ДЕНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ (ЧАСТЬ ВТОРАЯ) — ДОМ
Мама ничего не говорила в течение добрых пяти минут. Единственное, что хуже твоей мамы, кричащей на тебя, — это когда она просто молчит. Я не знаю почему, но это выглядит устрашающе. Я знала, что мама не станет злиться на меня за то, что у меня появился парень. На самом деле, я даже не знала, была ли она вообще зла. Но маму никогда особо не заботило то, есть ли у меня бойфренд или нет, она просто никогда не возражала. Мне кажется, что в тот момент она была всего лишь озадачена. Не каждый же день ты решаешь забрать свою депрессивную дочь-подростка из психиатрической больницы, а потом замечаешь какого-то парня, стоящего у твоей машины, которого ты в своей жизни никогда раньше не видела, и затем ты узнаешь, что он ещё и оказывается парнем твоей дочери. Мама ещё не завела двигатель. Я решила, что мне нужно хоть что-то сказать, прежде чем мы поедем. — Мама... — сдержанно произнесла я. — Э-э, да, это Калум... мой парень. И Калум, это мама... моя мама? — негромко рассмеялась я. Я не имела ни малейшего понятия о том, как на всё это может отреагировать моя мама. Но я определённо не ожидала, что она улыбнётся и скажет: — Приятно познакомиться, Калум. — И мне приятно познакомиться, — ответил Калум (он был таким джентльменом, и мне это нравилось; я была просто без ума от подобных вещей). — Могу предположить, что ты хорошо относишься к моей дочери, не так ли? — спросила его моя мама, на что я начала ныть (Боже, иногда она может заставлять меня чувствовать себя очень неловко). — Конечно. И тогда Уилл заговорил с переднего сиденья (где он, по идее, не должен был сидеть, так как ему всего десять), сказав: — Он любит её, мама. — Он произнёс это так тихо, что мне едва удалось расслышать. Я не знала, что мог сказать Уиллу Калум. Предполагала, что это, скорее всего, было что-то вроде «Привет, я бойфренд твоей сестры», или, он просто мог сказать, что мы всего лишь друзья. Но я никак не ожидала, что он скажет Уиллу, что любит меня. — …Это правда? — спросила мама, поворачиваясь, чтобы снова взглянуть на Калума. — Да, это правда. — Ну... мне кажется, что это просто замечательно. Спасибо, что любишь её. — С удовольствием.***
Автомобильная поездка домой не представляла ничего особенного; самое лучшее, что произошло за это время, — это когда я взяла в руки свой телефон. Я так соскучилась по нему, если честно. Это скорее всего звучит очень глупо, что я так сильно полагаюсь на такую примитивную вещь, как мой телефон, но всё же это правда, так что смиритесь. Я собиралась написать Сьерре, но в итоге сначала мы начали делать фотографии (по просьбе Калума). Это были наши первые фото вместе, и они на самом деле были не очень, если не хуже. Вероятно, они никогда не удостоятся публикации. После фотосессии я вернулась к своему прежнему занятию: сообщение Сьерре. Она скорее всего сейчас на уроке, но также она является одной из тех, кто никогда не расстаётся со своим телефоном, и даже школа этому помеха. Поэтому я отправила ей сообщение с простым текстом «Угадай, кто» и стала ждать ответа. Ей не потребовалось много времени, чтобы получить его, так что спустя две минуты у меня уже был ответ. Среди бессвязных слов, предложений и больших букв мне всё же удалось прочитать, что после школы она не работает, так что придёт сразу ко мне. На что я ответила, что люблю её и буду с нетерпением ждать нашей встречи.***
— Добро пожаловать ко мне домой, — сказала я Калуму, стоящему за дверью. — Спасибо? — засмеялся Калум, когда я попыталась открыть для него дверь, но он выступил передо мной и вместо этого открыл дверь для меня. — Тебе спасибо, — произнесла я, на что он ответил: — Что угодно для моей девушки. — Заткнись. — Как грубо. Я рассмеялась и взяла его за руку, таща за собой к двери, ведущей вниз. Я начала спускаться по ступенькам, и он последовал за мной, а затем спросил: — Почему мы идём в подвал? — Мы идём в мою комнату. — Твои родители пускают парней в твою комнату? — …Скорее всего, нет. Оставь дверь открытой. Моя комната была такой же, какой я её помню. Мои родители, казалось, немного здесь прибрали (мой папа был одним из тех людей, которые просто не могут сидеть на месте, ему всегда хотелось что-то сделать; и, вероятно, именно он просто решил в один прекрасный день заняться уборкой), но кроме этого это было как обычно. Плакаты и ещё плакаты. Наполовину открытые ящики. Книжная полка с большинством непрочитанных мною книг. Письменный стол с тетрадями и журналами, сложенными в стопку. Я завалилась на кровать и вздохнула. — Я так скучала по своей комнате. — Почему твоя комната в подвале? — спросил Калум, оглядевшись. — Почему моя комната не может быть в подвале? — ответила я вопросом на вопрос, устраиваясь поудобнее и освобождая место, чтобы он мог присоединиться ко мне. — Нет… я имею в виду... всё равно. Твоя подвальная комната очень классная. — Он улыбнулся, взяв меня за руку. Я снова вздохнула. — Мне, наверное, стоит поговорить с мамой... — Делай всё, что нужно. Я никуда не собираюсь, — улыбнулся он мне. — Хорошо, — ответила я. Я уже встала и собиралась выходить из комнаты, когда он произнёс: — Погоди. Я… это странно. — Почему это странно? — Я имею в виду… мы только что выбрались из больницы, где нам по сути не разрешалось прикасаться к другим людям и тому подобное, на протяжение нескольких месяцев… И я просто… Но я уже опередила его. Сделав два шага назад, я снова оказалась возле кровати, но вместо того, чтобы сесть на неё, я села ему на колени. Свернувшись калачиком, я лицом уткнулась в его шею; крепко прижимая его к себе. Я почувствовала, как он выдыхает. Поцеловав его шею, я передвинулась к его лицу. После трёх минут сидения в таком положении, я сказала: — Я не хочу двигаться. Никогда. — Я тоже.***
