Tanz mit dem Tod!

Северо-восточный квадрат D5 - D7 Шаги хейни легки и проворны – она забирается все выше, по пути устанавливая в каменистых углублениях ряд крохотных взрывных устройств, а внизу, подобно неразумной дичи, по горной тропе продолжают двигаться соперники, не замечая диверсантку. Нессиситас удивляется этому, раз за разом бросая тревожные взгляды вниз, и давит в горле вибрирующий звук удовлетворения, когда ее работа заканчивается. Короткий пальчик с изогнутым, подобным серпу, когтем нажимают на кнопку пульта, активируя заложенные бомбочки, а сама хейни срывается с места, спеша покинуть опасный участок. Раздается серия взрывов, разнёсшаяся коротким эхом по горной цепи, и все заполнил шум перекатывания валунов, устремившихся вниз, и она скользит параллельно оползню, жадно глядя туда, где на свет выходит ее гордый Туоз. Прекрасный и непобедимый, он кидает вызов паре рептилоидов, и Несси вторит ему агрессивным шипением, хлеща хвостом по сторонам. Наблюдает, как меньшая рептилия припадает к оптике своей базуки, и глаза ее вспыхивают азартным блеском – хейни, несмотря на совершенное природное вооружение (как известно на Земле: «страшнее кошки зверя нет!», а уж что говорить о полутораметровой хейни?) была далеко не с пустыми руками. Она опускается на колено и прицеливается, ее личный маленький бластер не дрожал в ладонях хищницы, а весь ее вид говорил о том, что она с удовольствием нажмет на курок. - Не думаешь же ты, что я позволю тебе использовать против благородного Туоза оружие? –без единого промедления она стреляет и с досадой дергает ухом – ее сережки тихонько звенят, успокаивая – не она промахнулась, а напарник умудрился выдернуть черепаху с линии огня. Этот громила… он должен сойтись с Туозом в бою, это будет достойно его. Несси не ждет отмашки старшего хейни, она пружинисто спрыгивает на пару метров вниз, ныряет за камень, прячась за хилой растительностью, а после выглядывает, бегло находя Рафаэля взглядом. Кошачьи глаза впиваются в темно-зеленую фигуру, она почти не целится и вновь совершает череду выстрелов, чувствуя, как греется крохотный бластер в ее ладони. Земля у ног Рафаэля взрывается, закипает, застывая круглыми комочками, вынуждая мутанта двигаться, уходя от выстрелов навскидку, а тем временем массивный Туоз, не чувствуя своего исполинского веса, оказывается прямо перед Пурпурным. Едва успевший оттащить Рафаэля с линии огня маленькой львицы Темный снова шарахается в сторону – хейни, перегородивший им дорогу и пафосно бросивший вызов, вдруг оказывается к нему слишком близко, поразительно быстрый для такого здоровяка. Прижатые уши, огромная вспученная грива, яростный блеск глаз и пасть, издающая утробный рык – он деморализует одним своим видом, он словно стрела, выпущенная в сердце клона. Горящая стрела, закрученная, издающая бьющий по барабанным перепонкам звук. Спасая голову от удара когтистой массивной лапы Дон с силой отталкивается ногами от земли, бросая тело назад и закрывая голову от летящих в лицо ударов руками. Бой неожиданно приобретает поразительную скорость, начавшись столь резко и ошеломительно. Пурпурный с напряжением улавливает движения хищника глазами и первое время даже умудряется уходить от опасных ударов, инстинктивно дергаясь в ту или иную сторону. Длинные ноги и хвост помогают ему балансировать, двигаться с достойной противника быстротой, а крепкие наручи при блокировании уже выбили пару искр из будто бы стальных когтей Туоза. Чертов лев оказался слишком сильным – клон шипит ругательства, буквально танцуя под градом быстрых, воистину свойственным кошкам, выпадов противника, а когда ему удается самому зацепить его наручем – хейни будто бы не замечает удара – грива заглушила, заставила гладкую поверхность доспеха соскользнуть с головы, едва ли хотя бы легонько оглушив. Огромная фигура льва снова ринулась в атаку, яростное шипение девушки-хейни сбоку действовало на нервы, а когда сам Туоз издал до страшного глухой рык, по