Tractare "Amare"

      В то утро было холодно. Ветер кружил осенними листьями, разбрасывая их по тротуарам и тесным, залитым тусклым светом улочкам. Люди кутались в плащи и ворчали на непогоду. Они спешили поскорее оказаться в тепле родных домов, офисных зданий и общественного транспорта. Среди толпы, что стояла на остановке, высматривал транспорт юноша. Ему было около семнадцати лет, но он казался куда более старше своего возраста. Его образ жизни заставил его похудеть, слегка осунуться, из-за вредных привычек у парня стали проявляться мешки под глазами. Он даже и не помнил как это началось, разве только, что кто-то из друзей предложил сигарету, а потом в той же компании он попробовал и выпивку. Конечно наркотики наш герой не употреблял, но вот с остальными менее зависимыми привычками он вполне уживался. Подул холодный ветер, юноша засунул руки в карманы, он нащупал пачку сигарет и вытащил ее, далее он уже прикуривал одну из никотиновых палочек, вдыхая ядовитую субстанцию. Горячий пар прошелся по гортани, чуть почесав ее, и парень зажмурился. Было приятно, все проблемы отходили на задний план. Он еще немного помялся на остановке, перетаптываясь с ноги на ногу, а потом раздраженно выдохнул дым и, повертев головой, ступил на асфальт. Одна из легковых машин, ранее показавшаяся ему припаркованной, рванула вперед. Парень, увлеченный своими мыслями, просто не успел среагировать. Все произошло слишком быстро, только резкая боль, раздирающая живот, и темнота. Машина же как можно быстрее скрылась с глаз. Народ, стоявший на остановке, собрался вокруг юноши.       Глаза столпившихся были устремлены на мертвого парня-альбиноса, белые волосы которого покрылись кровью и грязью, на животе убитого виднелся след от колес проезжающей машины. Послышался пронзительный вой полицейских сирен, и вскоре на остановке было не протолкнуться. Видимо, кто-то из зевак уже вызвал полицию, и теперь копы опрашивали присутствующих о том, кто и что видел. Высокий и плечистый мужчина в темном пальто что-то спешно записывал в свой блокнот, допрашивая красивую молодую девушку. Вот к нему подошел коп, и второй поспешил закончить разговор со свидетельницей, дабы допросить своего коллегу и подчиненного.       — Ну что? Есть что-то? — спрашивал мужчина       — Да, детектив, мальчика сбила машина, номера не видели, но, по словам очевидцев, машина намеренно наехала на ребенка, — коп поправил свой значок и повернулся к детективу спиной.       — Ладно, забирайте тело и свяжитесь с его родственниками, — мужчина закончил записывать и убрал блокнот в карман.       Детектив поежился, он не любил свою работу, однако она приносила деньги, которые были ему необходимы. Он осмотрелся. Стоило отправить тело криминалистам, чтобы выяснить подробности о смерти мальчишки. Шмыгнув носом, мужчина потер руки и надел перчатки. Ранняя осень встретила его простудой и холодом, который пробирал до костей. В такие дни выяснить, что умер пусть и незнакомый человек, все же грустно и даже как-то жалко. За двадцать лет своей службы детектив так и не смог привыкнуть к трупам детей. Это было слишком жестоко, побужденные только недавно отцовские чувства и хорошее воображение заставляли его видеть на месте убитого подростка своего сына. Было тяжело. Он кашлянул и прочистил горло.       — Детектив, мы закончили, — произнес один из его подчиненных.       — Ладно, поехали, ребят, — когда тело было погружено, детектив сел в свою машину и отправился в участок.       Он ехал недолго, примерно через тридцать минут тело уже осматривали, необходимо было установить, произошло умышленное убийство или же убийство по неосторожности. Когда были известны результаты, детектив еще обедал. Оказалось, что смерть парня была случайной, тело отдали родственникам. Мать парня горько плакала, когда забирала своего сына, отец не проявил эмоций. Словно в его жизни не произошло ничего особенного. Детектив был удивлен. Человек, пришедший за телом собственного ребенка, не мог бы таким холодным. Он бы так не смог. Наверное, это было первое, что пришло мужчине в голову. Усиливалось подозрение об убийстве мальчика, слишком уж странно вел себя его отец. Чувства едкой кислотой разъедали душу, заставляя глаза детектива щуриться вслед уходящей паре. Да и реакция матери ему показалось наигранной, из-за чего его губы поджались, указывая на его неодобрение. По сути своей, он был любопытен и лез туда, куда не надо, впрочем раскрываемость дел под его началом была повышена, следовательно его любопытство не было уж таким и огромным минусом. Когда родственники покойного скрылись из виду, он подошел к своему