав, он направился в свою комнату. Перед дверью он замер, но через несколько секунд решительно вошел внутрь. На негнущихся ногах он дошел до постели и сел. Один всхлип, второй, а после громкие рыданья, полные отчаяния. Кёнсу потряхивало так, что он вот-вот готов был упасть с кровати. Он закрывал лицо руками, но через них все равно просачивались горячие слезы, которые капали на черные брюки. Стены были единственными, кто слышал это, но казалось, что даже они не могли оставаться равнодушными. Вздохи были такими горькими и тяжелыми, что воздух в комнате становился свинцовым. Кёнсу хотелось убежать, но от себя. К сожалению, это было невозможным.       Мальчик потерял счет времени и осознание реальности — нескончаемые страдания не прекращались. Кажется, судьбе было этого мало, поэтому открылась дверь, и в комнату вошел он.       Кёнсу почувствовал, как его кровь закипает. Его бросило в жар только от одного взгляда на Кима. Он никогда не осмелился бы посмотреть на него, но сейчас не мог отвести взгляд. Что-то внутри постоянно переворачивалось, когда он оказывался в близости. Это пугало, но Кёнсу уже решил ничего не бояться. В мыслях вновь всплыли моменты сегодняшнего унижения. Это было последней каплей. Сейчас или никогда. — Что… — начал говорить парень, но его перебило резкое: — Уходи.       Глаза Кая расширились. Он помотал головой и непонимающе посмотрел на Кёнсу, который встал со своей кровати и направился к столу. — Скажи мне: за что? — вдруг начал мальчик. Сердце Кима тут же сжалось. Он, правда, еще ничего не понимал, но он уже чувствовал страх. — За что мне все это?       Кай открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог, потому что повернулся Кёнсу и начал истерично кричать: — Что я сделал не так, чтобы заслужить все это?! Почему ты бьешь меня? Почему издеваешься надо мной? Почему тебе нравится, когда я страдаю?! — мальчик схватился за грудь и начал отчаянно глотать воздух. Он кашлял от слез, которые душили его, но все равно продолжал говорить. — Я столько раз хотел спросить тебя об этом. Как у тебя это получается, а?       Чонин прикрыл глаза и громко сглотнул. Он сделал шаг вперед, но Кёнсу подпрыгнул и выставил руки вперед: — Не подходи!       Кай дернулся и тут же замер. — Не подходи, — повторил Кёнсу. — Лучше убей меня, но не трогай больше. — Тебе не нравится? — выдавил из себя Кай. — Что? — потерянно произнес мальчик. — Нравится? Когда ты меня бил, мне и то не было так больно! Ты же… ты… меня…       Кёнсу обнял себя за плечи и заплакал с еще большей силой. Чонин отчаянно вертел головой, не желая соглашаться с тем, что говорил мальчик. Нет, он не насиловал его… нет… нет ведь? Разве?.. Он ведь целовал его, обнимал, а Кёнсу…       Кай вскрикнул. Он схватился за голову и принялся сжимать у корней волосы. Кёнсу ведь просил его остановиться. Он вырывался. Он кричал. Как?! Как Чонин мог сделать это? Он не понимал. Он не помнил. Он просто хотел его. Он ведь так долго ждал! Он, наконец, понял, что любит его, но… это ведь только его чувства. Он не подумал… впрочем, как и всегда. — Оставь меня в покое! Я так больше не могу… Лучше умереть, чем жить вот так. — Не плачь, — сказал Чонин и сделал несколько шагов вперед. Он наклонился к Кёнсу, лицо которого было закрыто руками. Чонин поднял руки, чтобы дотронуться до его плеч, но они дрогнули, и он тут же отпрянул назад. Он не мог уйти. Нет, нет, нет! Это было равносильно его смерти. Он не мог оставить его. Не хотел отпускать. Не хотел даже допускать мысль о расставании. Он не выживет без него. Этот плачущий мальчик — его все. Его мир, его дыханье, его сердце. Нет. Он не мог. — Я не хочу, — всхлипнул Чонин. Он не хотел терять его, но сказал: — Я не хочу, чтобы ты плакал. Я уйду. Слышишь меня? Уйду, только не плачь.       Он сделал шаг назад, но не удержался и поцеловал Кёнсу в лоб. Это был долгий, нежный и прощальный поцелуй, после которого Чонин стремительно покинул его комнату. Как казалось ему, навсегда. После хлопка Кёнсу опустил ладони, вмиг перестав заходиться рыданьями. — Чонин? — негромко произнес он. Осознав, что ему никто не ответит, он ринулся к двери, но внезапно у него перехватило дыханье. Жгучая боль в груди схватила его изнутри и не давала сделать и глоточка воздуха. Кёнсу схватился за горло. Он метался, в панике не зная, что ему делать. Двинувшись к двери, он запнулся о собственные ноги и рухнул на пол. Продолжая задыхаться, он тянулся рукой к ручке двери, но она была далеко. — Чо…нин, — сдавленно прохрипел Кёнсу и потерял сознание.