чешуйчатой, фиолетовой коже клона прошла дрожь. Он жадно ловит распахнутым в ярости ртом воздух, не успевая выхватить какое-либо иное оружие кроме тех, что были на его собственных предплечьях, но зато он двигается туда, где еще остается свободное пространство, не давая загнать себя в угол. Раз за разом исполинские когти прохаживаются по его коже, но в пылу адреналиновой бури он не чувствует боли. В какой-то момент его голова мотнулась от пришедшегося вскользь удара – металлический щиток с тихим звоном отлетел, вырывая из скулы крепление – Темный распахивает глаза от шока – такое чувство, будто половину лица у него нет, но на самом деле, крепление выдернуло лишь крохотный круглый участок кости, не больше восьми миллиметром в диаметре. По челюсти потекла кровь, клон в ярости взревел и в этот момент словно что-то в его голове щелкнуло. Туоз будто бы перестал напоминать собой ощетинившийся вихрь когтей и зубов – настало время оставить контроль за порогом , позволить инстинктам творить то, что прежде Темному было недоступно. Знания прототипа, его боевой опыт будто вломились в черепную коробку клона, превращая того в берсеркера. Ярость золотом пылала в огромных глазах Пурпурного, хвост, прежде использовавшийся лишь для балансировки, теперь вновь стал пятой конечностью, которой тоже можно бить и парировать. Защита отступила на задний план – теперь два противника увлеченно наносили друг другу раны, наплевав на собственное здоровье. Теперь клон наступал, а хейни начинал выдыхаться. Когти Пурпурного, наконец, тоже обагрились кровью противника, с морды льва потекла кровь, теряясь в гриве, но сила все еще была в его могучем теле и нельзя было с уверенностью утверждать, что наступил переломный момент. Оба гиганта увлеченно рвали плоть друг друга, то сцепляясь подобно уличным котам, то отскакивая друг от друга в попытке сделать подсечку и лишить соперника равновесия. Мир Пурпурного сузился до рычащего, хрипящего льва, его вздымающейся гривы, и будоражащего ликования при каждом удачном ударе. Сам он содрогался от града атак хейни, многое пропуская, что-то принимая на наручи, изредка уходя в сторону от особенно размашистого удара. Так низкопробно, первобытно драться надо было уметь. И все же Пурпурный не до конца отключил свой разум. На морде его загуляла загадочная, скверная ухмылка, когда хейни и он, наконец, достигли обвала. Напрягая изрядно посеченные серпообразными когтями мышцы он подгадал момент и поднырнул под поднявшего руки хейни, упершись плечом в широкую, мягкую от закрывающей ее гривы, грудь и с силой швырнул соперника в ему ведомую точку. Отвернулся, тяжело поворачиваясь боком, и замер. Наградой ему послужил мощный взрыв, не только разорвавший оказавшегося в эпицентре хейни, но и толкнувший клона с такой силой, что при ударе о землю он на пару минут отключился, получив в качестве бонуса несколько увесистых камней по панцирю и равномерно засыпавший его более мелкий сор. За полтора часа до нападения. − Интересно, но не практично, - Пурпурный, в отличие от своего напарника, предпочел поковыряться в вооружении покомпактнее. Пока Рафаэль взвешивает в руках одну махину за другой, сумрачный клон гения аккуратно перебирал крохотные гранаты, разглядывал плоские мины и примеривался к световым шашкам. − Вероятнее всего, мы попадем в засаду, - мерно продолжил он, − я изучил доступные данные, они опытные противники. Не чета той девке с ее подводным уродцем, - желтоватые когти с ленивым перестуком ворочали гранаты на широкой ладони, словно сливы,− Нужно подготовить поле боя первыми, - резюмировал он свою мысль и чуть повернул голову, глядя на напарника. Тот крутился на месте, держа на плече мощную базуку, и смотрел на мир через оптический прицел, в какой-то момент даже угрожающе наведя оружие на Пурпурного. Тот на это вызывающее действие только с непередаваемой мукой вздохнул, закатил глаза и осторожно поднялся с корточек, распрямляя затекшие ноги. Помимо зажатой в одной ладони грозди гранат, в