***
Опираясь на подругу, я медленно шла. Замерзшее тело плохо слушалось. Постепенно оно начало отогреваться, но кожа горела. Было ощущение, будто тебя колют сотни острых кинжалов. Доведя до двери казарм, Мира чмокнула меня в щеку и пообещала завтра снова навестить. Зайдя к себе в комнату, я с облегчением обнаружила, что никого из моих соседей нет. Солнце садилось, и в спальне царил полумрак, только последние искры заката слабо мерцали сквозь окно. Сначала я не заметила темную фигуру, расположившуюся в кресле возле моей кровати. — А ты не спешила. Я вздрогнула от неожиданности, но сразу узнала того, кто скрывался в полумраке. По спине поползли мурашки. Мужчина поднялся и откинул темный капюшон. Льняные волосы заструились по его плечам. Диртамен взял низкий стул и поставил в центр комнаты. Я колебалась, оценивала его лицо, мрачное, смутно видимое в неярком, блеклом закатном свете, стараясь прочесть его мысли прежде, чем ответить. — Я не ждала гостей. Сегодня был долгий и изнурительный день, прошу, покиньте мою комнату. Я говорила вежливо, пытаясь как можно быстрей от него избавиться. Но Диртамен будто не слыша моих слов, произнес: — Что произошло с теми тевинтерскими магами? Еще один удар под дых. Его взгляд буквально прибивал к земле и не допускал никаких возражений. — Простая неаккуратность. Один из них направил на нас неизвестное заклинание. К счастью, мой щит выдержал и отразил его магию. Вместо нас заклятье угодило в них самих. Диртамен молчал. Лицо его было бледным и бесстрастным точно луна, а взгляд зеленых глаз внимательно следил за мной, решая можно ли верить моим словам. Я видела, что он был готов поверить, но потом что-то переменилось. В его взгляде появилось презрение. Он насквозь видел меня и мою ложь. — Я считаю, что ты лучше кого бы то ни было знаешь, что произошло на самом деле. И чем дольше ты носишь в себе эту правду, тем сильнее будет удар, который она тебе нанесет. Диртамен поднялся со стула и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной. — Я слышал, что все эльфы, примкнувшие к ФенʼХарелу, изучают историю предков. То, что давно было вами утеряно. Но рассказывают ли вам, в чем причина безумств, которые начали творить эванурисы? Рассказал ФенʼХарел о том, что стало началом нашего конца? Он резко повернулся и в несколько шагов преодолел расстояние между нами, с силой схватив меня за руку и больно вздернув вверх. Его глаза пылали, наши лица были так близко друг к другу, что я чувствовала на щеках горячее дыхание. Сжав мою руку еще сильнее, он почти прошипел, в отвращении чуть ли не выплевывая слова: — Лириум. Мы охотились на титанов, убивая их для добычи лириума! Пили их кровь и забирали сердца в свои сферы. Лириум делал нас сильней, мы были так им опьянены, что не замечали, как сотнями лет он извращал нас изнутри и сводил сума. Лириум стал наркотиком. А что хуже всего, чужая жизнь с каждым разом становилась менее ценной, особенно жизнь раба. А под конец убийство стало приносить извращенное удовольствие… Мы были опасны для окружающих. Ничего тебе не напоминает? Покачав головой, я дернула плечом, пытаясь высвободиться и отвергая все услышанное. Глаза Диртамена блестели триумфом. Он понял, что попал в цель. Что высокие стены, созданные мной, дали трещину под его умелым натиском. — Хочешь знать, что было дальше? В один момент наша алчность привела к тому, что мы захотели еще и еще! Каждый из нас желал быть сильней и иметь больше власти над окружающими. Мы копали глубже и глубже! И выпустили силу, которая угрожала уничтожением всего живого. Мы запечатали глубинные тропы для её удержания… А потом пожинали последствия. Безумная ломка, все тело горело пламенем, голоса в голове не умолкали ни днем ни ночью. Это было чистое безумие! Но когда оно прекратилось, каждый из нас больше был не тем, кем раньше. Диртамен остановился на несколько секунд. Еще ни разу я ни разу не видела его во власти эмоций. Но он взял себя в руки и продолжил: — Я и моя мать были в числе тех немногих, кто справился с этим. Здравый рассудок вернулся к нам. Мы видели последствия наших действий и то, какой ужасной стала жизнь рабов, которые страдали от наших безмерных амбиций. Но остальные… На моих глазах мой собственный отец, братья, сестры предали и убили нашу мать. Диртамен пристально посмотрел на меня, оценивая эффект от своих слов. Мои глаза были широко раскрыты. — Не держи меня за дурака. Я все вижу, даже если ты этого не хочешь. Разжав пальцы, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. А я осталась наедине с тишиной.***
