Спустя 3 года
– Мистер Ли, Донхэ… – в кабинет Донхэ вежливо поскребся Чонсу, невзирая на приказ президента не беспокоить его, потому что ему нужно было сконцентрироваться на последней проверке документов и отчетов для завтрашнего собрания акционеров. Он даже выключил телефон и предупредил Хёкджэ, чтобы тот не терял его.
– Что случилось? – хмуро поинтересовался Донхэ, не отрывая взгляда от монитора ноутбука, чтобы не сбиться. Он знал, что Чонсу бы не стал беспокоить его по пустякам.
– Вы только не переживайте, на самом деле не произошло ничего серьезного, это пустяковая авария, и он уже в сознании… – затараторил Чонсу, заставляя Донхэ задохнуться от внезапно накатившего плохо предчувствия и посмотреть на своего явно перенервничавшего помощника.
– Так, а теперь четко и спокойно. Что произошло? Какая еще авария? – опасливо уточнил Донхэ, надеясь, что его самые плохие предчувствия не оправдаются и Чонсу говорит вовсе не о...
– Ваш муж. Он в центральной больнице. Хичоль позвонил мне, потому что не смог дозвониться до вас. Два часа назад Хёкджэ попал в небольшое ДТП: дорога обледенела, он не справился с управлением и вылетел на тротуар. Но ничего серьезного, на мистере Ли был шлем, поэтому он легко отделался: всего пара ссадин и сотрясение мозга, ему еще должны сделать томографию, но врачи говорят, что это просто на всякий случай… – снова затараторил Чонсу, заставляя Донхэ буквально подскочить на месте и забыть обо всем на свете.
Проклятье! Он так и знал, что эти поездки на мотоцикле, особенно зимой, до добра не доведут! Сколько раз они ругались с мужем по этому поводу, но эта мелкая вредина наотрез отказывалась садиться за руль нормальной машины! Донхэ не знал, что делать в первую очередь сейчас: волноваться или злиться. Как бы дать в лоб или по заднице! А потом поцеловать… да так, чтобы всякая дурь мгновенно вылетела из головы!
Почти не слушая Чонсу, Донхэ схватил телефон, бумажник и пальто и на полной скорости рванул вниз, едва не забыв про лифт и про то, что он отпустил водителя домой, потому что не хотел, чтобы мужчина сидел допоздна и ждал его; в конце концов, в Нью-Йорке никогда не было недостатка в такси. Никогда, кроме чертовых моментов, когда тебе действительно нужно срочно добраться куда-то, а эти проклятые желтые машины, словно издеваясь, исчезают из поля зрения.
Готовый взвыть от злобы, Донхэ уже всерьез собирался бежать к ближайшей станции метро, как перед ним наконец-то остановилось такси. Облегченно выдохнув, он плюхнулся на заднее сиденье, продиктовал нужный адрес и только потом с удивлением заметил, что с противоположной стороны в такси влез взволнованный Чонсу, который кратко пояснил в ответ на удивленный взгляд Донхэ:
– Я тоже переживаю, – вздохнул помощник, которого с уверенностью можно было назвать одним из их лучшей друзей. Из тех, что никогда не бросали своих в беде.