другой оказалась парочка тонких, высокотехнологичных мин. План предстоящего противостояния вырисовывался в его голове все четче, если так можно назвать простое стремление заминировать определенный участок земли. – Полагаю, могу вычислить вероятную точку нападения… − Парочка этих малышек может оказаться значительным подспорьем, как ты на это смотришь? – со змеиным пришёптыванием спросил он и хищно улыбнулся, глядя на напарника. – Главное, сам не наступи. Восточный квадрат C8 – Лабиринты. Глубокие порезы саднили и кровоточили, но Майк был слишком занят более приоритетным делом – ломился сквозь местную растительность на пару со своим синекожим союзником. Тревога яростным колоколом била в его душе, все чувства оказались обострены мощным выбросом адреналина и только поэтому мутант продолжал бежать, не чувствуя под собой ломких палок, взрыхленной земли, камней, не замечая бьющие по лицу и телу ветви. Будто по пятам следовал какой-то монстр, смрадно дышащий в шею, а не остался вдали снайпер, едва ли имеющий теперь возможность продолжить атаку, зато, без сомнения, развеявший свое постылое одиночество. Впрочем, позлорадствовать по этому поводу никто из беглецов не успел – оказавшийся уже очень близко клон вдруг замер, взмахнул руками, едва не треснув Микеланджело по затылку, а мгновение позже, грациозно заваливаясь на копчик, словно нетрезвая балерина, ушел под землю. В прямом смысле этого слова. Майк, под которым земля не спешила настолько же молниеносно расходиться, успел издать возмущенный вопль, а после так же плавно съехал Темному на плечи. − Вот те раз, - хватая воздух широко распахнутым ртом прохрипел он, пытаясь принять более естественное положение тела. Из дыры, в которую провалились оба мутанта, сиял свет, и время от времени лоскутами падал дёрн. Охая и ахая Микеланджело напрягся и кое как поднялся на ноги, смахивая, наконец, с морды сгустки крови и комки почвы. Теперь, в тянуще холодном коридоре, он разом почувствовал все свои раны и даже по этому поводу издал всхлип, впрочем, не вызвавший ни малейшего всплеска сочувствия у напарника. А меж тем янтарные когти нанесли весьма серьезный урон его физиономии, задев не только кожу и мышцы, а местами и клацнув по костям. Кроме того, ныла ключица, так же задетая Спригганом. Что ни говори, а на этом турнире Майку пусть и везло не получить серьезных травм, а все же приходилось не сладко – ему никаких лекарств не полагалось, а постоянная боль от многочисленных, но легких травм, изнуряла. А новые рваные порезы оказались и того хуже. Тем не менее, он покорно и смиренно начал новый путь вместе с Синим, болезненно кривя губы и время от времени скрипя зубами – рассеченная губа болела особенно остро, конкурируя за внимание с поврежденной ключицей и скулой. Кровь лениво скатывалась крупными каплями из всех ран и, казалось, не думала как-то замедлять свою эвакуацию из организма мутанта. Но перспектива выйти к башне подгоняла Майка не хуже мрачно пыхтящего позади Лео. Как и было ему приказано, он шел впереди и проверял, достаточно ли высоки и широки стены этого коридора, слишком вялый для того, чтобы махать в камеры и заигрывать со зрителями, выпрашивая лечебной мази. Где-то после полутора часового перехода Майк понял, что не может продолжать идти. По крайней мере, в том темпе, в какой начинал. − Я, - выдохнул он после глубокого вдоха, привалившись к влажной стене – Мне нужно передохнуть, - собственный голос показался ему бесцветным и он постарался придать ему прежние позитивные нотки: − Мне кажется, мы скоро подойдем к выходу. Хорошо бы быть в форме на этот случай, верно? И черт, как же болели все раны, и почему же кровь продолжала бежать из трескающихся от движения появившихся корочек? Они много двигались сегодня, и Микеланджело справедливо решил, что имеет право на небольшой привал. Глухо скрипнул по камню карапаксом он сполз на пол и почти улегся, касаясь затылком стены. Холодно и больно. А впереди, похоже, действительно сиял свет.