В конце концов мы всё же начали двигаться. Я ушла, чтобы поговорить со своей мамой и попытаться ей все объяснить. Я также в общих чертах рассказала ей о больнице, потому что она хотела это знать. Она хотела знать, была ли я в порядке. Мы говорили очень долго; она также сказала, что сожалеет о том, что отправила меня в больницу без моего согласия. Сказала, что сожалеет о том, что просто бросила меня в том месте. Я ответила, что у неё нет причин сожалеть. — Ты счастлива, Вики? — спросила она меня, на что я ответила: — Да. И я не думаю, что она поверила мне и на этот раз, потому что раньше я слишком много раз говорила ей, что счастлива, но в итоге это всё оказывалось лишь враньём с моей стороны. После чего она поинтересовалась, является ли парень, сидящий внизу в моей комнате, причиной того, что я стала счастливой, и я просто не смогла сказать ей «нет». Я также поговорила со своим братом; просто чтобы спросить у него, как его дела. Он сказал, что у него всё хорошо, и что он просто беспокоился обо мне. Мы обедали все вместе, и моя мама много разговаривала с Калумом. Удивительно, но Уилл тоже много говорил с ним. И всё это время Калум под столом держал меня за руку. И потом я провела большую часть оставшегося дня с Калумом. Он постоянно сердился на меня, потому что я слишком часто беру в руки свой телефон, а в итоге он сказал: — Убери свой чёртов телефон. Обращай внимание на меня. Будь со мной. И я так и сделала. Калум пытался заплести мои волосы (за последние пару часов или около того мне удалось выяснить, что ему очень нравилось играть с моими волосами), когда послышался стук в дверь. — Не вставай, я ещё не закончил… — произнёс Калум, прежде чем я вскочила с кровати и бросилась к ступенькам. Как только я собралась подняться вверх по лестнице, выяснилось, что Сьерра меня опередила, уже спускаясь вниз ко мне. Перескочив через последние три ступеньки, она бросилась ко мне, обнимая меня. Она что-то кричала (но мне так и не удалось разобрать, что именно) и, по всей видимости, плакала. — Чёрт возьми, я плачу, — смеясь, сказала подруга. Некоторое время мы просто обнимались (очень долго, на самом-то деле). Это ведь была Сьерра — она слишком сильно любила объятия. Всякий раз, когда она могла обнять кого-то, она это делала. Сьерра не особо изменилась за этот месяц. Её волосы немного отросли (её волосы всегда росли слишком быстро), и она всё так же заплетала лишь определённые участки своих волос, как и всегда. Она по-прежнему носила свои любимые Бэтмен-носки вместе с ботинками, хотя из-за этого у неё уже неоднократно были проблемы с администрацией школы. У неё всё ещё был её любимый рюкзак «American Apparel», ради покупки которого она некоторое время во всём себя ограничивала, пытаясь накопить нужную сумму. Она все ещё была в школьной одежде: чёрная плиссированная юбка и белая рубашка (за исключением того, что на ней так же была какая-то чёрная толстовка, которую я никогда раньше не видела). — Боже, я так соскучилась по тебе. Без тебя всё вокруг казалось таким дерьмовым. Иногда я писала тебе сообщения, хоть и знала, что ты не ответишь, и иногда мне попросту не было чем заняться, так что однажды я решила пойти на одну вечеринку, хотя я их и ненавижу, как ты знаешь, но это хорошо, что я всё же решила туда пойти, потому что… Боже мой. Сьерра больше не смотрела на меня, она смотрела на Калума. Он всё ещё сидел на моей кровати. Некоторое время она просто стояла, глядя на него, а потом снова перевела взгляд на меня. — Калум? — спросила она, и он кивнул ей в ответ. — Калум! — закричала, а потом подбежала к нему и так же крепко обняла его (я же говорила, что она любит обниматься). — Я столько всего слышала о тебе, — произнесла она. — Я тоже слышал о тебе, Сьерра. В итоге мы все вместе оказываемся на полу моей комнаты, просто разговаривая. Сьерра была очень заинтересована нашими с Калумом отношениями; она буквально всё время расспрашивала о нас. Ей хотелось знать все подробности всего произошедшего, вот таким вот она была человеком. — Вы, ребята, настолько милые, что мне грустно, — сказала она напоследок. В конце концов Сьерра ушла, хотя ей этого и не хотелось. — Мне стоит вернуться домой, ведь я должна присматривать за Евой и сопрягать нерегулярные глаголы. Также я хочу, чтобы вы с Калумом остались наедине. Да, именно это. — Сказала она, а затем добавила, что поговорит со мной обо всём этом немного позже, и что ей самой многое нужно мне рассказать. Остальная часть вечера была посвящена Калуму. Мы не особо много разговаривали; нам просто нравилось проводить время вместе. И потом, спустя некоторое время, он сказал: — Знаешь, что? К чёрту всё это. За всё это время я ещё ни разу тебя не поцеловал. Можно мне поцеловать тебя? — С каких это пор тебе нужно просить моего разрешения? — Боже мой, я так люблю тебя. — И он всё же поцеловал меня.