Даже сейчас, оказавшись в больнице, первыми, кого увидел иногда забывающий дышать от волнения Донхэ, – знакомую гоп-компанию, которая занимала почти весь приемный покой: загорелых Чонуна и Энди, которые всего неделю назад вернулись из медового месяца; щеголяющего ярко-синей шевелюрой Гонхи и его уже порядком округлившуюся (шестой месяц беременности, как-никак, жену); отчаянно обнимающего одной рукой голубого плюшевого гуся по имени Франсуа (которого, между прочим, покупали в Париже в лучшем магазине мягких игрушек Донхэ с Хёкджэ), а второй – до безобразия бледного Чжоу Ми Кюхёна, у ног которого стояла корзинка с недавно испеченным миндальным печеньем; нарезающего круги по залу в своем неизменно ярко-красном пальто и дурацкой синей шляпе Хичоля (надеявшегося таким способом скрыться от миллионов своих фанатов и папарацци), который, задумавшись, не замечал, что таскает за собой по кругу мужа, как всегда вцепившись в его галстук; Хангёна, который знал, как непредсказуем нервничающий Хичоль, и лишь подстраивался в такт его шагу, чтобы любимый в порыве волнения не придушил его, а так его вполне все устраивало; взъерошенных, помятых, местами грязных, словно только-только сбежавших со свинг-вечеринки в Центральном парке Генри и Анну; и даже странно подорвавшегося с места Канина и начавшего улыбаться при появлении Донхэ и Чонсу Шиндона. И пусть иногда вся эта компания просто до жути раздражала Донхэ, но это были их друзья, и он был благодарен им сейчас за то, что они были здесь, и за их шумную суетливую поддержку, слишком жаркие и тесные объятия, слишком большой словесный поток, из которого было так трудно что-то понять, и за то, что они просто есть в их жизни – такие шумные и раздражающие, но такие дорогие и родные.
– Донхэ, – после шумных приветствий и объятий в воцарившемся молчании осторожно начал Хичоль под тяжелыми взглядами присутствующих, – ты только сильно не переживай, но…
Господи, как же Донхэ раздражала сейчас эта фраза и эти заминки, но он слишком переживал, чтобы злиться и ругаться из-за таких мелочей, поэтому лишь спросил, перебив Хичоля:
– Что случилось?
– Понимаешь, Донхэ, это совсем не страшно, это всего лишь последствия сотрясения – временная потеря памяти, врачи сказали, что память обязательно восстановится в течение недели… – вдруг затараторил Хичоль, ломано объясняя еще что-то, а Донхэ почувствовал, что земля уплывает у него из-под ног; слава богу, что оказавшиеся рядом Хангён и Чжоу Ми успели подхватить его под руки, иначе он бы точно грохнулся в обморок.
Потеря памяти. Авария. Хёкджэ. Его муж не помнит его. Эти бессвязные мысли крутились и путались в его голове, пока друзья отпаивали его и брызгали в лицо водой, пытаясь привести в чувство, и потом, когда провожали до палаты Хёкджэ, который уже прошел томографию и которому обработали все ссадины.
Когда Донхэ увидел своего мужа – с повязкой на голове, разбитой губой, в огромной больничной пижаме, в которой Хёкджэ выглядел таким маленьким и растерянным, – ему захотелось расплакаться и как можно скорее обнять его, чтобы убедиться, что с ним и правда все хорошо.
– Мистер Ли, это ваш муж, – молоденькая сестра, подключающая к руке Хёкджэ капельницу, улыбнулась, глядя на Хёкджэ.
– Мой… муж? – Хёкджэ недоуменно посмотрел на взъерошенного влетевшего в палату парня, в глазах которого плескалось такое отчаяние, что сердце Хёкджэ сжалось от боли. – У меня есть муж? – Хёкджэ с отчаянием переводил взгляд с медсестры на парня и обратно, нахмурившись и словно пытаясь что-то понять. – Я что, гей? – Хёкджэ брезгливо скривился, глядя на нежданного неприятного гостя и не веря своим ушам. – Но мне же нравятся девушки, вы мне нравитесь, – он с отчаянием посмотрел на уже заканчивающую возиться с его капельницей, вспыхнувшую до корней волос медсестру. – Вы такая милая и симпатичная, а вы… – Хёкджэ перевел взгляд на Донхэ, – вы мне совсем не нравитесь. Нет, вы тоже симпатичный и милый, но, я, кажется, люблю девушек... или не люблю... – растерянно пробормотал Хёкджэ, пока закончившая свои дела медсестра поспешила ретироваться из палаты, опасливо поглядывая на не знающего, что делать, как быть и что говорить Донхэ.
