Just Married / Просто женаты

– Мистер Ли, можно? – в двери робко поскребся Чонсу, надеясь, что он не попадет снова под горячую руку. Уже весь центральный офис был в курсе, что в последние дни президент находится сильно не в духе, чего стоила только внезапно учиненная внеплановая ревизия, благодаря которой почти сотня человек лишилась своих мест в компании. Заслуженно, конечно, лишилась, но все же… И только личный помощник президента знал, в чем истинная причина его настолько плохого настроения. Его муж бросил его четыре дня назад и с тех самых пор ни разу не появился дома и не вышел на связь, и с каждым днем отсутствия супруга Донхэ становился все более дерганным и злым, списывая это на злость из-за этого идиотского цирка и усталость, словно боясь признаться себе в истинных причинах такого своего настроения. – Да, проходи, – махнул рукой Донхэ, нахмурившись изучая строительный проект нового отеля-казино, который они планировали открыть в следующем году в Лас-Вегасе, словно он что-то понимал в этих проклятых чертежах и подборках чисел. – Вызывали? – напряженно замер посреди кабинета Чонсу, прижимая к груди ежедневник с записями и морально готовясь к очередной головомойке. Из всех служащих компании помощнику в последние дни доставалось сильнее всего, но он уже научился абстрагироваться от этого. – Да, я хочу, чтобы ты подготовил выписки по кредиткам, – не отрываясь от бумаг, пробормотал Донхэ. – Но мы же обычно запрашиваем их к последнему дню месяца… – осторожно начал Чонсу, прекрасно зная, зачем Донхэ понадобилось запрашивать выписки именно сейчас: президент хотел собрать хоть какую-нибудь информацию о своем внезапно исчезнувшем муже, ушедшем из дома в одной простыне (о чем Чонсу был наслышан от Хичоля, который просто скопировал номер помощника Донхэ из телефона Хёкджэ и теперь беспардонно названивал ему по поводу и без, с легкостью втянув мужчину в свои интриги). – Они мне нужны сейчас, – почти прорычал Донхэ, отрываясь от бумаг и одаривая своего помощника тяжелым взглядом. – А еще, пожалуйста, свяжись с миссис Ли: узнай, дома ли сейчас Хёкджэ. И если его нет, то постарайся выяснить, где он… – поморщился Донхэ, не решаясь встречаться со взглядом Чонсу, и зачем-то пояснил: – Раз новый управляющий не справляется с «0404», то я хочу попросить Хёкджэ вернуться к своим обязанностям, – смущенно пробормотал Донхэ, возвращаясь к бумагам, потому что и он, и Чонсу прекрасно понимали, что это всего лишь предлог, чтобы увидеть Хёкджэ. И как бы ни объяснял себе Донхэ, что это желание всего лишь связано с тем, что ему до жути хочется надавать по заднице своему шкодливому супругу за его выходки и выходки его друзей, но на самом деле его грызло изнутри странное чувство беспокойства, потому что за прожитое вместе время Донхэ привык, что пусть Хёкджэ возвращается поздно, пьяным, непонятно откуда, но все же возвращается, и неизменно поит его кофе с какой-нибудь гадостью с утра пораньше, и издевается над ним, а сейчас… Донхэ не знал, где его муж, с кем он, не простудился ли он, и почему-то эти мысли буквально сводили его с ума. И он разбил уже два телефона, когда раз за разом набирал уже выученный наизусть номер с четким намерением назначить встречу и попросить прощения, но механический голос снова и снова твердил ему, что «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», и стоило Донхэ только подумать о том, что это самое «вне зоны» где-то рядом с лощеным Чхве Шивоном, как его буквально разрывало новой волной злости и раздражения. Уж лучше бы Хёкджэ был дома или со своими придурочными друзьями, чем… Но Хёкджэ не появлялся дома, и никто из друзей его не видел уже трое суток, а проклятый Чхве Шивон улетел пять дней назад, сразу после того благотворительного приема, в Китай вместе с… Кибомом. Когда Донхэ услышал от Чонсу эту новость, то, мягко говоря, был удивлен, во-первых, тем фактом, что эти двое знакомы, а во-вторых, тем, что они куда-то вместе летают, но зато теперь становилось ясно, куда пропал Ки и почему его настойчивые преследования Донхэ после того вечера так и не возобновились. Но сейчас Донхэ мало волновало это, намного сильнее его беспокоило то, что никто не знал, где Хёкджэ и как его найти, и это… сводило с ума. Донхэ уже собирался обратиться к службе безопасности, чтобы они приступили к поискам его мужа, как до безобразия счастливый Чонсу сообщил ему, что выяснил, что есть некая студия некоего друга Хёкджэ, в которой тот частенько зависает, и последний раз Хёкджэ пользовался своей кредиткой вчера вечером в аптеке как раз рядом с этой студией, а это значило только одно: Хёкджэ там. Не медля ни секунды и стараясь не придумывать рациональных доводов своему поведению, Донхэ на полной скорости рванул в эту студию, даже не представляя, зачем он едет туда и что скажет Хёкджэ, если увидит его. Начнет ругаться? Попросит прощения и попытается объяснить свою странную выходку? Или… Донхэ помотал головой, пытаясь отогнать дурные мысли, не имея ни малейшего понятия, что он следует заранее продуманному плану, о котором знали все, кроме, разумеется, них с Хёкджэ. Когда водитель остановился в одном из жилых кварталов Нью-Йорка возле старого потрепанного дома, то Донхэ изумленно уточнил, по тому ли адресу они приехали. Он думал, что все студии звукозаписи похожи на их студию – огромный зеркальный небоскреб, в котором трудятся тысячи людей; и самое последнее, что он себе представлял, – переоборудованную под студию маленькую захламленную квартирку на первом этаже жилого дома, такое и студией-то в полном смысле слова было сложно назвать. Но и это сейчас не особенно волновало Донхэ, у которого буквально сердце выскакивало из груди, пока он поднимался на крыльцо и звонил в противный дребезжащий дверной звонок. Звонил и звонил. Пока не замерзли на пронзительном ветру, от которого не спасало даже теплое пальто, кончики пальцев и щеки, но двери ему никто так и не открывал. И это не могло не раздражать и не нервировать. Донхэ не хотелось обращаться в службу безопасности, потому что он прекрасно знал, что слухи по их компании расползаются слишком быстро, и, не дай бог, родители узнают, но если другого выхода не будет… Он уже собирался уходить, когда двери перед его носом распахнулись, являя взору Донхэ сонного, растрепанного, почему-то красноволосого Хёкджэ с разбитой губой и огромным синяком на скуле. Даже не взглянув на гостя, он раздраженно начал хриплым голосом: – Ты опять посеял ключ? Хичоль, я же говорил тебе, что буду спать… – и наконец-то поднял глаза, которые медленно стали округляться от удивления. – Донхэ?.. – Хёкджэ растерянно смотрел на мужа. – Что ты... что ты тут делаешь? – Ищу тебя, – как-то слишком серьезно ответил Донхэ, от внимательного взгляда которого не укрылось ничего: ни новая прическа его мужа крайне странного цвета, ни все его синяки и ссадины, ни крепко забинтованное запястье и сбитые костяшки, ни бледность и огромные синяки под глазами, да и в целом Хёкджэ выглядел… очень болезненным и худым в этих драных на коленях свободных джинсах и почему-то в старой, мешковатой толстовке Донхэ, которая болталась на парне как на вешалке. – Впустишь? – Решив воспользоваться растерянностью мужа, пока тот не выпихнул его, опять навешав оплеух, Донхэ осторожно протиснулся в маленькое захламленное помещение, которое, возможно, и можно было бы назвать неким подобием домашней студии, если бы не царящий в нем жуткий беспорядок. – Что тебе нужно? – тут же ощетинился Хёкджэ и хотел закрыть дверь, но приступ сухого не очень хорошего кашля заставил его согнуться пополам и болезненно охнуть. – Что с тобой? – Обеспокоенный таким видом своего супруга, Донхэ в мгновение ока оказался рядом, хотя это было и не так сложно – в тесном помещении студии-то. – Ничего, отойди, – поморщился Хёкджэ, осторожно обхватывая себя руками и выпрямляясь, стараясь отодвинуться от Донхэ подальше, но его муж, похоже, решил совершенно не обращать внимания на мнение Хёкджэ сегодня и резко подошел к парню, бесцеремонно задирая его толстовку вместе с надетой под нее футболкой и обнажая жуткие сине-фиолетовые разводы на левом боку. – Что это? Кто это сделал? – Донхэ потрясенно смотрел на Хёкджэ, который, зло фыркнув, резко вывернулся из объятий мужа. – Не твое дело, – скривился парень и снова зашелся в приступе кашля. Проклятая простуда совсем доконала его. А вкупе с трещиной в ребрах после позавчерашней «удачной» драки с одним из лучших бойцов Канина это было особым, изощренным мучением, которое отвлекало его от мыслей о Донхэ, и все, что делал в эти дни Хёкджэ, – валялся на диване и спал в надежде на то, что температура спадет. И если бы не Хичоль и Чоми, которые привозили ему еду и лекарства, то он бы уже благополучно загнулся на этом жутко неудобном диванчике, но его друзья вряд ли бы позволили ему такую роскошь. – Тебя кто-то избил? Нужно позвонить в полицию, чтобы найти этих ублюдков... – бормотал Донхэ, пытаясь найти телефон и совершенно не слушая Хёкджэ, при одном взгляде на которого