столу, сел за него и открыл личное дело паренька. Тот, как оказалось, был еще школьником. Также было известно, что он почти ничем не увлекался, никуда не ходил, со слов родителей, которые прибыли почти сразу после звонка, их ребенок увлекался только учебой, но все же детектив решился опросить тех, с кем учился мальчик. Интерес, желание доказать, что все неслучайно подогревала ненависть к таким людям, как те, что потеряли сегодня своего ребенка. Дети, пусть и шебутные, но на то они и дети. Мужчина положил папку на стол и откинулся на спинку кресла, он закрыл глаза, провел по лицу ладонями, сделал глубокий вдох, а потом резко посмотрел в окно. Шумный город, эгоистичные люди, куда же катится мир.. Мужчина задавался этим вопросом не в первый раз.       Впрочем, оставим его в скучном и жарком офисе и перенесемся в мир Миленсии, в родовое поместье Графа Леруа, в огромной комнате, уставленной роскошной мебелью, на шелковых простынях спал юноша лет шестнадцати, несмотря на его довольно юный возраст, на его лице уже проступали мешки, а брови в основном были нахмурены. Он мучился от изнуряющих кошмаров, в которых его убивали. Он чувствовал раздирающую боль. В какой—то момент он распахнул глаза. Дыхание его было шумным, а обледеневшие руки провели по животу, проверяя его на наличие ран, не найдя же, он, заполошно дыша, упал на подушки и прикрыл глаза. Этот кошмар снился ему уже не в первый раз, поэтому он сдержал свой крик. Юноша повернулся на бок и положил голову на сомкнутые ладони, пытаясь снова уснуть, но сон не шел. Сейчас мысли его были далеко, только вчера он узнал, что стал последним из своего рода. Ему везло. Ведь его сородичей истребляли за волосы, за драгоценности, а кто-то считал, что внутренние органы молодого стиро* способны возвращать людей с того света, конечно же это было неправдой, но жадность и всевластие делали свое дело, туманя разум даже самым нормальным представителям разных рас. Франсуа, а именно так звали юношу, сел на кровати. Ему захотелось пить. Свечи в старом канделябре еще не успели догореть, юноша запрещал слугам задувать их пламя. Ему казалось, что языки пламени, танцуя во мраке, прогонят его пугающие сны. Уберут страх, что сковывал его, стоило ему проснуться в кромешной тьме. После кошмаров он не знал, сон это или явь. Порой он был столь впечатлен ужасами сна, что стены родового поместья облетали леденящие душу крики. После нескольких таких случаев прислуга стала проверять наличие света в комнате молодого господина. Поспешу сообщить, что с этого момента Франсуа стал более спокойным. Видимо, это помогало ему. Леруа младший поднялся и, взяв подсвечник, направился вон из комнаты. Длинная ночная рубашка мешала свободно передвигаться, от чего порой сам Франсуа чувствовал себя девушкой, которые, как он видел на нейтральных землях, ходят в платьях до пола. Однако голым спать он не рисковал, в деревянные ставни порой залетал ветер, от чего становилось зябко. Юноша ступал мягко и неслышно, многие из слуг не любили его за это, часто пугаясь, когда он заставал их без дела. Сам же Франсуа не мог передвигаться по-другому. Привычка. Шагая по темному коридору мимо портретов предков и канделябров, едва горевших, ему казалось, неправильным издавать громкие звуки и привлекать внимание чудищ или наемников. Да, у шестнадцатилетнего юноши была довольно восприимчивая психика, и если с ним что-то происходило во сне, то казалось, будто это должно произойти, стоит ему лишь открыть глаза. Родителей, которые бы могли ему помочь, рядом не было. Уехавшие в теплые страны, они не торопились возвращаться, изредка посылая голубей с письмами. Это огорчало, однако Леруа старался понять их. Наверное им в тягость забота о сыне со слабой психикой. Юноша вздохнул. Он остановился у одной из комнат, располагавшихся на втором этаже за портретами его семьи. Это была комната одной из его служанок. Почему-то в ней горел свет, сквозь щель в полу можно было заметить оранжевые всполохи. Франсуа опустился на колени и, поставив канделябр на пол, заглянул внутрь через замочную скважину.       В комнате горело несколько свечей, тяжелые шторы почти закрывали окно, не давая лунному свету проникнуть внутрь. На столике была пустая бутылка вина и два бокала, а на разворошенной кровати находилось двое. Там огонь свечей потухал и погружал обоих во тьму. Леруа не смог разглядеть собеседников. Он не так часто выходил из своего дома, поэтому голоса любовников были ему незнакомы. Прислугу свою он так же не знал, он только недавно сменил ее полностью из-за частого воровства предыдущей. Все, что мог определить юноша, это то, что в комнате находились мужчина и женщина. На кровати послышалось шевеление и присутствующие заговорили. Юноша прижался ухом к замочной скважине, желая подробнее услышать разговор двух любовников.       — Я не буду этого делать, все сразу догадаются и меня повесят, — громко шептала девушка, голос ее дрожал. Видимо, ей было страшно. Франсуа казалось слышал ее дрожь. Он чуть приоткрыл рот от любопытства. Хоть и учили его родители, что подслушивать нехорошо, интуиция говорила, что сейчас нужно нарушить это правило.       — Да что случится? Просто подсыпаешь ему в утренний чай яд, — отвечал ровный мужской голос. Томный, манящий и успокаивающий, словно змий пригрелся на женской груди, нашептывая гадости. Послышался шумный вздох, а следом за ним слабый стон, после же мужчина продолжил, — Потом, когда мальчишка захлебнется своей кровью, все, что тебе нужно будет сделать, сжечь его тело и отстирать кровавые пятна с пола, — дальше Франсуа не прислушивался, он раскрыл губы в немом крике, а глаза его были полны ужаса.       Он резко отскочил и снес канделябр у своих ног, под ногами юноши лежал ковер, попавший на него огонь зажег ворс моментально, но Франсуа уже не видел этого, страх гнал его по крутой лестнице вниз. Он, прикрыв рот рукой, старался бежать как можно быстрее. Послышался запах гари и шум возни за дверью, видимо, любовники услышали его. Дым тем временем постепенно заполнил весь особняк, юноша начал кашлять. Глаза его слезились, но он не останавливался. Он выбежал на первый этаж и устремился ко входу, еще немного и он выбегает в сад. В котором он когда-то высадил пионы и розовые кусты, запах их окружал здешние места и дарил успокоение, если бы Франсуа не был столь напуган, он бы как обычно остановился и сделал глубокий вдох. Но сейчас он бежал прочь, бежал пока у него были силы, страх обволакивал его, заставляя сердце биться чаще, а мозг придумывать картины собственного убийства. Он выдохся за пределами двора, к счастью, поместье было окружено лесом и, добежав до самого огромного дерева, юноша спрятался за его стволом. Он оперся о него и запрокинул голову, посмотрев на звездное небо. Франсуа задыхался, силы вдруг покинули его, заставив сесть и шумно выдохнуть. С губ сорвался теплый пар. Только сейчас он вдруг понял, что в лесу один и почти без одежды. Стало холодно. Он обнял себя руками и прикрыл глаза. Мысли в хаотичном порядке блуждали в его голове. Родители, что же случилось с ними? Может они уехали, чтобы он смог выжить? А может они уже мертвы? Вопросы довели его до того, что ему показалось, что с прошедшего письма прошло слишком много времени. От чего в душе закрался страх, что он остался круглым сиротой. Для Леруа, который оказался последним из своего рода, это стало самым настоящим потрясением. Все, что он умел — прекрасно готовить. Пусть и тщательно скрывал это, его учитель, который был на тот момент еще жив, говорил, что ему достался этот дар из его прошлой жизни. И что не все так просто. Тогда он был еще ребенком и это казалось ему самой замечательной способностью, но сейчас, когда опасность надвигалась, он сожалел, что был слаб физически. Он был худым и бледным. Словно фарфоровая статуэтка. Длинные ноги, узкие бедра, покатые плечи. Он даже изящно смотрелся с присущей больше женщинам красотой. Он был истинным представителем своей расы. Он так же имел длинные волосы, достигающие его поясницы, и алые глаза, что порой в темноте горели как два огня. Сейчас взгляд его, потухший и мрачный, поддергивал глаза белесой дымкой. Он сидел в корнях большого дерева и дергал плечами. Вот он скрестил руки и подул на них. Озябшие пальцы с острыми ноготками слегка дрожали. Дыхание вырывалось неровными толчками, а тело свело судорогой холода.       Раскат грома заставил юношу вздрогнуть, он все так же смотрел на небо, но теперь опустил голову на землю. Отчаяние душило его. Он схватился за голову, хотелось кричать, на глазах готовы были навернуться слезы. Послышался еще один удар, и на землю полил дождь. Ледяные капли скатывались по его телу, заставляя белую ночную рубашку очертить его силуэт. Франсуа закусил губу и, утерев выступившие на щеки слезы, резко встал. Молния, нужно спрятаться там, где больше всего земли. Он, пошатываясь, направился в глубь леса. Ветки царапали его нежную кожу, крапива жгла ноги, а отчаяние заставляло идти вперед, несмотря ни на что. Позади ему слышался топот ног, заставляющий его дрожать и ускорять шаг. Он не знал, сколько продолжался его путь, усталость и горесть заставили его потерять время. Он нашел заброшенную нору из камней, посыпав ее землей, он свернулся в ней клубком и погрузился в сон.