Мы вошли в ротонду. Росписи на ее стенах стали моей личной клеткой. Я опустила взгляд и прибавила шаг, но неожиданно Мира резко схватила меня за руку, заставив остановиться, и прошептала: — Он здесь… С губ сорвалось излюбленное Дорианом проклятие: — Vishante kaffas… Я медленно подняла голову. Он стоял в библиотеке на втором этаже с книгой в руках, облокотившись о перила. Затем, медленно выпрямившись и закрыв один из древних томов, хранившихся в богатой библиотеке, тихим, но властным голосом произнес: — Оставь нас, daʼlen… Но Мира колебалась. Она неуверенно посмотрела на меня. — Иди… Дверь за ней громко захлопнулась, оставив нас наедине. ФенʼХарел все так же медленно и грациозно спустился в ротонду и, плавно обойдя меня по кругу, остановился всего в нескольких шагах. Я молчала… — Зачем ты сделала это с собой? Он посмотрел на мои руки, в его голосе звучала усталость и печаль. Но на удивление, на лице почти не отражалось эмоций. Я надеялась, что он будет злится, кричать, но его ледяное молчание и осуждение были хуже. Солас был все тем же спокойным и уравновешенным. Меня всегда это раздражало. Я хотела, чтобы он, наконец, показал мне свой внутренний мир. Выплеснул давно накопившиеся эмоции. Его сдержанность угнетала. Я никогда не была полностью уверена, правильно ли понимаю его. Чувствует ли он то же, что и я? Что на самом деле скрывается под маской безразличия и спокойствия? — Я, я… Не зная, что ответить, и немного растерявшись от безразличия, звучавшего в его голосе, я начала запинаться. Но он прервал меня на полуслове. — Я просил не искать меня. Зачем ты здесь? Или, неужели ты решила, что сможешь чему-то помешать? И к чему весь этот маскарад? Он сказал сухо, надменно и презрительно осматривая меня. Я знала, что этот момент когда-нибудь настанет. Что он узнает, кто я на самом деле. Я сама не была уверена в реакции, которую ждала от него. Все-таки, больше всего я хотела спасти те невинные жизни, которые могут вскоре погибнуть. Я проделала такой длинный путь ради этого, многим пожертвовала и сама изменилась настолько, что теперь меня не узнают даже самые близкие. Но в глубине души, я все равно так же надеялась, что его чувства ко мне были настоящими, а не мимолетными. B что они проснутся… И сейчас я стояла перед ним. Разочарование и унижение сковали грудь. Я злилась на себя, на ту боль, которую приносили мне слова Соласа, на него за то, что он ведет себя, будто мы чужие друг другу, на то, что не смогла и не успела ничего сделать, никому помочь и что так легко выдала себя. Солас выжидательно смотрел на меня. — Эллана, спрашиваю еще раз. Зачем ты здесь? Услышав свое имя, произнесенное им настолько осуждающе, стены последнего благоразумия пали, и все то, что так давно было на душе, вырвалось наружу. — Зачем? Злость распространялась как пожар. И я еще раз громко, чуть ли не шипя уточнила: — Зачем?! Резко повернувшись, и даже не полностью осознавая, что делаю, я дала Соласу звонкую пощечину. Его голова даже не дернулась, и он не сделал ни единой попытки остановить меня. Солас все так же стоял неподвижно с заведенным руками за спину и наблюдал за мной. Увидев красное пятно, растекающееся по его белой коже, я почувствовала себя еще хуже, слезы подступили к глазам. Не выдержав его взгляд, я отвернулась. Мне легче было говорить, не видя его. — Ты оставил меня одну, бросив без руки. Растоптал мое сердце… Я так в тебе нуждалась, надеялась, что ты передумаешь и вернешься. Ждала и злилась, потому что мысли о тебе не покидали меня ни на один день! Ты терзал меня, появляясь во снах, манил за собой! Слезы душили, но я не хотела, чтобы он их видел. Сделав паузу, я продолжила, решив немного сменить тему: — И даже несмотря на мои чувства, как ты мог думать, что я буду тихо жить где-нибудь, зная, что ты собираешься сделать с этим миром?! Погубить столько жизней! Ответа не последовало, и я решила задать вопрос, которой уже долгое время мучил меня: — А теперь ответь. Почему тогда, на эльфийских развалинах, ты ждал меня и рассказал обо всем? Ведь ты знал, что я не сдамся, и буду пытаться тебе помешать. Я почувствовала мягкое, теплое прикосновение. Солас обнял меня со спины и произнес шепотом на ухо: — Я знал, что у нас нет будущего вместе. Но, даже не смотря на это, я хотел, чтобы ты последовала за мной, vhenan. — Ты ублюдок… Солас резко