сейчас хотелось морщиться от боли. – Да никто меня не избивал! Какая, к черту, полиция?! – взорвался Хёкджэ, которому происходящее напоминало какой-то дурной фильм. Может быть, у него опять поднялась температура и это горячечный бред. Да. Больше всего это походило именно на бред. Чувствуя, как к горлу подкатывает очередной приступ кашля, Хёкджэ уже тише пробормотал: – Идиот… – Но что?.. – Донхэ вопросительно посмотрел на своего недовольного мужа. – Я сделал это сам, знаешь, бои без правил и все такое, – пробормотал Хёкджэ, снова сгибаясь от кашля, который уже задолбал его, как и его муж с глупыми вопросами и совершенно непонятными визитами и тупая боль в незаживающих ребрах. – Что? После этого вопроса Хёкджэ понял, почему Кюхён, не выдержав чтоканья, огрел Донхэ сковородой по голове. У него самого сейчас возникло очень горячее желание врезать муженьку, и если бы не вывихнутое и вправленное только вчера правое плечо, то он точно влепил бы ему очередную затрещину. Но сейчас у Хёкджэ не было на это сил, поэтому он лишь злобно пробурчал: «Ничего» – и хотел было проковылять к дивану в надежде на то, что Донхэ, уязвленный таким невниманием, исчезнет, но муж резко перехватил его, заставляя Хёкджэ зашипеть от боли. – Прости-прости, – поморщившись, пробормотал Донхэ, немного ослабляя хватку. – Ты был в больнице? Тебе выписали лекарства? Почему ты без повязок? – Парень слабо представлял, что нужно делать в подобных ситуациях, но, кажется, такие синяки и простуда не лечатся просто так дома. – Был, все я пью и лечу, а повязки ни к чему, – злобно пробурчал Хёкджэ, пытаясь обойти Донхэ, но тот упрямо не отпускал его, словно нарочно раздражая и нарываясь на затрещину. – Что-то мне подсказывает, что ты врешь, – прищурился Донхэ, внимательно глядя на Хёкджэ. – Съездим еще раз, лишним не будет… – Нет, не съездим. Я устал и хочу спать, а ты катись к черту, – проворчал Хёкджэ, чувствуя, как на него вновь начинают накатывать жар, слабость, сонливость и бесконечная усталость. – Нет, мы съездим, а потом ты будешь спать, а я покачусь ко всем чертям, – хмыкнул Донхэ. – С чего такая забота? Боишься, что я тут склею ласты и родители не погладят тебя за этой по головке? – скривился Хёкджэ. – Считай, что так, – вскинул брови Донхэ, которому намного проще было сейчас прикрыться этими словами, чтобы не заниматься самоанализом и не копаться в причинах своих поступков. Родители действительно не одобрят то, что Хёкджэ в таком состоянии и Донхэ не оказал ему помощь. Поэтому, совершенно не слушая возражений этого маленького упрямца, Донхэ практически насильно натянул на Хёкджэ свое пальто и, уклонившись от очередной затрещины, подхватил недовольно бормочущего что-то до безобразия горячего парня, у которого после этой затрещины не осталось никаких сил на сопротивление, на руки и вынес все еще пытающегося вывернуться супруга на улицу. Что бы кто ни говорил и какой бы Донхэ сволочью ни ощущал себя иногда, но бросать Хёкджэ в таком состоянии он не собирался. Своего мужа. Свою семью. И дело здесь было вовсе не в родителях, а в чем-то совершенно другом, уже прочно обосновавшемся внутри Донхэ, в чем-то, что он еще сам не нашел внутри себя или… просто боялся признаться себе в существовании этого. Усадив Хёкджэ в машину, Донхэ вернулся в студию, чтобы найти бумажник, телефон, удостоверение мужа и его страховку, а также ключи от этого свинарника, ставшего временным прибежищем Хёкджэ. На поиски всего этого у него ушло почти двадцать минут, и когда, наконец-то закрыв двери, он уселся в машину, потирая руки от холода, то увидел, что Хёкджэ, все еще укатанный по уши в его шарф и пальто, сладко спит, извернувшись под непонятным углом на широком кожаном сидении. Аккуратно переложив мужа поудобнее и стараясь не потревожить его сон, Донхэ устроил голову Хёкджэ на своем плече, осторожно обнимая до безобразия горячего и дрожащего от озноба и боли парня, после чего продиктовал адрес больницы удивленному водителю, который еще ни разу в жизни не видел, чтобы президент хоть кого-то носил на руках и так трепетно обнимал, не находя себе места от беспокойства. Но, говорят, что все бывает в первый раз. По-доброму улыбнувшись, пожилой водитель бросил еще один взгляд на пару на заднем сидении, думая, что наконец-то и ледяное сердце их президента начало таять, после чего аккуратно вывернул на дорогу, направляясь по знакомому маршруту в больницу, дорогу до которой он за столько-то лет, что работал на Ли Донхэ, уж точно выучил наизусть.