Он уже собирался позорно сбежать из палаты, как вдруг громко заиграл лежащий на прикроватной тумбочке вместе с аккуратной стопкой сложенных вещей Хёкджэ мобильный. Донхэ сразу понял, от кого этот звонок, потому что такая мелодия стояла у Хёкджэ уже много лет на входящие звонки только от одного человека, и когда его муж, вздрогнув, быстро схватил трубку, начиная щебетать и не глядя на Донхэ:
– Да, здравствуй, мамочка… – Донхэ понял, что что-то тут нечисто, и это его ощущение в ходе разговора с Хёкджэ, которому миссис Ли позвонила напомнить, что у нее завтра прием и им обоим на нем нужно появиться, только усиливалось. Хёкджэ все прекрасно помнил. А Хичоль так ловко не дал ему поговорить с врачом, сразу отправив Донхэ в палату к Хёкджэ, что…
– Значит, не помнишь, кто я? – хищно улыбнулся Донхэ, медленно подходя к Хёкджэ, когда тот закончил разговор с матерью и развернулся к злому как черт мужу. – Значит, не гей и любишь девушек? Значит, я тебе не нравлюсь?
– Эм… Я… Донхэ… Просто… – Глядя на такого злого Донхэ, Хёкджэ даже заикаться начал от страха, мысленно проклиная Хичоля и его идиотские планы.
– Ты что, вместе с памятью потерял способность нормально разговаривать? – хмыкнул Донхэ, в один шаг оказываясь рядом с Хёкджэ и скрещивая на груди руки: – И что за цирк на выезде?
– Я… я… просто… Я так боялся, что ты будешь ругаться, ведь это вышло случайно. Честное слово. И Хичоль предложил притвориться, что я ничего не помню, тогда ты будешь переживать и не станешь орать… – пробормотал Хёкджэ. А ведь полчаса назад эта идея ему казалась практически гениальной, но сейчас под злым и недоуменным взглядом Донхэ Хёкджэ чувствовал себя последним кретином.
– Ты знаешь, я иногда всерьез подумываю о том, чтобы пристрелить этого великого стратега, – хмыкнул Донхэ, присаживаясь перед своим горемычным, выглядящим таким несчастным сейчас мужем на корточки и беря его руки в свои. Он любил Хичоля, но иногда его действия… выходили за все рамки, и Донхэ действительно ловил себя на очень горячем желании придушить эту рыжую заразу, невзирая на то, что фанаты, Хангён и совет директоров порвут его в клочья, но потом он вспоминал, что во многом тем, что есть между ним с Хёкджэ, он обязан этой рыжей бестии. И в очередной раз прощал ему его выходки, потому что это Ким Хичоль. Просто Ким Хичоль – тут либо любить и принимать, либо… никак.
– Конечно, я буду ругаться, – тяжело вздохнул Донхэ, заглядывая в глаза своему мужу. – Потому что я люблю тебя, и переживаю, и волнуюсь. И ваши идиотские планы когда-нибудь точно сведут меня с ума…
– Прости меня, – шмыгнул носом Хёкджэ, резко обнимая своего мужа, такого любимого и родного, – я тоже люблю тебя и больше так не буду, – пробормотал он куда-то в макушку тихонько рассмеявшегося Донхэ.
– Детский сад, ей-богу. Сколько раз ты мне уже обещал это? – улыбнулся Донхэ, отстраняясь и поправляя сбившуюся капельницу.
– Много, – тяжело вздохнул Хёкджэ. – Но в этот раз я не специально…
– Конечно, я верю, – улыбнулся Донхэ.