развернул меня, жестко схватил за подбородок, заглядывая в глаза. — Что ты со мной делаешь?! Сводишь сума, заставляешь думать о тебе. Что ты хочешь услышать?! Да, я эгоист! Я точно знаю, что ждет нас впереди. Мы не должны быть вместе, но я ничего не могу сделать с собой. Я хочу дотрагиваться до тебя, целовать, любить! И я презираю свою безвольность и слабость! Я искал тебя. Под моей ответственностью сотни жизней, которые я должен оберегать, а все мои мысли только о тебе. — Солас… Этот отрывистый шепот вырвался у меня непроизвольно и был скорее похож на тихую мольбу, чем на протест. Он поднял голову. Страсть горела в его глазах, которые стали темными как ночь, пытливо вглядывавшихся в мое лицо. — Ты так красива, vhenan. Он мягко провел рукой по моей коже вдоль линии скул, большие пальцы прочертили изгиб бровей, нежно дотронулись до волос. А я просто стояла и позволяла прикасаться к себе, вся дрожа под его руками. Подавшись вперед, он глубоко вдохнул, а потом провел губами вдоль моей напряженной шеи. Он, наверное, чувствовал, как бешено бьется кровь в жилах, потому что даже не видя лица, я почувствовала улыбку на его губах. — Я помню твой запах. Я хочу вдыхать его — такой уютный и цветочный. Хочу пропустить сквозь пальцы твои волосы цвета багрового заката. Я всего лишь мужчина, который… хочет тебя. Его низкий тембр словно бархат обволакивал, и от него подкашивались колени. Солас распустил мои волосы и провел по ним рукой, перебирая в пальцах длинные пряди. Он поднял их вверх, открывая затылок. Я закрыла глаза, ожидая прикосновений. Его рука медленно двигалась вверх, проследив изгиб шеи прежде, чем повернулась, и подушечки пальцев прошлись по мостику ключицы и плечу. Каждая клеточка тела задрожала от сладкой тревоги и предвкушения. — Твоя кожа уже горит под моими пальцами. Склонив голову он запечатлел единственный поцелуй прямо в ямку под горлом, и в первые в жизни мне показалось, что я могу лишиться чувств. Мне приходилось цепляться за его плечи — чтобы не упасть. А потом он поцеловал меня в губы со всей силой того, что он сейчас чувствовал. С любовью и страстью, отдавая все до последней капли, сводя с ума. Во всем теле разливалась текучая легкость. Я чувствовала его дыхание на своих губах, потом его губы пошли вниз по шее, гладя чувствительную кожу. Я откинула голову, чтобы ему было удобней. Потом он добрался до ложбинки внизу шеи, и я почувствовала как усилился стук моего сердца, участился пульс. Это было безумие. Чистой воды безумие. И… я не могла сопротивляться ему. Больше не могла. Потому что соскучилась по ощущениям его пальцев на своем теле и вкусу его губ… Соскучилась и… устала сопротивляться. Солас подхватил меня на руки, словно пушинку, я обхватила ногами его талию, крепко обняв за шею. — Не здесь. Страстно прошептал он. И понес меня наверх по лестнице, а потом куда-то по коридорам. Не знаю видел ли нас кто, но мне было все равно. Зайдя в комнату, Солас одним движением плеча захлопнул за собой дверь, не отрывая от меня глаз, не разрушая волшебный миг, соединивший нас. Мои глаза были открыты, я хотела видеть все. Хотела все ощутить. Заботливые руки, страстные поцелуи и покусывания. Мы лежали на кровати, в отдалении уютно потрескивал огонь в камине. Длинные ноги Соласа переплелись с моими ногами. Он крепко меня обнимал. Мне нравилось ощущать тяжесть его тела, чувствовать как его руки путешествуют по моему, прокладывая себе путь сначала по предплечью, потом по изгибу талии. Вверх и вниз умелые пальцы будоражили чувства под покровом и без того разгоряченной кожи. Солас ласкал меня сильнее и сильнее, пока я сама не потянулась к нему, молча умоляя не останавливаться. Его ладонь легла мне на грудь и он поцеловал ее сквозь ткань нижней легкой рубашки. Влажный поцелуй пронзил тонкую ткань, я выгнула спину. Огонь желания — жаркий и почти болезненный сладкой мукой расплывался по всему телу. Я хватала ртом воздух, а руки сжимали шелковистые простыни. Я на одном дыхании прошептала: — Мне так тебя не хватало… Солас нежно поцеловал меня. — Мне тоже, но это в прошлом. Сбросив верхнюю одежду и отшвырнув ее от себя, Солас приподнялся надо мной. Я раскрыла руки, готовая отдать свою любовь полностью и без остатка. — Ты уверена? Спросил он, смотря мне в глаза. Я лишь кивнула и обняла его, притягивая к себе. Вдруг Солас отстранился и напрягся. За дверью послышались шаги, и кто-то постучал в дверь. — Мастер! Вас просят срочно вмешаться…