У них каждый раз, заканчивающийся в больнице, был не специально. То кот Хичоля забрался на дерево, и почему-то именно Хёкджэ полез его снимать и грохнулся с этой идиотской елки; то стремянка поехала, когда Хёкджэ вешал очередную награду в своем кабинете на стену (как будто у них нет для этого специальных людей); то бой с Канином случайно зашел дальше, чем следовало. В такие моменты Донхэ был готов убить своего слишком самостоятельного и слишком деятельного мужа, который вечно лез туда, куда ему не следовало, и искал приключений, которые совершенно не были ему нужны, но стоило ему только посмотреть в глаза Хёкджэ, полные слез и раскаяния, как он тут же забывал обо всех проделках этой маленькой вредины и готов был простить ему все на свете просто потому… просто потому, что он любил Хёкджэ. От макушки и до кончиков пальцев. Вместе с его вредным характером и невероятной способностью находить приключения на свою пятую точку. Он просто любил его и ничего не мог с этим поделать, да и не собирался, ведь на самом деле ему нравилось все как есть. И каждое утро, просыпаясь в одной постели, он благодарил бога за то, что расчет в их браке оказался очень верным, пусть они и поняли это не сразу. Зато теперь они с лихвой наверстывали упущенное, не в силах оторваться друг от друга хотя бы на пару мгновений, которые превращались в вечность, когда они были не вместе.
– А если в качестве извинений я пообещаю тебе много грязного секса, когда мы вернемся домой, это будет по-взрослому? – хитро улыбнулся Хёкджэ, тут же получая не болезненный, но обидный щелчок по носу.
– И больше никакого мотоцикла, хорошо? – Если уж торговаться, то по полной.
– Даже летом? – тяжело вздохнул Хёкджэ, делая огромные глаза и прекрасно зная, что Донхэ не может устоять против такого взгляда.
– Даже летом, – кивнул парень, который в этот раз не собирался сдаваться так просто.
– Тогда никакого секса, – фыркнул Хёкджэ, скрещивая на груди руки и, невинно улыбаясь, добавил, хлопая глазами: – Месяц.
– Ах ты… – возмущенно начал Донхэ, глядя в смеющиеся глаза своего мужа: – Мелкая вредина!
– За это ты и любишь меня милый, ведь так? – продолжил все так же невинно улыбаться Хёкджэ, понимая, что этот бой за ним.
– И за это в том числе, – улыбнулся Донхэ и, не выдержав, притянул Хёкджэ к себе и поцеловал.
Какой, к черту, мотоцикл, когда он готов положить к ногам этого парня весь мир? Парня, который перевернул его жизнь вверх тормашками и стал центром вселенной для него. Парня, которого Донхэ любил больше жизни, и прекрасно знал, что это взаимно. И что их брак – лучшее, что было, есть и будет в его жизни, и что он сделает все, чтобы сохранить эту уже-не-формальность и сделать своего мужа самым счастливым человеком на этой планете, а может, и в целой Вселенной.
THE END
P.S.
Вот и подошла к концу очередная моя история (сколько раз я уже писала это? хD). Я искренне надеюсь, что вам понравилась эта легкая романтическая сказка, ведь она должна быть именно такой и никакой другой :)
Хочу, как всегда, сказать огромное спасибо своей бете, благодаря которой вы читаете этот текст таким красивым и грамотным=, и попросить у нее прощения за то, что я порой пишу в таком жутком темпе :) Не каждая бета способна его выдержать, но мне повезло с моей любимой Лерой :)
Отдельное огромное спасибо человечку, без которого этой истории вообще бы не было - Evil Turtle, которая знает, что мне рассказать и как, чтобы я загорелась идеей и не могла спокойно спать по ночам, пока не воплощу эту идею в жизнь. Эта история также твоя и для тебя, но я думаю, что ты уже прекрасно знаешь это~
И огромное безмерное спасибо всем моим читателям, которые читали и переживали с нами эту историю на протяжении всего этого времени (1,5 месяца, как ни крути). Я надеюсь, что эта сказка не разочаровала вас и вам не жаль потраченного времени :)
Прошу прощения за то, что в силу своих личных причин я на некоторый период времени закрывала отзывы, но вы можете высказать мне все сейчас :)
Спасибо всем большое еще раз, надеюсь, что мы увидимся в следующих работах :)
С любовью, Немо
